Отправить свою хорошую работу в базу знаний просто. Используйте форму, расположенную ниже

хорошую работу на сайт">

Социальный класс Курс будет включать детальный анализ значимости социального класса и классовой системы для определения жизненных шансов. Представлены определения и различные модели социального класса, а также исследования социальной мобильности, бедности и тенденций в неравенстве в Соединенных Штатах и ​​за ее пределами. Курс включает анализ глобальной системы стратификации, включая обсуждение межнациональных различий в статусе разных стран в глобальной системе стратификации.

Раса и этничность Компонент этого раздела о расе и этнической принадлежности охватывает социологическое определение расы как социального строительства, а также обсуждение значения этнической принадлежности - как источника идентичности, так и стратификации. Включены краткие истории опыта различных рас и этнических групп. Важные концепции, рассмотренные в этом разделе, с текущими исследованиями, представляют собой предрассудки, дискриминацию и институциональный расизм. Включены исследования моделей расовой сегрегации и взаимодействия расы и класса.

Студенты, аспиранты, молодые ученые, использующие базу знаний в своей учебе и работе, будут вам очень благодарны.

Размещено на http://www.allbest.ru/

• Введение
• 2.1 Средний класс
• 2.2 Бедность и неравенство
• Заключение
• Список литературы

Введение

Сказать что неравенство универсально - это сказать все и ничего. В современном обществе стало принято считать, что неравенство - нормальное социальное явление, которое незаменимо, которое невозможно уничтожить. Существование социального неравенства можно принять за аксиому. Неравенство - непреходящая ценность человечества, относящиеся к фундаментальным основаниям общественной жизни. Но в обыденном сознании этот факт парадоксальный - человеческая эгоистичность не может примириться с этим фактом. Неравенство влияет наш образ жизни, на продолжительность нашей жизни, на нашу семейную жизнь, на наш досуг. Падение уровня жизни большинства россиян, возросшие масштабы бедности приводят к обострению социальной напряженности в регионах и определяют необходимость проведения продуманной социальной политики. Социальная напряженность имеет два диаметрально противоположных воплощения: первое, позитивное воплощение - это конструктивное напряжение социальных сил, второе, негативное - это напряжение, обусловленное ограниченностью социальных перспектив, безвыходностью социально-экономического положения, отсутствием путей для желаемой реализации своего человеческого потенциала. Эффект негативного социального напряжения подобен эффекту тяжелой депрессии, при которой ценность жизни утрачивается.

Целью данной работы является рассмотрение особенностей социальной стратификации и социального неравенства.

На основе поставленной цели решались следующие основные задачи:

ь Раскрыть предпосылки стратификации общества

ь Определить основные типы стратификации

ь Изучить причины бедности

ь Проанализировать особенности расслоения в современной России

Объектом исследования является социальная стратификация общества и социальное неравенство.

Глава 1. Социальная стратификация общества

1.1 Сущность социальной стратификации

Социальная стратификация - это то же самое, что социальное расслоение . Термин "расслоение" буквально означает разделение всего общества на слои, т.е. группы богатых, зажиточных, обеспеченных, бедных и очень бедных, или нищих Большой толковый социологический словарь (COLLINS). В 2 т.Т. 2 / Пер. с анг. - М., 2001. - С. 240. .

Социальное расслоение - процесс образования слоев среди населения и его результат. Исходная точка этого процесса - социально однородное общество, т.е. общество, в котором люди не различаются по имущественному и социальному положению. На латинском языке ему соответствуют два термина, принятых в современной науке социологии, - дифференциация и стратификация .

Термин "стратификация" принят в науке, а слово "расслоение" больше употребляется в повседневном языке и только иногда в науке. Дело в том, что "расслоение" чаще всего используется для одного явления - расчленения общества на бедных и богатых. Многочисленный средний класс не охватывается этим понятием. Поэтому стратификация полнее отражает реальность. Оно фиксирует не только процесс поляризации населения на бедных и богатых, но и конечный результат расслоения, когда в обществе возникает средний класс.

Стратификация описывает социальное неравенство в обществе, деление на бедных и богатых, привилегированных и непривилегированных.

Каждый слой (страта) включает только тех людей, кто имеет приблизительно одинаковые доходы, власть, образование и престиж. Сверху вниз в обществе расположены страты богатых, зажиточных (средний класс) и бедных людей.

Крупные общественные страты именуют еще массами, внутри которых мы можем обнаружить более мелкие подразделения, которые, собственно, и называются слоями, или стратами.

Класс богатых разбивается на верхний (очень богатых, миллиардеров) и нижний (просто богатых, миллионеров) слои. Средний класс состоит из трех слоев, а низший, или бедный, класс - из двух. Его самый нижний слой социологи называют авдерклассом, или социальным дном.

Итак, социальная стратификация - совокупность расположенных в вертикальном порядке социальных слоев: бедных, зажиточных, богатых Социальные слои расположены здесь по критерию неравного доступа к власти, богатству, образованию и престижу. Страта - социальный слой людей, имеющих сходные объективные показатели по четырем шкалам стратификации.

1.2 Типы стратификационных систем

Существует множество стратификационных критериев, по которым возможно делить любое общество. С каждым из них связаны особые способы детерминации и воспроизводства социального неравенства. Характер социальной расслоения и способ его утверждения в своем единстве образуют то, что мы называем стратификационной системой. Когда заходит речь об основных типах стратификационных систем, обычно анализируют кастовую, рабовладельческую, сословную и классовую дифференциацию. При этом принято отождествлять эти стратификационные системы с историческими типами общественного устройства, наблюдаемых в современном мире или уже ушедших в безвозвратное прошлое.

Типы:

Рабовладельческая

Кастовая

Сословная

Этакратическая

Социально-профессиональная

Классовая

Культурно-символическая

Культурно-нормативная

В основе физико-генетической стратификационной системы лежит дифференциация социальных групп по "естественным", социально-демографическим признакам. Здесь отношение к человеку или группе определяется их полом, возрастом и наличием определенных физических качеств - силы, красоты, ловкости. Соответственно, более слабые, обладающие физическими недостатками считаются здесь ущербными и занимают приниженное общественное положение. Неравенство утверждается в данном случае существованием угрозы физического насилия или путем его фактического применения, а затем закрепляется в обычаях и ритуалах. Эта "естественная" стратификационная система господствовала в первобытнообщинных обществах, но продолжает воспроизводиться и по сей день.

Рабовладельческая также основана на прямом насилии. Но детерминируется неравенство здесь не физическим, а военно-юридическим принуждением. Социальные группы различаются по наличию или отсутствию гражданских прав и прав собственности. При этом определенные социальные группы совершенно лишены всяких гражданских и собственнических прав и, более того, наравне с вещами, превращаются в объект частной собственности. Причем, положение это чаще всего передается по наследству и, таким образом, закрепляется в поколениях. Примеры рабовладельческих систем крайне разнообразны. Это и античное рабство, где число рабов порою превышало число свободных граждан. И холопство на Руси времен "Русской правды". Это плантационное рабство на юге Североамериканских Соединенных Штатов до гражданской войны 1861-1865 гг. Это работа военнопленных и депортированных на немецких частных фермах в период Второй мировой войны.

В основе кастовой системы лежат этнические различия, которые, в свою очередь, закрепляются религиозным порядком и религиозными ритуалами. Каждая каста представляет собой замкнутую, насколько это возможно, эндогамную группу, которой отводится четкое место в общественной иерархии. Это место появляется в результате обособления особых функций каждой касты в системе разделения труда. Существует достаточно четкий перечень занятий, которыми члены этой касты могут заниматься: занятия жреческие, воинские, земледельческие. Высшее положение занимает каста "идеологов", обладающих неким сакральным знанием. Поскольку положение в кастовой системе передается по наследству, возможности социальной мобильности здесь крайне ограничены. И чем сильнее выражена кастовость, тем более закрытым оказывается данное общество.

В сословной системе группы различаются юридическими правами, которые, в свою очередь, жестко связаны с их обязанностями и находятся в прямой зависимости от этих обязанностей. Причем, под обязанностями имеются в виду обязательства перед государством, закрепленные в законодательном порядке. Одни сословия обязаны нести ратную или чиновную службу, другие - нести "тягло" в виде податей или трудовых повинностей. Примеры развитых сословных систем являют феодальные западноевропейские общества или средневековая Россия.

Некоторое сходство с сословной системой наблюдается в этакратическом обществе (от французского и греческого - "государственная власть"). В нем дифференциация между группами происходит, в первую очередь, по их положению во властно-государственных иерархиях (политических, военных, хозяйственных), по возможностям мобилизации и распределения ресурсов, а также по тем привилегиям, которые эти группы способны извлекать из своих властных позиций.

В рамках социально-профессиональной системы группы делятся по содержанию и условиям своего труда. Особую же роль выполняют квалификационные требования, предъявляемые к той или иной профессиональной роли, обладающие соответствующим опытом, умениями и навыками. Утверждение и поддержание иерархических порядков в данной системе осуществляется при помощи квалификационных сертификатов (дипломов, лицензий, патентов), действенность которых поддерживается силой государства или какой-то другой достаточно мощной корпорацией (профессионального цеха). Причем, сертификаты эти чаще всего по наследству не передаются, хотя исключения в истории имеются. Социально-профессиональное деление является одной из базовых стратификационных систем, разнообразные примеры которой можно найти во всяком обществе с каким-либо развитым разделением труда.

Классовое членение - частный случай социальной стратификации. Различия между группами здесь принимают экономический характер. Это прежде всего различия в размерах собственности на средства производства и производимый продукт, а также в уровне получаемых доходов и личного материального благосостояния. В отличие от многих предыдущих типов, принадлежность к классам - буржуа, пролетариев, самостоятельных фермеров и т.п. - не регламентируется высшими властями, не устанавливается законодательно и не передается по наследству (передаются имущество и капитал, но не сам статус).

Культурно - символическая. Дифференциация возникает здесь из различий доступа к социально значимой информации, неравных возможностей фильтровать и интерпретировать эту информацию, способностей быть носителем сакрального знания (мистического или научного). В древности эта роль отводилась магам и шаманам, в средневековье - служителям Церкви, толкователям священных текстов и, возможно, всем грамотным людям, в Новое время - ученым и партийным идеологам. Претензии на общение с божественными силами, обладание научной истиной, выражение государственного интереса существовали всегда и везде. И более высокое положение в данном отношении занимают те, кто обладает возможностями манипулирования сознанием и действиями прочих членов общества, кто лучше других может доказать свои права на истинное понимание, владеет лучшим символическим капиталом.

Культурно - нормативная. Здесь дифференциация построена на различиях уважения и престижа, возникающих из сравнения образов жизни и норм поведения, которым следует данный человек или группа. Отношение к физическому и умственному труду, потребительские вкусы и привычки, манеры общения и этикет, особый язык (терминология, жаргон, сленг) - все это ложится в основу социального деления. Причем, происходит не только разграничивание "своих" и "чужих", но и ранжирование групп ("благородные - не благородные", "порядочные - не порядочные", "элита - обычные люди).

Глава 2. Роль среднего класса в современном обществе. Причины бедности

2.1 Средний класс

Средний класс - совокупность социальных слоев, занимающих промежуточное положение между основными классами в системе социальной стратификации. Этот класс характеризуется неоднородностью положения, противоречивостью интересов, сознания и политического поведения, вследствие чего многие авторы говорят о нем как о "средних классах", "средних слоях". Различают старый средний класс и новый средний класс.

Старый средний класс включает мелких предпринимателей, торговцев, ремесленников, представителей свободных профессий, мелкое и среднее фермерство, владельцев небольших производственных фирм. Стремительное развитие технологий и науки, всплеск в формировании сферы услуг, а также всеохватывающая деятельность современного государства способствовали появлению армии служащих, инженеров и т.п., не владеющих средствами производства и живущих за счет продажи своего труда. Они стали представителями нового среднего класса.

Практически во всех развитых странах доля среднего класса составляет 55-80%.

Рост среднего класса выражает тенденцию к уменьшению противоречий между содержанием труда различных профессий, городским и сельским образом жизни. Средний класс является носителем ценностей традиционной семьи, что, однако, сочетается с ориентацией на равенство возможностей для мужчин и женщин в образовательном, профессиональном, культурном отношении. Этот класс представляет собой оплот современного общества, его традиций, норм и знаний. Для средних слоев характерен незначительный разброс вокруг центра политического спектра, что делает их и здесь оплотом стабильности, залогом эволюционности общественного развития, формирования и функционирования гражданского общества.

В настоящее время актуальным является вопрос о границах среднего класса с более низкими его стратами.

"В западном обществе граница между средним классом и более низкими его стратами преодолевается посредством получения высшего образования или другой высокой квалификации. Чем выше квалификация работника, тем выше уровень его доходов. Разумеется, данная зависимость не носит линейного характера: в некоторых отраслях, таких, как информатика, новейшие технологии, уровень вознаграждения специалиста выше, чем, к примеру, в машиностроении. Но в целом при всех различиях в уровне жизни устоявшийся рынок труда позволяет подавляющему большинству специалистов иметь доход, существенно превышающий средние показатели. Как правило, получаемый доход дает обладателю высокой квалификации возможность поддерживать высокие стандарты жизни: иметь качественное жилье, устроенный быт, разнообразный досуг, инвестировать в собственное образование и образование детей. В российском обществе квалификация, профессиональные качества также оказывают влияние на уровень жизни, однако мера их влияния заметно меньше. " Голенкова З.Т., Игитханян Е.Д., Черныш М.Ф., Семенова Л.А. Социальное неравенство и социально-структурные изменения// Россия в глобальных процессах: поиски перспективы / Отв. ред. член-корреспондент РАН М.К. Горшков. - М.: Институт социологии РАН, 2008.С. 2.

В современной России средний класс проходит свое становление. Продолжает развиваться социальная поляризация - расслоение на бедных и богатых. Те, кто видит возникновение биполярного распределения доходов и малочисленность среднего класса, обеспокоены судьбой российской демократии. По распространенному мнению социологов, для здоровой демократии необходим здоровый средний класс. В обществе, состоящем из богатых и бедных, отсутствует политическое и экономическое связующее звено. Результатом социально-экономической поляризации общества может стать революция. Именно благодаря возникновению и укреплению среднего класса не оправдался прогноз Маркса о неизбежности исторической гибели капитализма в результате пролетарской революции. Малочисленность российского среднего класса в настоящее время может способствовать поляризации общества, что приводит к разочарованию и озлоблению масс.

2.2 Бедность и неравенство

Феномен бедности стал предметом исследования в современной отечественной социологии в начале 1990-х гг. В советский период понятие бедности применительно к советским людям в отечественной науке не использовалось. В социально-экономической литературе официальное признание получила категория малообеспеченности, которая раскрывалась в рамках теории благосостояния и социалистического распределения.

Бедность - характеристика экономического положения индивида или группы, при которой они не могут сами оплатить стоимость необходимых благ.

Бедность - неспособность поддерживать определенный приемлемый уровень жизни.

Самой важной причиной, способной привести людей на социальное дно, является потеря работы, которая означает социальную трагедию.

В массовом сознании экономические реформы связываются с социальной деградацией, с массовым обнищанием, с жизненными лишениями, менее значимыми воспринимаются влияния криминального мира, война в Чечне и вынужденное переселение, которое рожает беженцев.

По оценкам экспертов в числе групп риска попасть на социальное дно оказываются: одинокие пожилые люди (шансы попасть на дно 72%), пенсионеры (61%), инвалиды (63%), многодетные семьи (54%), безработные (53%), матери-одиночки (49%), беженцы (44%), переселенцы (31%). У них нет шансов для движения вверх по социальной лестнице. Такими шансами владеют лишь те, кто уже занял определенные социальные позиции в обществе.

На первый взгляд, все мы живем в рамках общей культуры. Но реальность такова, что современные государства не включают бедность в свою культуру, оставляя ее в особом замкнутом пространстве. Материальная необеспеченность и особые условия не только мешают полнокровному участию в общепринятой культуре, но и ведут к консервации и воспроизводству особого образа жизни. Преодоление бедности стало камнем преткновения и для политиков, и для ученых. Она не поддавалась ни экономическим, ни политическим методам реформирования, оставаясь одним из наиболее живучих феноменов с незапамятных времен до наших дней. Свою разгадку причин постоянства бедности предлагает теория "культуры бедности" (в современной модификации - "субкультуры бедности").

Терминологическая путаница понятий "субкультура бедности" и "культура бедности" (их часто используют как синонимы) связана не только со сравнительной новизной проблемы, но и с отсутствием единой точки зрения по поводу того, как далеко зашел человек по пути отчуждения от общепринятых норм и ценностей, а также с различными методологическими принципами анализа отношения между культурой общества и субкультурой социальной группы.

Сторонники радикальной методологической позиции стремились противопоставить общепринятую культуру и культуру бедных. Профессор Иллинойского университета О. Льюис считал, что последняя - это стиль жизни, который передается из поколения в поколение, от родителей к детям, реакция бедных на их маргинальное положение в классово-стратифицированном, индивидуалистском капиталистическом обществе. Бедные, отчужденные от остального общества, вырабатывают свою культуру, утверждал антрополог. (Позднее он будет употреблять термин субкультура.) Ее воспроизводство объясняется не сохранением материальных и социальных условий, в которых она сформировалась, а процессом социализации. Преодоление физической бедности, заключает О. Льюис, не может быть достаточным для преодоления культуры бедности. Иначе говоря, она становится самостоятельной силой, существующей независимо от породивших ее условий.

Схожих взглядов придерживается и В. Миллер. Он описывает субкультуру бедности как культуру низшего класса, самостоятельную традицию, чей возраст - несколько столетий. Она формируется в конфликте с общепринятой культурой и ориентирована на разрушение норм среднего класса.

В целом можно констатировать; теоретики, которые при анализе проблемы пытаются вывести взаимозависимость между культурой бедных и их положением в системе социальной и властной стратификации, рассматривают субкультурные характеристики и образ жизни бедноты в качестве особых, передающихся из поколения в поколение, противоположных общепринятым законов и правил, норм и ценностей.

Отнесение к культуре или к субкультуре становится более понятным, когда речь заходит о содержательной стороне дела. Льюис называет около 70-ти взаимосвязанных социальных, экономических и психологических черт "культуры бедности" и выделяет четыре блока:

1) отсутствие или низкий уровень участия в основных институтах общества (профсоюзах, общественных организациях, политических партиях и т.д.); критические установки по отношению к основным институтам господствующих классов (министерствам, ведомствам, полиции и т.д.), к официальным нормам брака; и цинизм по отношению к церкви. Бедные не разделяют общественных ценностей и даже если осознают их, то не действуют в соответствии с ними;

2) минимальный уровень организованности вне рамок семьи;

социальное расслоение неравенство страта

3) отличные от общепринятых взаимоотношения полов - отсутствие детства, ранние сексуальные контакты, свободные браки, высокая частота абортов и т.д.;

4) преобладание таких установок, как беспомощность, зависимость, униженное положение, что связано с низкой мотивацией к труду и достижениям; ориентация на сегодняшний день, неспособность к планированию. Подобные установки и поведение делают бедность неизбежной.

Представители "социального дна", как правило, несут нечто специфическое в своем поведении, которое выражается в асоциальности, а иногда и в антисоциальности. Вот, как рассуждает об этом вопросе в своей статье заслуженный деятель науки РФ, профессор в Академии труда и социальных отношений, Римашевская Наталья Михайловна.

"Социальное дно в России находится вне рамок законов и норм Конституции. "Большое" общество исключает его из орбиты социальных связей; контакты с ним ведутся только по линии правоохранительных органов, процесс эксклюзии реализуется в наиболее полном виде. Более двух третей его представителей побывали в милиции, почти четверть - отбывали срок в тюрьме. "Дно" накапливает криминальный опыт не только непосредственной практикой преступной деятельности, но и за счет опыта лиц, отсидевших в тюрьме. Криминальная активность пауперов рассматривается как фактор политической нестабильности жизни российского общества. Обитатели "дна" способны на активные социальные действия, готовы к социальному взрыву. По отношению к властям беспризорники озлоблены, нищие настроены наиболее критично и требовательно, проститутки лояльны и снисходительны. " Римашевская Н.М. Бедность и маргинализация населения // Социологические исследования . 2004. № 4.С. 41.

3. Особенности социального расслоения в современной России

Современные исследования факторов, критериев и закономерностей стратификации российского общества позволяют выделить слои и группы, различающиеся как социальным статусом, так и местом в процессе реформирования российского общества.

В российском обществе можно выделить четырех социальных слоя: верхний, средний, базовый и нижний, а также десоциализированного "социального дна".

Верхний слой включает прежде всего реально правящий слой, выступающий в роли основного субъекта реформ. К нему относятся элитные и субэлитные группы, занимающие наиболее важные позиции в системе государственного управления, в экономических и силовых структурах. Их объединяет факт нахождения у власти и возможность оказывать прямое влияние на процессы реформирования. Если говорить о социологических измерениях этого слоя, они отражают лишь часть крупных и средних предпринимателей, директоров предприятий, ответственных чиновников и наиболее богатых людей, которую выявили массовые опросы. Однако верхняя часть субэлиты при обследовании в этот слой, скорее всего, не попадала.

Быстрые темпы социального расслоения российского общества в сочетании с высокой нормой свободных от потребления денег создали предпосылки для четко выраженной дифференциации населения по объемам сбережений (сберегательная стратификация).

На 5% наиболее обеспеченных жителей России приходится около 70% всех сбережений, размещенных на ее территории. На средне - и высокообеспеченные слои населения приходится около 26% сбережений; бедные и малообеспеченные группы, насчитывающие 50% населения, имеют всего 1,2-1,4% общего объема сбережений.

В результате стратификации выделились новые социальные слои общества. Оформился новый социальный класс - класс собственников, который можно именовать современной российской буржуазией. Среди них крупные и средние предприниматели - собственники предприятий и фирм, как правило, профессионально занятые бизнесом. В предпринимательство ушла значительная часть и бывшей советско-партийной номенклатуры (партийные, комсомольские работники, ответственные сотрудники советских органов власти и т.д.).

Новый класс собственников, именуемый в народе "новыми русскими", неоднороден. Часть его имеет четко выраженную прозападную ориентацию. Это, главным образом, фирмы, акционерные общества, получающие свои доходы не столько от производственной деятельности, сколько от торговли природными ресурсами, от спекулятивных валютных операций.

Другая часть современных российских буржуа занимается производственной деятельностью, испытывая при этом большие трудности финансового, материального и морального порядка. Класс собственников - это богатая часть российского общества, работодатели, покупающие наемный труд.

Средний слой является зародышем среднего слоя в западном понимании этого термина. Правда, большинство его представителей не обладает ни обеспечивающим личную независимость капиталом, ни уровнем профессионализма, отвечающим требованиям постиндустриального общества, ни высоким социальным престижем. Кроме того, пока этот слой слишком малочислен и не может служить гарантом социальной стабильности. В будущем полноценный средний слой в России сформируется на основе социальных групп, образующих сегодня соответствующий прото слой. Это мелкие предприниматели, менеджеры средних и небольших предприятий, среднее звено бюрократии, старшие офицеры, наиболее квалифицированные и дееспособные специалисты и рабочие.

В России на верхний и средний слои приходилась четверть экономически активного населения. В развитых странах Запада состоящий из аналогичных социально-профессиональных групп средний класс составляет основную часть населения и занимает значительно более высокое положение. Сочетание этих черт придает ему роль социального стабилизатора общества. В России соответствующие группы развиты слабее, обладают иными социокультурными характеристиками и имеют гораздо более низкий статус.

Базовый социальный слой охватывает более 2/3 российского общества. Его представители обладают средним профессионально-квалификационным потенциалом и относительно ограниченным трудовым потенциалом.

К базовому слою относится основная часть интеллигенции (специалистов), полуинтеллигенция (помощники специалистов), технический персонал, работники массовых профессий торговли и сервиса, большая часть крестьянства. Хотя социальный статус, менталитет, интересы и поведение этих групп различны, их роль в переходном процессе достаточно сходна - это в первую очередь приспособление к изменяющимся условиям с целью выжить и по возможности сохранить достигнутый статус.

Подавляющее большинство россиян относятся к сравнительно слабо дифференцированному базовому слою общества. Содержание их труда в основном соответствует индустриальной ступени развития общества. Общественная значимость этого слоя связана с тем, что он концентрирует основную часть трудового и потребительского потенциала России, ее электората и армии. По сравнению с верхним и средним слоями его интересы слабее артикулированы, а поведение в деловой и политической сферах отличается меньшей активностью. Однако в критических условиях положение, социальное настроение и поведение этого слоя могут стать определяющим фактором исторического развития России

Нижний слой замыкает основную, социализированную часть общества, его структура и функции представляются наименее ясными. Отличительными чертами его представителей являются низкий деятельностный потенциал и неспособность адаптироваться к жестким социально-экономическим условиям переходного периода. В основном этот слой состоит из пожилых малообразованных, не слишком здоровых и сильных людей, из тех, кто не имеет профессий, а нередко и постоянного занятия, места жительства, безработных, беженцев и вынужденных мигрантов из районов межнациональных конфликтов. Признаками представителей данного слоя являются очень низкий личный и семейный доход, низкий уровень образования, занятие неквалифицированным трудом или отсутствие постоянной работы.

Социальное дно характеризуется главным образом изолированностью от социальных институтов большого общества, компенсируемой включенностью в специфические криминальные и полукриминальные институты. Отсюда следует замкнутость социальных связей преимущественно в рамках самого слоя, десоциализация, утрата навыков легитимной общественной жизни. Представителями социального дна являются преступники и полупреступные элементы - воры, бандиты, торговцы наркотиками, содержатели притонов, мелкие и крупные жулики, наемные убийцы, а также опустившиеся люди - алкоголики, наркоманы, проститутки, бродяги, бомжи и т.д.

"Социальное дно" тесно смыкается с нижним слоем большого общества. Разница между ними не во внешних статусных характеристиках, а в степени легитимности деятельности и образа жизни и в субъективной оценке принадлежности к "большому обществу" или изолированности от него.

Рыночные реформы, проведенные за счет населения и вызвавшие массовое обнищание людей, вначале привели к значительному расширению нижнего слоя, состоящего из "честных бедняков", а затем к ускоренному росту криминогенного "социального дна", активно ассимилирующего люмпенизирующуюся часть бедняков, особенно представителей младшего поколения. Результатом стал невиданный вал преступности, захлестнувшей не только низы, но и все слои общества.

Заключение

Согласно эволюционной теории стратификации, по мере усложнения и развития культуры наступает такая ситуация, при которой ни один индивид не может овладеть всеми аспектами социальной деятельности, происходит разделение труда и специализация деятельности. Одни виды деятельности оказываются более важными, требующими длительной подготовки и соответствующего вознаграждения, другие же - менее важные и поэтому более массовые, легко заменяемые.

Концепции стратификации не постулируют социального равенства, наоборот, они рассматривают неравенство как естественное состояние общества, поэтому страты не только различаются по своим критериям, но и размещаются в жесткой системе подчинения одних слоев другим, привилегированного положения высших и подчиненного положения низших. Таким образом, понятия социального слоя и стратификации и конкретизируют общее представление о структуре общества и помогают детализировать анализ социальных процессов в рамках тех или иных экономических и социально-политических формаций.

Вопрос о социальном равенстве или неравенстве может быть решен только относительно конкретной проблемы, то есть только в рамках конкретной социальной ситуации, когда имеется в наличии конкретная задача и известны те характеристики, которыми должен обладать человек, ее решающий.

Список литературы

1. Беляева Л.А. Социальная стратификация и средний класс. М. Академия, 2001.

2. Волков Ю.Г. Социология: Учебник - Изд. 2-е. - М.: Гардарики, 2003

3. Гидденс Э. Стратификация и классовая структура // Социологические

исследования, 1992, № 9.

4. Заславская Т.И. Современное российское общество: проблемы и перспективы. // Общественные науки и современность - 2004. № 5,6. - с.5-19.

5. Радаев В.В., Шкаратан О.И. Социальная стратификация: Учебное пособие для ВУЗов. Москва "Наука", 1995.

6. Силласте Г. Стратификация Российского общества - вызов времени. // Обозреватель - Observer. №12, 2001.

7. Lewis O. A study of slum culture. New York: Random House, 1968. P.4.

8.miller W. Lower class culture as a generating milieu of gang deliquency // Journal of social issues. 1958. V.14. P.5-19.

Размещено на Allbest.ru

...

Подобные документы

Сущность и истоки социального неравенства, особенности его проявления в современном обществе. Источники социальной напряженности. Подходы к сглаживанию неравенства. Понятие социологической анкеты и принципы ее составления, назначение и эффективность.

контрольная работа , добавлен 17.10.2010


Понятие и исторические типы социальной стратификации. Социальное неравенство в обществе, деление социальных слоев по уровню доходов и образу жизни. Понятия "закрытое общество" и "открытое общество". Три шкалы стратификации - доход, образование и власть.

контрольная работа , добавлен 27.06.2013


Расслоение общества, различия в социальном положении его членов. Система неравенства, состоящая из иерархически расположенных социальных слоев. Три вида стратификации: экономическая, политическая и профессиональная. Типы стратификационных систем.

курсовая работа , добавлен 19.12.2010


Социальное неравенство в обществе. Понятие социальной стратификации как иерархически организованной структуры социального неравенства, существующей в обществе в определенный исторический отрезок времени. Сущность социальной мобильности, ее динамика.

контрольная работа , добавлен 16.08.2014


Социальный акт как единица поведения. Четыре фазы акта: импульс, перцепция, манипуляция и консуммация. Политическая власть и ее формы. Социальная стратификация - иерархическая структура общества. Бедность и неравенство. Социальное расслоение в России.

контрольная работа , добавлен 06.11.2012


Гуманитарное и естественнонаучное образование. Проблемы образования в современной России и социального неравенства. Тенденции изменения неравенства. Стремительное нарастание неравенства в российском обществе как результат рыночных реформ 90-х годов.

курсовая работа , добавлен 11.06.2009


Социальная стратификация – учение о социальном неравенстве в обществе, делении социальных слоев по уровню доходов и образу жизни, по наличию или отсутствию привилегий. Типы социальной стратификации. Социальная мобильность: типы, виды, измерение.

контрольная работа , добавлен 17.05.2008


Структура социологического знания. Основные понятия социологии. Основные методы сбора первичной социологической информации. Социальное учение Огюста Конта. Социальное неравенство в обществе. Социальная стратификация в России. Виды социальных ролей.

шпаргалка , добавлен 10.01.2012


Неравенство между слоями общества. Социальная дифференциация общества. Разделение общества на социальные группы, которые занимают разное положение в обществе. Социальное неравенство в роли стимулятора человека к саморазвитию и достижению своих целей.

реферат , добавлен 27.01.2016


Естественное и социальное неравенство людей как причина социального расслоения. Основные элементы социальной структуры общества. Критерий собственности и доходов. Изменение структуры российского общества XXI века в результате экономических реформ.

Первое, что вам следует уяснить,- это ваш статус на Омеге. У вас НЕТ статуса. Вы - пеоны, а это значит, что вы НИЧТО.

...Во-первых, все более важны, чем вы; но некоторые более важны, чем остальные.

Р.Шекли "Цивилизация статуса"

II. Социальное расслоение и изменение структуры общества

То, что социальные перемены в России носят всеохватывающий характер, безусловно, отражается на процессах социального расслоения и изменении общественной структуры. Внешняя тривиальность этого высказывания акцентирует ту мысль, что стратификация и структурирование происходят всегда, независимо от степени стагнации или революционизации конкретного социума. Социальные пространства пополняются новыми людьми с их особой индивидуальной и общностной культурой; не только отдельные индивиды, но целые семьи, этносы и классы меняют свое социальное положение как благодаря собственным усилиям, так и под влиянием внешних обстоятельств: макросоциальных коллизий, общественных и природных катаклизмов. Классик стратификационной теории П.А.Сорокин, рассматривая структурирование социального пространства, писал, что положение человека или социального явления в нем определяется их отношением к другим людям и другим социальным явлениям, взятым за "точки отсчета". Попытавшись реализовать этот подход в первой главе и подобрав подходящие теоретические линзы, присмотримся к нашему предмету более детально.

"Социальная стратификация - это дифференциация некой данной совокупности людей (населения) на классы в иерархическом ранге. Она находит выражение в существовании высших и низших слоев. Ее основа и сущность - в неравномерном распределении прав и привилегий, ответственности и обязанности, власти и влияния среди членов того или иного сообщества. Конкретные формы социальной стратификации разнообразны и многочисленны". Они проявляются в экономических статусах, имущественном неравенстве, ранжировании авторитета, престижа, объеме управленческих функций, профессиональном статусе и положении,- пишет П.Сорокин в "Социальной стратификации и мобильности" (Человек. Цивилизация. Общество. 1992).

Расслоение - русский понятийный аналог признанного в мировой социологии термина "стратификация" - отражает процесс развития социального неравенства и иерархического группирования людей на социальных уровнях, которые различаются между собой престижем, собственностью и властью. Э.Гидденс определяет ее как "структурированные неравенства между различными группами людей", каждая из которых различается объемом и характером социальных привилегий. Рассматривая расслоение как проявление и выражение непреложного, всеобщего принципа неравенства, существовавшего в человеческих сообществах "от века", он подчеркивает стабилизирующую роль стратификации, которая и по мнению П.Сорокина является неотъемлемым предикатом как социального прогресса, так и любой социальной организации.

Более динамическая и противоречивая трактовка существа социального расслоения принадлежит Т.Парсонсу, который рассматривает стандарты стратификации сквозь призму интегративных общественных институтов. Выделяя критерии престижа и власти (широко понимаемой как влияние, в духе R.A.Dahl"s "A preface to democratic theory") в качестве ведущих дифференцирующих оснований, он рассматривает стратификацию как "главное, хотя отнюдь не единственное, средоточие структурного конфликта в социальных системах". Такая интерпретационная перспектива позволяет увидеть в расслоении общества один из важнейших механизмов поддержания его общей витальности, самообновления, адаптации и экспансивности.

Казалось бы, два столь широкоракурсных подхода, структурный и функциональный, эволюционистский и конфликтологический могут создать полноценное стереоскопическое восприятие сложного социального феномена стратификации. Но они отражают только голые, внешним образом выраженные, социальные пропорции, механическую конструкцию тела общества. Только иная методологическая колористика может придать его теоретическому виду более естественные и реалистичные очертания. Основы социальной жизни лежат в обыденных взаимодействиях, и привычные стереотипы помогают людям в их общем смысловом контексте по-своему понимать состояние и поведение друг друга. Чем больше социальная дистанция между представителями разных социальных общностей во временном, пространственном или статусном смысле, тем жестче стереотип восприятия и интерпретации. "Социальная структура является общей суммой этих типизаций и повторяющегося характера взаимодействий, который создается с их помощью. Социальная структура как таковая является важным элементом действительности в обыденной жизни" (Berger L.P. & Luckman T. The Social Construction of Reality, 1976). Этот мир взаимных стереотипов и приписанных мотивов - то же самое, изучаемое нами, структурированное общественное пространство, в котором признание, номинация, общественные нормы и мнения организуют, разводят по четко определенным местам людей и целые общности, определяя их привилегии, обязанности и правила взаимодействия. В этом ракурсе изучение социальной структуры и культуры (в ее социологическом смысле) становятся тождественны.

Таким образом, наши первоначальные представления о социальном неравенстве, общественных слоях, иерархии, структуре, динамическом характере "вертикально" ориентированной организации человеческих сообществ: конфликтах, диспозиции, перемене общественного положения - лежат в основе осмысления социальных процессов российской действительности. Социальное расслоение приобретает при этом специфическое значение, этимологически приближенное к обыденной трактовке, отражая не вообще поддержание послойной организации общества, а именно возрастание его дифференциации, усложнение, формирование нового абриса иерархии. Благодаря привычной приставке перевод английского термина приобретает очень точную и ситуативную нюансировку: рас -слоение - дробление социального монолита, отказ от синкретичного социального восприятия, выявление структурных конфликтов старой и нарождающейся общественной системы. С определенной точки зрения эта проблема "покрывает" практически все вопросы социальной трансформации и представляется центральной для социологического описания российского "сегодня".

В этой работе довольно важно разделить основания социальной стратификации и ее проявления, которые находятся в тесной и в тоже время сложноопосредованной связи. Чем порождаются слои: уровнем доходов, собственностью, объемами распорядительной власти, степенью социальной защищенности, авторитетом, обычаем, агрессивностью и насилием? В чем проявляется разное социальное положение? Где причины и где следствия? Как завоевать свое место под солнцем? - Тайна социального неравенства проявляется во всем: в стиле жизни, поведении, взаимодействии, ориентациях, оценках, идеологии и философии. Внимательное наблюдение любых социальных проявлений дает много информации об организации общества, его реальных структурах, генезисе и тенденциях. Поэтому все социологические школы, каждая сквозь свою теоретическую призму, отражают истинное положение вещей.

Поскольку понятие стратификации охватывает и эволюционные (слоевые), и революционные (расслаивающие) социальные изменения, необходимо обращать внимание как на особенности процессов структурирования по прежним критериальным основаниям, так и на действие новых принципов дифференциации. Особый интерес представляет рассмотрение вопроса об "универсалиях" стратификации, возможном ранжировании разных ее оснований (по этому поводу высказано множество альтернативных мнений) и интегральных результатах их действия в конкретном обществе.

Авторская гипотеза состоит в том, что процессы стратификации в России радикально преобразовывают организацию общества, поскольку возможно осуществляется переход от традиционной "властной" (политической) доминанты социального структурирования к "собственнической" (экономической) основе расслоения. В связи с этим предстоит рассмотреть процессы социации и иерархизации, выявить характер изменения социальной структуры.

2.1. Апология неравенства. Стабильность социальной организации

В любом другом случае чрезмерное восхваление неравенства оказалось бы неуместным (как все чрезмерное), но в нашем - оно совершенно необходимо. Без достаточно детализированных представлений о неравенстве необъяснимыми для нас остаются отношения людей, переливы социальной энергии в обществе, механизмы социального структурирования. Однако попытка как можно более непредвзятого обращения к проблеме, я думаю, любого сделает апологетом этого универсального по своим проявлениям сложного и глубокого формообразующего источника известной нам социальной жизни. Значение неравенства для человеческих сообществ настолько велико, что без него невозможна была бы никакая сложная совместная деятельность и никакая продуктивная динамика социального развития.

В термине "не-равенство" уже заложен негативный подход, но в нем к тому же всегда присутствует определенный социальный подтекст, отчего его употребление часто приобретает оценочный смысл: больше - меньше, лучше - хуже и т.п. Причем неизбежно, с учетом контекста, с разной степенью осознанности оценка приобретает смысл определения степени выигрышности позиции сравниваемых элементов в поле их взаимодействия (естественного, искусственного; прямого, опосредованного; простого, сложного; реального, мыслимого). Поэтому будет неплохо, если наш первый "пристрелочный" взгляд на проблему окажется сфокусирован вне негативно-аксиологического подхода.

Равенство, тождество, похожесть - основа для идентификации, объединения фактов и явлений в разные классы и группы. В классических системах мышления тавтология - синоним истинности. Сходство, совпадение, однообразие как проявления равенства образуют основу предсказуемости, следовательно - обусловливают возможность стандартного, механического реагирования на явления одного рода. Наличие такого пространства равенства и автоматизма позволяет сконцентрировать энергию жизни на творчестве, поиске, выборе и апробации - то есть на развитии и жизнеутверждении. Этот тезис впрямую относится как к спонтанной, так и к политической эволюции социальных сообществ.

Неравенство, разнообразие требуют адекватного: нетривиального, креативного - способа реагирования. Нетипичность элементов и факторов среды побуждают жизнетворчество, делают актуальным выбор из многочисленных возможностей, обусловливают манипулирование, конструирование, игру со средой. Процесс такого внережимного, неавтоматического взаимодействия открывает новые пути и направления развития.

В такой интерпретации и равенство, и неравенство имеют смысл, значение, пользу. Они функциональны.

Тем не менее неравенство, наполненное социальным смыслом, никем не воспринимается индифферентно. Люди, независимо от степени рефлексивности их сознания, разделяются на критиков и апологетов, конфликтологов и эволюционистов, "феноменологов" и "марксистов". Неравенство рассматривается в тесной связи с проблемой социальной справедливости, но альтернативные оценки, сопровождающиеся тщательной аргументацией, похоже, порождены просто различными подходами.

Задает здесь драму перманентный методологический сценарий "куровоспроизводства": что является первичным, что производным - личность или общество?

Если мы решаем вопрос со статической точки зрения, рассматривая индивида как порождение социума, то личность предстает как объект, продукт, результат культуропроизводства в широком смысле. Неравенство при этом интерпретируется как неравноценность условий развития, несправедливость, ущемление естественных человеческих прав, обман, наказание, отчуждение, создание искусственных социальных барьеров, монополизация условий и правил (протекционистских и демпинговых) социального воспроизвоства.

Если мы исходим из динамической позиции, в которой личность активно творит социум, то рассматриваем ее как субъекта, производителя, источник постоянных изменений общества. Неравенство предстает при этом как социальное благо, способ выравнивания стартовых позиций вследствие конкуренции, как механизм закрепления вновь завоеванного социального положения и сопровождающих его привилегий, система стимулирования (вознаграждения и наказания), условие приоритета "пассионарности", поддержания потенциала выживания, социальной активности, творчества, инновации. Неравенство с этой точки зрения - это исключительный способ реализации справедливости, воздаяния каждому по социальным заслугам.

Имея разные точки отсчета, мы получаем по одному и тому же критерию (справедливости) альтернативные выводы: 1) неравенство несправедливо, так как все люди имеют равные права; 2) неравенство справедливо, так как позволяет дифференцированно и адресно компенсировать социальные затраты разных людей.

Теперь постараемся не загонять себя в такого рода логические ловушки и рассматривать отдельные аспекты, держа в поле зрения весь горизонт проблемы.

Люди наделены сознанием, волей и активностью, поэтому в обществе неравенство проявляется как система преимуществ. Система приоритетов очень сложна, но принцип ее действия прост: регулирование факторов социального выживания. Социальные преимущества могут быть связаны с выгодным положением в социальной диспозиции, легкостью перемещения в привелегированные общественные слои, монополией на социально значимые факторы и оранжированы всеми теми характеристиками, которые демонстрируют повышение степени социальной свободы и защищенности.

Все социальное творчество - и теоретическое, и прикладное - ориентировано на проблему неравенства. Одни исследователи в течение веков воспринимали его как данность, другие - как "неизбежное зло", третьи (радикальные марксисты) - как порочную практику, требующую искоренения, но только философы, способные глубоко абстрагироваться от реальности, смогли сконструировать прекрасные и манящие идеи уравнительных утопий.

Классики классики (О.Конт, Г.Спенсер), модерна (М.Вебер, П.Сорокин, Т.Парсонс) и постмодернистской социологии (напр., П.Бурдье) тем не менее впрямую говорят о фундаментальности и нерушимости принципа социального неравенства и его высокой функциональной значимости для организации общностей. Видоизменения претерпевают конкретные формы неравенства, сам принцип-феникс - проявляется всегда. "И если на какой-то миг некоторые формы стратификации разрушаются, то они возникают вновь в старом или модифицированном виде и часто создаются руками самих уравнителей", - утверждает П.Сорокин. Он связывает неравенство с иерархическим строением обществ и называет ряд причин утверждения устойчивых социальных форм неравенства, расслаивающих общество по вертикали.

Во-первых, рост численности контактирующих людей требует специфической организации и координации совместной деятельности.

Во-вторых, разнообразие и разнородность объединившихся людей стимулируют социальное неравенство и усиливают стратификацию.

В-третьих, сама устойчивость социальных объединений вызывает необходимость дифференциации, ибо для поддержания стабильности группы требуется энергия и узконаправленная активность.

В-четвертых, объединение людей в общность порождает их спонтанную самодифференциацию как неизбежный способ поддержания организации (если это правильно интерпретирует мысль П.Сорокина, который неоднократно подчеркивает такую взаимосвязь, нигде не раскрывая ее обусловленность).

В-пятых, неравенство и стратификация порождаются функциональным распределением деятельности в сообществе (эту мысль можно генерализировать из размышлений П.Сорокина о развитии аппарата управления).

Перечисленные причины составляют как бы ряд гомогенных оснований социального расслоения: авторская мысль отслеживает элементы процесса структурообразования из первичной социальной "взвеси", которая подразумевается достаточно однородной. Конструкция такова: Люди - Социация - Причины? - Структурирование общности.

Иной аспект каузальности просматривается в концептах теории социального действия Т.Парсонса. Он концентрирует внимание на уникальных и потому фундаментальных функциях социальной системы, которые по этой причине приобретают характер социальной монополии. Незаменимость, обязательность и качественное отличие этих функций друг от друга предопределяют специализацию и профессионализацию (закрепление) за ними обособленных социальных групп, где энергетически насыщенные (экономические, производящие) общности подчиняются информационно насыщенным (политическим, правоподдерживающим и культуровоспроизводящим). Такая интерпретация взглядов Т.Парсонса позволяет взять на вооружение идею функционального монополизма и иерархии кумулятивных уровней социальной системы: адаптация (экономическая социетальная система); целедостижение (политическая подсистема); интеграция (институциональный уровень сообщества); структуровоспроизводство, сохранение ценностей (культура).

Другая известная объяснительная модель объективной необходимости социального неравенства сформулирована марксизмом. В ней социальное неравенство выводится из экономических отношений, прежде всего отношений собственности. Собственность в свою очередь трактуется как форма социальной монополизации экономических условий жизни людей в собществе. Институционализация эксклюзивного права распоряжения полезным эффектом, который создается при использовании этих средств производства, как можно понять прежде всего из ранних произведений К.Маркса, обусловлена двумя моментами. С одной стороны, это экономический характер эпохи, или экономический тип цивилизации, к которым относятся сообщества, основывающие свою социальную жизнедеятельность на материальном производстве. Последнее предопределяет специфику продуктивной деятельности социумов, придавая ей характер труда, преодоления внешней необходимости жизнеобеспечения (преимущественно физиологического в конечном счете). С другой стороны, это дефицитность ресурсов, имманентно присущая всем видам материального производства. Даже при "неисчерпаемой" стартовой базе сообщества пользователей начинают впоследствии испытывать дефицит. Следствия дефицита, хотя и альтернативные по своему характеру, обычно формируются параллельно. В социальном плане осуществляется монополизация дефицитного ресурса и формируется соответствующий субъект собственности. В технологическом ведется поиск и реализуются все более изощренные способы извлечения и эксплуатации ресурса.

Таким образом, в концепции К.Маркса социальное неравенство, классовое деление, эксплуатация как способ иерархического взаимодействия крупных социальных групп в экономическую эпоху являются объективными следствиями внутренних законов развития общества западного типа. Хотя сам автор считает это несправедливым социальным устройством и в связи с этим последовательно критикует неадекватные индустриальному этапу развиития формы частной собственности (которые впоследствии, после множества социальных и экономических кризисов, стали эволюционировать в сторону ассоциации, коллективности и участия).

Некоторый (возможно, и вульгарно понятый?) экономдетерминизм и абстрактная упрощенность (выделение двух основных классов) первоначальной стратификационной модели в марксизме постепенно преодолевались с развитием конфликтологических и политологических подходов. В стратообразующей модели американского марксиста Э.Райта наряду с фактором владения собственностью выделяется второй не менее значимый фактор - отношение к власти, которое конкретно трактуется как место в системе управления обществом. Этот элемент привносит двойной освежающий эффект в теорию неравенства. Во-первых, большую роль играет сама идея многофакторности социального расслоения, которая позже перерастет в концепцию приоритетных критериев стратификации: "На разных этапах развития различных обществ доминируют различные факторы стратообразования". Во-вторых, признается значение монополии на социальную функцию общественного управления и дифференцируются роли социальных субъектов в системе политических влияний на развитие сообществ.

Классик историко-эмпирической социологии М.Вебер считал, что процесс социального слоения и занятия более выигрышных позиций в обществе организован достаточно сложно, и необходимо анализировать как минимум три неотделимых друг от друга фактора, которые, как оси координат, определяют положение людей и групп в социальном пространстве. Это: 1) степень богатства; 2) власть; 3) социальный престиж. Здесь мы имеем дело с моделью, которая не просто является многофакторной, но и связывающей в одном процессе разные факторы, что знаменует переход от сфокусированного и линейного к пространственному исследовательскому видению проблемы. Такой глубокий (в прямом и переносном смысле) взгляд на проблему стратификации, когда динамика социальных диспозиций фактически рассматривается как система векторных перемещений (в этом ключе, правда, опираясь на модель П.Сорокина, недавно рассматривал стратификацию и мобильность российский социолог В.Ф.Анурин), существенно обогащается третьим, аксиологическим подходом.

Роль социального престижа, оценки членами сообщества реальной, иллюзорной или сознательно демонстрируемой социальной позиции, действительно чрезвычайно велика. Она создает мифический, знаковый, символический мир разделяемых большинством ценностей и оценок, наделения социальной значимостью - мир номинаций. Социальный престиж в широко опосредованной системе ролевых взаимодействий современного общества протежирует иллюзорным формам социальных кажимостей, где имидж занимает ведущую позицию. Это проявляется как в простых (демонстративных), так и в достаточно экзотических формах. Социолог чикагской школы У.Уорнер, изучая процессы идентификации в комьюнити и некоторые аспекты социальной мобильности, провел исслдование, которое фиксировало процесс перезахоронения останков родственников на престижные кладбища социально преуспевшими потомками. Похоже, аранжировка социальной истории присуща не только группам (как это было в советской России), но и индивидам.

Таким образом, значение вебероского подхода состоит и в том, что он по-новому взглянул на так называемые "объективные" и "субъективные" критерии стратификациии отвел им одинаковую роль. Позже это отлилось в следующий вывод: "То, что люди считают критерием социального положения, становится реальным источником социального структурирования и регулирования отношений между ними".

Один из оригинальнейших современных социологов П.Бурдье с присущей ему интеллектуальной мощью развил концепт роли престижа, репутации, имени, официальной номинации в идее символического капитала, который наряду с экономическим, культурным и социальным капиталами определяет влияние (власть) и позицию своего носителя в общественном пространстве. Представления П.Бурдье о структурировании общества придают свежий поворот теории неравенства, с одной стороны, генерализируя идею влияния социального субъекта на социум (в понятии "капитал"), и с другой стороны, формулируя идею многомерности (следовательно, и "иномерности") социального пространства. "Социальное поле можно описать как такое многомерное пространство позиций, в котором любая существующая позиция может быть определена, исходя из многомерной системы координат, значения которых коррелируют с соответствующими различными переменными: таким образом, агенты в них распределяются в первом измерении - по общему объему капитала, которым они располагают, а во втором - по сочетаниям своих капиталов, т.е. по относительному весу различных видов капитала в общей совокупности собственности". Эвристичная и богатая, теория Бурдье (к ней мы часто будем обращаться в дальнейшем) хорошо согласуется с концепциями постиндустриальных, информационных цивилизаций, где роль коммуникации, инновационного производства, смыслообразующих процессов и семиотических интерпретаций очень велика. Здесь в теорию стратификации как бы привносят свои подходы феноменологическая социология, социология знания, социолингвистика.

Многомерность и структурированность социального пространства, наличие множества находящихся в разных соотношениях позиций, в свою очередь имеют различные теоретические объяснения и эмпирические описания. Однако большинство социологов (как и кибернетиков) сходятся во мнении, что прогресс проявляется в росте числа элементов системы, повышении их разнообразия и функциональном усложнении ее жизнеобеспечения и контакта с изменчивой средой. То есть чем более дифференцировано, сложно организовано общество, чем выше в нем степень специализации и кооперации, тем оно значительней развито.

Иными словами, социальное расслоение, неравенство и иерархизация возникают не на пустом месте, а как адекватный механизм реализации потребностей в стабильности существования человеческих сообществ, сохранении потенциала их выживания, экспансии в мир природы и повышения витальности общества, реализации общественной природы человека в упорядоченной коммуникации, сосредоточении энергии сообществ на творчестве (созидании).

2.2. Источник социальной конкуренции и динамики

Русский философ Н.Бердяев считал неравенство одной из фундаментальных характеристик жизни, отмечая, что "всякий жизненный строй иерархичен и имеет свою аристократию, не иерархична лишь куча мусора" или горсть песка. Однако, изучая феномены социального неравенства и структурирования, не только критически настроенные конфликтологи (от К.Маркса до Р.Дарендорфа), но и позитивно воспринимающие их функционалисты (от Э.Дюркгейма до Э.Гидденса) преимущественно обращались к сложным динамическим характеристикам, элементам и следствиям социальной иерархизации.

Каждый, кто имеет хоть какой-то социальный опыт, сталкивался с необходимостью конкуренции и борьбы, вступления в конфронтацию по поводу самозащиты или достижения, то есть понимает, что охранительная и стабилизирующая роль неравенства имеет свою оборотную сторону. Будучи заинтересованными в экономии собственных усилий, реализации признанных прав, ограждении от посягательств на освоенный сектор социального пространства - мы аппелируем к сложившимся правилам социального структурирования. Одна из фундаментальных человеческих потребностей - в стабильности и предсказуемости ("защищенности", по А.Маслоу), как показали А.Турен в "социологии действия" и Д.Хоманс в "обменной теории взаимодействия" - фиксируют створы каналов социальной мобильности, упорядочивая конкуренцию и задействуя особые фильтрационные механизмы системы социальных перемещений. Формирование, осознание и проявление другой фундаментальной человеческой потребности - в социальном продвижении и признании, что в рамках разных исследовательских традиций подтверждают В.Парето, К.Кумар, П.Бурдье и даже И.Валерштайн - определяют интенсивность социальной динамики, направления социальных перемещений, создавая сеть каналов социальной мобильности и пульсацию их наполнения.

Возмущения против неравенства в социальной практике редко носили вульгарный характер борьбы за торжество уравнительных принципов. Как правило, интуитивный мотивационный механизм связывает социальную неудовлетворенность субъектов со стремлением к реализации "справедливости": то есть более адекватной системе неравенства, в которой удовлетворительно для них будет осуществлена компенсаторная функция "воздаяния". Это прослеживается в формулах "Равная плата - за равный труд", "Каждому - по потрбеностям", "Свободу сильным - защиту слабым" и т.д., в которых альтернативные социально-философские подходы демонстрируют общее социологическое содержание. Речь в них идет о дифференциации критериев уравнительности применительно к разным подсистемам общества.

Каждая социальная група в обществе структурируется и организуется в соответствии со сложившимися в ее культуре и отраженными в определенном типе рациональности представлениями о "нормальном", справедливом неравенстве. При этом критерии и правила одних групп по ряду аспектов не совпадают с представлениями о должном и справедливом у других групп; провозглашаемые принципы социальной организации часто рассогласованы с реальной практикой общественной жизни, а гармоничные и совершенные идеальные модели диссонируют в сознании людей с представлениями о противоречивости сложившейся системы социального структурирования. Поэтому суммарно в обществе создается несимметричная система социального неравенства, где привычные механизмы структурирования разных групп могут носить альтернативный и даже конфронтационный характер, хотя в значительной части они все же согласованы друг с другом.

Модификация общих принципов социального структурирования для разных групп и реализация все более эффективных механизмов защиты от социальной конкуренции по мере вертикального продвижения к элитарным слоям общества демонстрируют заманчивые жизненные образцы, вызывая неудовлетворенность у лишенных привилегий. Реально испытываемый дискомфорт и образы возмоного благополучия сдвигают точку социального встраивания индивида в общественные структуры. Его положение в социальной общности становится более проблематичным в первую очередь для него самого, а затем и для других ее членов. Социальная устойчивость человека оказывается поколебленной, расшатанной: изменяется его позиция, он в меньшей степени, чем раньше, разделяет ценности и цели общности, к которой пока еще принадлежит, и тем самым разрушаются признававшиеся им групповые критерии идентификации. Он "здесь", в рамках привычных внутригрупповых связей, и он уже - чужой, отделяющий свои интересы от интересов общности, посматривающий "на сторону" в поисках удачной социальной ниши для перехода и нового встраивания. Такой скрытый тип маргинальности и маятниковое положение в социальной структуре, склонность к выпадению из сложившихся диспозиций анализировал одним из первых М.Вебер. Известный политический социолог В.Парето изучал маргинальность в связи с процессами повышательной социальной динамики, при которых в социальном "межклеточном" пространстве, заполненном маргиналами, возникают уплотнения: новые протогруппы - которые консолидируются в общности (или вновь распадаются, чтобы собраться в других узлах), завоевывающие свое социальное пространство за счет традиционных элементов социальной структуры данного общества и начинающие выталкивать "на поверхность" представителей элиты. Противоположную инициирующую модель повышательной социальной динамики отдельных общностей и групп, процессов становления элит рассматривает Г.Моска, изучая возможности привлечения к власти элит самими господствующими социальными слоями. Такой нетрадиционный взгляд на реальные пути изменения общественной иерархии поддерживается и современными социологами и социальными философами. Так, К.Кумар в книге "Становление современного общества..." (Оксфорд, 1988) обосновывает вывод о том, что именно аристократия была истинным творцом "капитализации" Европы, критикуя экономдетерминистскую конфликтологическую схему К.Маркса с позиций теории рационального выбора.

Все эти абстрактно-теоретические подходы приобретают неожиданную операциональность и прикладную значимость применительно к анализу ситуации в современной России, где бурно протекают процессы социального расслоения, происходит всеохватывающее социальное переструктурирование общества, разрушается система социальной идентификации в еще большей степени, чем во всем современном мире, где критерии социальной идентиикации катастрофически размыты.

Пытаться изучать сложный многоплановый процесс изменения системы общественного неравенства без выработки собственной точки зрения и выбора перспективы - пустое дело. А так как исследовательский ракурс в значительной степени определяется субъективными интересами и предпочтениями (которые всегда находят мощное академическое обоснование, дабы никто не усомнился в фундаментальности теоретических интерпретаций), то важно иметь в виду другие логики исследования и иные подходы - чтобы стремиться к эффекту голографического восприятия.

Социальная диспозиция людей и отношения между ними всегда обусловлены различными типами неравенства. Оно проявляется в каждой человеческой группе и пронизывает крупные общественные системы. Каждое сообщество оказывается подверженным социальному расслоению, которое Английский социологический словарь описывает как "процесс, в результате которого семьи и индивиды оказываются не равными друг другу и группируются в иерархически расположенные страты с различным престижем, собственностью и властью". Это "структурированное неравенство между различными группами людей" (Р.Рывкина), образующее общественную иерархию, большинство современных исследователей социального неравенства определяют термином "стратификация".

Наиболее рельефными моделями социальной стратификации являются рабство, касты, сословия и классы. В них присутствует сильно выраженный консервативный и упорядочивающий элемент, так как отнесение к определенному социальному слою сопровождалось жесткой общественной регламентацией деятельности и поведения людей. Но сами принципы общественного структурирования детонируют разрушение социального порядка. Именно так Э.Дюркгейм объясняет "несовершенную солидарность": "Учреждение классов или каст составляет организацию разделения труда, и притом организацию сильно регламентированную, однако она часто служит причиной раздоров. Низшие классы, недовольные положением, доставшимся им по обычаю или закону, стремятся к функциям, которые им запрещены, и стараются отнять их у владеющих ими. Отсюда междуусобные войны, происходящие от способа распределения труда". В марксизме общественная история также трактуется как "история борьбы классов". Однако объяснительные модели социальной борьбы у конфликтологов и эволюционистов разные. Даже исходя из общего основания - усматривая источник общественного расслоения в "разделении труда" и консервации функциональных групп социума - они по-разному трактуют механизм стратификации и воспроизводства социальной структуры. Это различие логик поистине замечательно, так как достигнуто не за счет привлечения дополнительных факторов, а вследствие расстановки акцентов и оригинальных интерпретаций исходных условий.

Начнем расмотрение с теоретических истоков: сопоставления концептов Э.Дюркгейма и Ф.Энгельса, который в изучении социальных эффектов, подтвержддающих экономический анализ К.Маркса, часто подходил к вопросу исторически более корректно, дифференцированно, методологически - более изощренно, чем сам основоположник теории классовой борьбы. И один, и другой рассматривают "разделение труда" как дифференциацию социальных функций общества и закрепление этих общественных функций за конкретными группами людей. Дюркгейм обращает особое внимание на выявление и обоснование причин функционального расслоения общества и многократно подчеркивает, что оно вызвано естественным распределением талантов. Таким образом, "нормальная", "справедливая" конкуренция в его трактовке - это свободное соперничество талантов людей, при котором в мирной борьбе побеждает функионально более подготовленный к отправлению соответствующей социально полезной деятельности. Адекватное распределение социальных функций обеспечивает наивысшую эффективность выживания общественного организма, а с точки зрения социальных последствий порождает солидарность. Не зацикливаясь на анализе конкретных социальных групп, участвующих в различные исторические периоды в общественных конфронтациях, он сосредоточивается на рассмотрении изменений, нарушающих "согласие между способностями индивидов и предназначенными им видами деятельности". Энгельс, напротив, основное внимание уделяет классификации функциональных социальных групп, выделяя функции "труд", "управление" и "творчество". К первой принадлежат люди, занимающиеся репродуктивной деятельностью по переработке природных веществ - это "огромное большинство, исключительно занятое подневольным трудом". Вторую - привилегированную - группу составляют с одной стороны непосредственные "распорядители" в экономической (производственной) и административно-политической (государственной) сфере, а с другой стороны - "регламентаторы", обеспечивающие опосредованное правовое регулирование общественного организма. Третья группа, занимающаяся творчеством: наукой и искусством - также по мнению Энгельса составляет класс, "освобожденный от непосредственного производительного труда" и в этом смысле социально тождественна управленцам. Такая, казалось бы, более тщательная социологическая проработка исходных форм социальной дифференциации строится на весьма непроясненном основании. На какой базе возникает и с завидной стабильностью воспроизводится социально-функциональное расслоение; что является тому причиной: ум? хитрость? талант? происхождение? - ответ марксизм предоставляет только в конце своей логической цепочки.

Дюркгейм рассматривает нарушение солидарности как естественный ход культурного процесса. Так как в норме поручение социальных функций есть результат конкурса талантов, то логически вытекают следующие следствия. Талант не наследуется (хотя необходимо учитывать облагораживающее влияние творческой среды, да и исследования, проведенные в последние десятилетия, показывают прямую зависимость между уровнями IQ родителей и их детей). С другой стороны, функциональные аутсайдеры постепенно облагораживаются как социальная группа вследствие 1) "нравственного заражения", 2) порождения в своей среде талантов, 3) окультурирования (..."они стали умнее, богаче, многочисленнее и их вкусы и желания изменились вследствие этого"). Дюркгейм постулирует здесь идею, которую позже подтвердили в своих исследованиях М.Мид и Д.Клакхон: для того, чтобы культурная и социальная ассимиляция стали возможны, впитывающая и передающая социальные образцы общности должны иметь общие культурные основания, иначе "нравственного заражения" между ними не произойдет. Итак, в ситуации, когда происходит развитие культурного поля, а социальные функции уже закреплены, нарушается "согласие между способностями индивидов и предназначенными им видам деятельности".

2.3. Перемена социального положения. Хотим или должны?

Приняв за основу тезис о том, что "социальная структура - это совокупность социальных групп, различающихся их положением в обществе" (Рывкина Р.В. Советская социология и теория социальной стратификации, 1989), и изучая процессы в этой структуре, мы сталкиваемся с тем, что все наши опорные взгляды на проблему связаны с пониманием социального положения, которое выступает координатной сеткой общественной структурации. Функционалист К.Дэвис видит суть стратификации в "неодинаковости положений и их оценки", как и М.Тьюмен, формулирующий принцип неравномерного распределения благ и услуг в зависимости от общественного положения и оценки его важности в любых типах обществ. Многочисленные словари определяют стратификацию через понятия "социального положения", сходного или иерархически разнящегося. Социальный статус человека, обозначающий его принадлежность к определенной социальной группе, делает характеристику положения более ассоциативной, поскольку обозначает не только уровень его индивидуальной позиции в социальной структуре, но и его корпоративные возможности, потенциал включающей его общности.

Не только функционалисты, связывающие сущность и противоречия социального положения людей с выполнением закрепленных за ними общественных действий, но и другие исследователи стратификации отмечают существование непреложной зависимости между положением, вознаграждением и оценкой социальных позиций. В этой триаде тесно сплетены причины, результаты и демонстрации расслоения. Вознаграждения являются базой мотивационного механизма, стимулирующего людей к более высокому социальному положению. Чем более они соответствуют ценностной иерархии данной социальной и индивидуальной культуры, тем сильнее они поощряют достижения как результат совершенствующих усилий. Воздаяние и вызываемая им социальная активность ведут к ротации социальной структуры, а поскольку изменение социального положения приводит к привнесению в более высокие общественные слои культуры более низких, это порождает процессы смешения и деградации, блокировать которые может только консервация структуры на других основаниях. Поэтому исследователи с удивлением и возмущением всегда констатировали то, что наиболее важные для общества положения замещаются на аскриптивной основе (социального происхождения, демографических позиций).

Социальное положение описывается целым рядом характеристик со своими метрическими шкалами, причем изменения вызываются как перемещением внутри определенных градаций, так и внешними причинами переградуирования (переоценки) соответствующих параметров. Многие из них носят естественный и стабильный характер: это возраст, место рождения и жительства, этнорассовая принадлежность, физическое и психическое здоровье. Их "фоновое", часто не зависящее от самого человека, значение, тем не менее влияет на его принятие и приписываемый статус в окружающей социальной среде. Столь же устойчивыми, стереотипическими, являются многие культурные параметры и требования, которые предъявляются к человеку в процессе его социализации. В зависимости от степени его укорененности в данном сообществе результаты каждого этапа и параметра социализации могут выступать либо как аскрипция, либо как достижение. Здесь можно говорить о языке, религиозной принадлежности, семейном и брачном статусе, культуре поведения и общения. Мне кажется, дифференциация этих моментов многое проясняет в процессе конкретного и сопоставительного анализа. Вторая группа причин изменения социального положения носит ярко выраженный "достигательный" характер: речь идет о реализуемых стремлениях усовершенствовать свои социальные параметры для приобщения к более высокостатусным группам. При этом большое значение играют как индивидуальные интенции, так и предопределенные институциональные русла реализации социальной энергии разных общественных слоев. Оградительные требования, накладываемые на социальные перемещения в каждом обществе, обусловлены защитными и креативными социальными инстинктами: с одной стороны, ограничивается культуроразрушающая ротация, с другой - "непристроенный" социальный потенциал приводится в соответствие с функционально определенными общественными "вакансиями". Можно изменить свое положение путем поступления на службу, заключения брака, профессиональной карьеры, переезда в другой тип поселения, включения в политическую деятельность, открытия собственного дела, криминальным образом, посредством перемены пола, наконец! Множество путей, разные поощрения, варьируется интенсивность и направленность стимулирования, ограничиваются возможности (не все золушки красивы, не все бизнесмены удачливы). Но, тем не менее, даже в очень закрепощенном, ригидном обществе осуществляются ограниченные социальные перемещения, или, говоря общепринятым социологическим языком, мобильность, которые заключаются собственно в перемене людьми или группами их общественного положения. Наконец, третий куст причин, по которым положение людей и общностей могут изменяться, это макросоциальные изменения или общественные и природные катаклизмы. Например, идущие в России перемены вне зависимости от мнений и пожеланий многих людей привели к изменению их частного и общественного жизненного устройства, имущественного, профессионального, функционального, политического и нормативного статуса. Распад Союза ССР, современные военные конфликты на Кавказе также влияют на социальное положение и статус вовлеченных в них людей и групп, часто независимо от характера и направления их собственной активности, переписывая нашу гражданскую принадлежность, придавая кому-то статус беженцев, кому-то - положение русскоязычного меньшинства. Экологические катастрофы, как и социальные, могут решительно повлиять на занимаемые социальные позиции, лишая людей трудоспособности, семьи и имущества, привычного пространства жизнедеятельности, места обитания. Мы видим, что все три группы причин действуют при формировании нового социального лица России, как принудительным, так и мотивационным образом вызывая социальные перемещения, изменения общественной диспозиции.

Итак, мы все хотим подняться выше, где нас ждут все более "ценимые и дефицитные блага и услуги", где мы больше защищены от конкуренции себе подобных, где мы контролируем больший сектор социального пространства, где множатся возможности редистрибуции и эксплуатации, где наше наследие не должно будет растрачиваться в черновой, функциональной, достигательной, энергозатратной активности! Нас подталкивают к этому обстоятельства, девальвирующие результаты наших профессиональных, статусных, финансовых достижений. Сформировались новые писаные и неписаные законы, действуют новые правила игры в достижение социального успеха, сохранение и повышение статуса, этой жесткой игры в социальное выживание. Мы, как правило, хотим. И мы, как правило, должны работать над своим социальным положением - иначе оно будет работать против нас. "Здесь, знаешь ли, приходится бежать со всех ног, чтобы только остаться на том же месте! Если же хочешь попасть в другое место, тогда нужно бежать по меньшей мере вдвое быстрее!" - это объяснение релевантно не только в стране чудес, и не только для маленькой Алисы.

Общественные структуры всегда имеют определенную устойчивую конструкцию - по ним их собственно и типологизируют теоретики. "Кирпичи", "пирамиды", "песочные часы" и современные "амфоры" с тяжелым корпусом среднего класса перетекают друг в друга, меняя форму, в периоды социальных революций. Изменение конструкции общества связано с заполнением и опустошением его отдельных подпространств: уровней, слоев - а системная организация порождает появление новых функциональных "щупалец" и отмирание старых. На месте срубленных голов вырастают молодые элиты, технологические достижения меняют социальный облик производящих классов - но все это невозможно без перегруппировки людей и целых социальных сил в новые общности, которые и составляют тело формирующейся общественной системы.

Поскольку стратификационные преобразования носят интенсивный, внутренний характер, постольку они задействуют тот социальный материал, который ранее составлял ткань общества, это именно "пере-стройка" в точном смысле слова. Следовательно, новые этажи общественного здания, замещающие элиты, изменение диспозиции старых и внедрение в структуру возникающих социальных групп появляются в прежнем социальном пространстве, сопряжение элементов которого происходит посредством человеческих отношений и взаимодействий. Как писал Я.Л.Морено, "Сущность социальной организации состоит в произрастании общества из его членов", причем обратное утверждение с его точки зрения столь же справедливо (Moreno J.L. Die Grundlagen der Soziometrie, 1954). Следовательно, образование в социуме "свободных радикалов" в виде осколков социальной структуры, годных для нового встраивания по другому организационному плану, должно начаться с разрыва связующих нитей общественных отношений. Только после этого люди и группы могут "выпадать" из своих социальных позиций, чтобы начать перемещаться и объединяться с другими.

В иерархии человеческих ценностей на второй позиции после физиологического жизнеподдержания (воздух, тепло, питание, вода) стоят потребности в стабильности (известности, предсказуемости), а потом уже, как показал А.Маслоу, необходимость принятия и признания, нахождения своего Alter-Ego, творческого развития и самореализации. Поэтому кажется странным, что люди бросаются в непредсказуемые по стратегическим жизненным последствиям авантюры и предпринимают структуроразрушающие действия. Но социальный инстинкт подсказывает нам, что в тех общностях, в тех системах связей, где не реализуются значимые для нас потребности, нам не следует долго находиться, ибо пребывание в таких структурах приводит к патологии, неврозу, разрушению личности. И люди разводятся, уходят с работы, эмигрируют и делают все в этом же роде. Или: ссорятся, критикуют начальство и условия труда, ругают на кухне политиков (а также спиваются, нравственно деградируют, впадая в уныние и безверие). Постепенно проявляющееся ощущение инобытия в привычно оформленном социальном пространстве перерастает в беспокойство, недовольство, стремление выработать ориентацию и "привести мир в порядок". Осознание своей проблемы диссонанса целей и условий их достижения, поиск путей удовлетворения потребностей приводит людей к решению осуществить "социальное путешествие" - перемещение к более удовлетворительной социальной позиции. Большинство социологов такое промежуточное или пограничное состояние обозначают понятием маргинальности. "Маргинализация в ее типичной форме - это, во-первых, потеря объективной принадлежности индивида к конкретной общности без последующего вхождения в иную общность и, во-вторых, проистекающая отсюда потеря данным индивидом субъективной идентификации с определенной группой" (Стариков Е.Н. Маргиналы и маргинальность в советском обществе, 1989). Это определение, по содержанию очень верное, точнее отражает существо дела, если переставить местами "во-первых" и "во-вторых", поскольку межперсональные отношения устанавливаются и поддерживаются самими людьми, которые, как правило, и инициируют их разрушение. Конечно, жизнь "человека политического" сопряжена с опасностью увольнения, потери гражданства и других социальных коллизий, но лишение законом обусловленного статуса и действительный разрыв связей со своей общностью - не тождественные социальные процессы, рассогласованные во времени. Современное общество, породившее "homo sociologicus" с его разновидностями человека потребляющего и человека советского (R.Darendorf) не только сделала личность особенно зависимой от порождающих ее социокультурных условий, но и очень уязвимой без поддержки множеством сообществ, в которых главную роль, по мнению Кумара, играют профессиональные общности. Возникающая в них подлинная солидарность обладает большей инерцией, чем сила формального причисления, хотя это не односложный вопрос.

Итак, наличие неудовлетворенных социальных потребностей, которые не обеспечиваются в данной социальной общности (организации) приводит к дестабилизации социального положения людей: сначала в форме мысленного моделирования более благоприятной ситуации, побуждающей к перемене позиции, а затем к практическому расторжению связей, включающих их в эту общность. Идущее в процессе маргинализации разрушение привычной этики, культурных норм взаимодействия и структурирования социального пространства стирает следы вторичной социализации, которая мешает непосредственному вписыванию человека в иные ассоциации и общности. Сила нереализованной потребности и характер целедостигательной ориентации определяют перспективы мобильности: как правило, повышательной или статусосберегающей, реже - понижательной (деградационной) посредством замещающих способов удовлетворения. "Продвижение" при этом тоже сопровождается переферийными состояниями и формальное включение в общность не всегда связано с немедленным персональным принятием со стороны других членов. Врастание в новое сообщество не исключает того, что человек во многом остается носителем прежней культуры (регулятивных норм и ценностей), что придает ему ощущение неполноценной идентификации - его самопричисление страдает двойственностью и ущербностью, что сказывается в аффективном и неадекватном поведении. Неопределенность социальной принадлежности прямо коррелируется с устойчивостью занимаемого социального положения и формирует тот потенциал мобильности, который легко приводится в действие при любых общественных потрясениях, формулируя новые правила и формируя общественные структуры.

2.4. Почему меняется социальная диспозиция: критерии расслоения

Социальное положение может быть определено только в определенных общественных координатах. Так как социологическая компаративистика пока (скорее, уже - по методологическим соображениям) не заходит столь далеко, чтобы сравнивать позиции в историческом и геокультурном разрезе, они соотносятся друг с другом внутри единого для них социального пространства, или "общества" в его традиционном понимании (территория - самовоспроизводство - культура - "политическая" независимость. Смелзер Н. Социология 1988). Взаиморасположение общностей и групп определяет географию социального пространства, а его топология выявляется применением различных градуированных критериев. Социальная диспозиция в зависимости от изучаемых характеристик общества предстает каждый раз качественно иной, налагающиеся друг на друга социограммы создают размытый контур его истинных очертаний, многие точки фиксации альтернативно отражают положение выбранного субъекта. Это происходит потому, что люди одновременно являются членами многих качественно разных сообществ внутри единого социума, а характер общностей и формы их социального проявления приводят к различиям в их соотнесении между собой по различным основаниям.

В культуре любых человеческих ассоциаций можно найти доминирующие и производные, явные и латентные, актуальные и потенциальные основания социального неравенства. Интенсивность их проявления, сочетание и взаимозависимость определяются общественно-историческими условиями, генетическими процессами и вторжениями со стороны. Общая причина расслоения и вертикального структурирования социума коренится в универсальных законах организации. Социальный прогресс, понятый как становление негэнтропийной, гомеостатической системы, воспроизводящей собственные социальные связи, которые поддерживают разнообразие своих частей и не дают им рассыпаться на однородные независимые элементы (превратиться в неиерархическую, деаристократизированную "горсть песка", по выражению Н.Бердяева), проявляется в и посредством углубляющегося неравенства всех родов. Неравенство отражает распределение преимуществ, которое выступает основой функционального деления и повышения общей эффективности. Активность человеческого волеизъявления, направленная на достижение преимуществ и закрепление их (фундаментальные ценности удовлетворения потребностей и стабильности), приобретающая институциональные формы, создает заинтересованные ассоциации, устанавливает барьеры монополии, побуждает к корпоративной конкурентной борьбе. В генетическом процессе социации и усложнения человеческого общежития исходная причина расслоения многократно модифицируется и специфизируется культурными обстоятельствами. Система общественных ценностей, отношения собственности, власти и влияния, установившиеся социальные нормы, писаные и неписаные законы выступают регуляторами общественной диспозиции, предопределяя ее частные и более масштабные изменения.

Следовательно, говоря о критериях расслоения, мы имеем в виду теоретическое отражение реальных оснований социальной стратификации, специфизированных в процессе социогенеза. Понятно, что они приобрели имманентную обществу форму социальных отношений, воспроизводящихся в рамках конкретных институтов (власти, собственности, номинации и права). Представляется, что именно такой методологический подход, опирающийся на институциональный конструкт стратификации, может оказаться наиболее плодотворным в изучении диалектики социальной диспозиции. Среди огромного числа выявленных в процессе исследований критериев стратификации, большую долю которых составляют "демографические" (подчинение в андрогенных цивилизациях женщин мужчинам, детей - взрослым, села - городу, провинции - столице, этнического меньшинства - как правило, большинству, неграмотных - ученым, больных - здоровым и т.п.), давно выделены наиболее значимые, определяющие и интенсивные факторы распределения общественных позиций. Поскольку социология есть ментальное порождение индустриальной (экономической) цивилизации западного типа, алгоритм профессионального мышления долгое время был нацелен на наиболее выраженные показатели общественного деления в массовом социуме. Он не только порождает артефакты масс-культуры (Х.Ортега-и-Гассет), массовое товарное производство (К.Маркс), но и типологические сетки определения статуса (М.Вебер), политической, идеологической и религиозной принадлежности. "Массы внезапно стали видны, они расположились в местах, излюбленных "обществом". Они существовали и раньше, но оставались незаметными, занимая задний план социальной сцены; теперь они вышли на авансцену, к самой рампе, на места главных действующих лиц..." (Ортега-и-Гассет Х. Восстание масс). Поскольку вследствие этого обыденный жизненный мир человека приобретает все более стандартные социальные формы, анализ и построение аналоговых моделей общественной структуры как бы становится возможным и появляются доминантные и многофакторные структурно-функциональные, конфликтологические и синтетические подходы к интерпретации социального устройства.

Первый бросающийся в глаза признак расслоения и поддержания социальной диспозиции в сословном обществе - это происхождение, родовое положение, "наследуемая харизма"(М.Вебер), аскриптивная основа общественной традиции пополнения и взаимодействия включенных в него групп. Это основание социальной структуры довольно консервативно, поскольку поддерживает почти исключительно биологические подвижки в социальной диспозиции.

Более динамично и критически настроенные исследователи "достигающего" западного общества с самого начала обращали внимание на иные, селективные и рациональные причины социального деления. Часть такого рода монофакторных моделей строится на дифференцирующей роли общественного разделения труда. В соответствии с необходимыми функциями (производства, управления и контроля, культуросбережения и их более частными задачами) формируются группы людей, организованные "в соответствии с особой природой социальной деятельности, которой они себя посвящают". Ограничения частных функций исходят из центрального координирующего органа, который "также находится в особом и, если угодно, привилегированном положении; но оно порождено сущностью исполняемой им роли, а не какой-нибудь внешней по отношению к его функциям причиной..." (Дюркгейм Э. О разделении общественного труда. Метод социологии).

Разделение социальных функций как стратификационное основание современного общества признавали такие мощные социальные мыслители, как К.Маркс, М.Вебер, Т.Парсонс, П.Сорокин, П.Бурдье. Несмотря на глубокие методологические различия исследовательских стилей, этот критерий вписывается в систему выделяемых ими стратообразующих доминант. Интересно, что даже экономдетерминистская интерпретация этого процесса логически приводит к выявлению тесной взаимообусловленной связи между расслоением по критериям власти и собственности, структурными переливами групп имущественного и политического неравенства.

Функционалистский взгляд на критерии социального расслоения в марксистской конфликтологической перспективе приобретает уточненную трактовку, центрально место в которой занимают распределение собственности и доходов. Маркс анализирует вопрос о расхождении технологических и нормативно-правовых отношений в процессе социации, которые проявляются в противоречиях социальной организации индустриального общества. Действительно, массовое использование кооперированного частичного труда для создания тиражируемых материальных продуктов придало средствам производства обобществленный экономический характер, в то время как создаваемый полезный эффект перераспределялся адресно, в пользу частных владельцев вещественных условий производства. Держатели организационных, информационных и навыковых условий оделялись полученными доходами последовательно в геометрически ущемляющей степени. Старая социальная монополия породила диссонанс между переросшими рамки индивидуального использования средствами производства и сохранившимися способами присвоения собственности, в первую очередь денежных доходов. Поскольку экономически эта проблема не могла быть сразу решена (лишь в следующем веке распространились системы участия в доходах, развились акционерные формы капитала, сформировалась активная социальная политика со стороны государства правящей элиты), поскольку она была связана с созреванием монополии в наименее дефицитном социальном подпространстве наемного труда невысокой квалификации, ее приемлемое логическое решение виделось в политическом переустройстве общества. Перераспределение власти в пользу экономически отчужденных слоев должно было дать им доступ к установлению новой, "справедливой" социальной монополии, где бы им воздавалось не просто по усилиям или продуктивности, но и по потребностям. Характер присвоения, по Марксу, тем самым стал самым наглядным критерием социального положения человека, а уровень и способ получения доходов - той шкалой, которой может быть измерено общественное расслоение. Этот критерий, как мы увидим, социологи с успехом применяют и теперь.

Тем не менее, перекачка и эксплуатация социальной энергии между уровнями и стратами общества происходит не исключительно на экономической основе. Сам характер "вертикального" слоения, где "выше" значит лучше, защищеннее, эффективнее, благополучнее, где держатели дефицитных социальных ресурсов занимают ранжированную позицию над остальными, а элита парит надо всеми, указывает на особый структуроподдерживающий механизм, делающий социальные уровни последовательно подконтрольными. Это означает распространение влияния, направленной реализации воли высших социальных слоев в пространстве низших: монопольное владение ресурсами (или ценностями) общества создает "магнитные ловушки" для спонтанной энергии несамоорганизованных общностей.

Монополисты реальных и мнимых, материальных и идеальных, натуральных и артефактных, получаемых и приобретаемых факторов поддержания общественной витальности заинтересованы в сохранении своего исключительного положения, и в этом смысле они являются консервативной силой структуровоспроизводства. Создавая особую систему поощрительных социальных санкций, они закрепляют возможность реализовать свою волю в формальных законах и подпитывают своей перераспределительной деятельностью функциональные группы, занятые социальным контролем и принуждением. Однако закрепление элементов социальной структуры в результате их собственных усилий не только снижает маневренность верхних слоев, но часто оказывается организационным и нормативным препятствием для более эффективного использования контроля за нижними слоями. Поэтому не только тиранические тоталитарные, но и авторитарные, а также все демократические режимы стимулируют перманентную или дискретную маргинализацию нижних слоев общества. Такая "предписанная" маргинализация происходит не только в переломные периоды ("огораживание" в Англии, пролетаризация и урбанизация в советской России как подготовка промышленных революций). Поскольку функциональная монополия производящих групп достаточно слаба с точки зрения заменяемости на рынке, они могут сбалансировать силу давления "власти" управления только организационной монополией (как правило, властью забастовки и бойкота). Этот путь формирования контрмонополии в радикальном его варианте разрабатывал теоретик экономической дифференциации К.Маркс, тот же путь для сырьевых придатков мировых центров капитализма предлагает критик Маркса, придающий особое значение роли этнорассовых форм эксплуатации глобалист И.Валерштайн (Development: lodestar or illusion? 1988).

"...Проявление экономической власти может быть всего лишь следствием власти, возникшей из иных источников", - считает М.Вебер (Основные понятия стратификации // Weber M. On charisma and institutional building, 1968). Считая социальные группы следствием распределения власти, он, тем не менее, не рассматривает ее как самостоятельный доминантный критерий социального расслоения. Более того, перечисляя "наиболее важные источники развития тех или иных страт", он называет их в следующем порядке: "а) наиболее важный - развитие специфического стиля жизни, включающего тип занятия, профессии; б) второе основание - наследуемая харизма, источником которой служит успех в достижении престижного положения благодаря рождению; в) третье - это присвоение политической или иерократической власти, такой как монополии, социально различающимися группами". Здесь на первый план выходит значимая роль социального признания, традиции и норм, стандартных описаний и объяснений общественного поведения. Стиль жизни, харизма, иерократическое влияние не формируются вне привычных установок и оценок. Именно статусные группы, в противоположность классам, которые "не конституируют сообщество", Вебер считает "нормальными" сообществами несмотря на их аморфность. Интерпретируя статус как "совместное действие закрытого типа", он акцентирует проблему узурпации, этого "естественного источника почти всех статусных почестей". Статусные привилегии, основанные на дистанции и исключительности, проявляются в "монополизации идеальных и материальных товаров и возможностей". Привилегии материальной монополии приводят к множеству социокультурных и социоструктурных следствий. Таким образом, социальный статус понимается Вебером как реальные притязания на привилегии престижа. Последний и служит критерием выделения групп в общественной структуре: "Социальная "страта" - это множество людей внутри большой группы, обладающих определенным видом и уровнем престижа, полученного благодаря своей позиции, а также возможности достичь особого рода монополии". Престиж - оценка и признание других членов социума - в современном обществе является тем источником и индикатором, который порождает и маркирует пласты социальной структуры.

2.5. Как увидеть социальный профиль общества

Несмотря на признание общей неопределенности и множественности форм и критериев социальной стратификации, большинство размышляющих на этот счет стремятся сформировать (сформулировать) как можно более четкие представления (позиции), поскольку строение общества является не только загадкой, "интеллектуальным вызовом", но и практической задачей, решение которой предопределяет социальный успех, самореализацию каждого человека. Традиционно приветствуемые позитивные способы исследования, опирающиеся на статистически достоверные результаты, могут дать определенные представления о социальной структуре общества, но, к сожалению, это локальный, одномоментный и всегда запаздывающий срез. Тем не менее мониторинги (многократные замеры) по достаточно "прочным" стратификационным основаниям позволяют представить общую картину слоения нашего общества и выявить наиболее вероятные тенденции дальнейшей дифференциации. Так, по данным Статкомитета СНГ, в 90-е годы происходило неуклонное обогащение десяти процентов наиболее обеспеченных семей в 11-ти республиках бывшего Союза: их доля увеличилась с 17,8% в 1991 г. до 27,7% в 1992 г. и продолжала расти в 1993-ем. В то же время жизненный уровень большинства населения снижался в связи с опережающим ростом потребительских цен. В первом полугодии 1993 года среднемесячные денежные доходы российского населения выросли по отношению к 1990 году в 96,7 раза, в то время как потребительские цены увеличились в 152,6 раза. Следовательно, опираясь на эти данные, можно констатировать, что расслоение по доходам дает нам унылый, плоский у основания профиль экономически неблагополучной массы российского населения, в центре которого растет буратиний нос богатеющей элиты. Невыразительный и настораживающий первичный "профиль" общества так и хочется детализировать, уточнить, "прописать". Это можно сделать благодаря исследованиям ЦЭНИИ Минэкономики РФ (возьмем данные сопоставимого ноября 1993 г.). Российское население по доходам разделяется на четыре группы: а) 34-35% людей, которые не обеспечены необходимым прожиточным минимумом (а его параметры тоже не для всех бесспорны) - конечно, это на несколько процентов меньше, чем в предыдущем 1992 году, но все же устрашающая цифра; б) 29-30% жителей, основная масса доходов которых (до 90%) затрачиваются на продукты питания - здесь достигнут 5%-ый прогресс по сравнению с предыдущим годом, но это также большая группа экстремального существования; в) 24-25% более активного населения, увеличившаяся за год на 5% и получающая более высокие доходы (в их структуре менее 40% идет на питание) за счет функционирования в негосударственной рыночной сфере и в субпространстве творческого труда; г) "те самые" 10-14% экономически благополучных, тратящих на питание 5-7% своих доходов. Их стало на 2-3% меньше за счет перелива в "средний класс", но зато сформировалась и "суперэлита", доходы которой составляли в тот период более 1,5 млн.руб./мес. - она насчитывает 3,5-3,8% населения. Таким образом мы видим, что "шельф" социального рельефа составляют более 60% россиян, существование которых проходит в критическом режиме, а благоприятные изменения затрагивают довольно незначительную часть и в довольно неторопливом темпе. Возвышающаяся над ним небольшая платформа "среднего класса", не занятого интенсивной борьбой за физическое выживание и активно освоившего рыночные модели социального поведения, составляет лишь четверть населения. Над ними - элита (1/10) и суперэлита (<4%). Довольно неприятный и проблемный, хотя и выразительный профиль с гримасой будущих социальных потрясений в течение всего подросткового периода трансформирующегося российского общества.

Сравним этот профиль по распределению доходов с аналогичным для США 1986 года: а) высшая страта, богачи - 42,9%; б) высшая средняя страта - 24,4%; в) средняя страта - 17,0%; г) низшая средняя страта - 11,0%; д) "дно" - 4,7% доходов (данные из: Statistical Abstract of the United States, 1986, p.450). Р.Форд, изучавшая социальную стратификацию как процесс создания неравных слоев и иерархии общества, а также различия между формами стратификационной системы в обществах со сходной технологией и экономикой, выявила, что наследуемое богатство выступает основным фактором структурной стабилизации. По ее данным, 2% богатейших семей США присваивали в 1983 году более 50% произведенного богатства, а присвоение одного процента богатейших семей выросло с 25,4% в 1963 году до 35,1% всего богатства в 1986-ом (R.Ford, Introduction to Industrial Sociology, 1988). Тем не менее, сопоставляя структурно-функционалистские и конфликтологические подходы, в традициях М.Вебера и Ленски она ориентируется на возможности качественного анализа.

Качественные методы используются социологами, изучающими структурирование социальной среды людей, переживающих глубокий внутренний кризис, кризис индивидуального жизненного мира (A.L.Strauss, Qualitative analysis for social scientists. 1987) - это как раз "наш случай". В открытой системе трансформирующегося общества происходит множество частных изменений (колебаний, флуктуаций), возникают инновационные прецеденты, формирующие социальное пространство из хаоса распада. Механизмы воспроизводства социальной структуры только намечаются, не обладая отчетливо выраженной конституирующей силой, и отличить их действие от случайных социальных движений в общественной системе без применения качественных методов представляется невозможным (Пригожин И., Стенгерс И. Порядок из хаоса. 1986). Здесь длительный эмпирический отбор и многочисленные экспертизы специалистов позволили сформулировать основные подходы к анализу структур социальных ассоциаций, не оспариваемые по крайней мере большинством социологов. Петер М.Блау (Ineguality and Heterogeneity. A primitive theory of social structure, 1990) таким образом систематизировал базовые типы структурационных параметров:

1. номинальные: пол, раса, религия, этническая принадлежность, род (клан), профессия (занятие), место работы, место жительства, брачный статус, политическая ориентация (принадлежность), национальное происхождение, язык;
2. градуированные: образование, доходы, богатство, престиж, власть, социоэкономическое происхождение, возраст, административные полномочия, интеллект.

Если обратиться к социальной практике самых разных человеческих сообществ, мы увидим, что все эти и другие характеристики оказывают определяющее воздействие на социальное положение людей, степень их принятия другими членами общности, стабильность статусной позиции, фактическое признание их общественного ранга в социальных отношениях. Причем, как правило, значение имеют не только врожденные, но и благоприобретенные социальные качества; не только биологические, но и психологические, а также культурные; не только самодостаточно индивидуальные, но и ценностно окрашенные макросоциальными культурными ориентациями (целевыми и достигательными нормами сообщества. Merton R.K. Social Theory and Social Structure. 1968). Каждое из этих оснований может выступать координатной сеткой для определения социальной стратификации и социальной позиции. Это вносит неизбежную путаницу в абстрактные представления об организации общества, поскольку соотношение позиций в разных координатных сетках порой трудно представить синтетическим образом: самые влиятельные люди не всегда самые богатые, функциональные элиты в разных социетальных сферах могут даже выступать антагонистами друг к другу (в России оно традиционно проявляется в оппозиции интеллигенции и власти), аутсайдеры социоэмоциональной структуры сообществ могут занимать позиции формальных лидеров, а истинные центры влияния реализуют свою власть подспудно, практически "переворачивая" закрепленные статусные диспозиции.

При всей сложности изучения социальных структур "стихийные социологи" со своими обыденными представлениями и отчасти нерефлексивными знаниями все-таки довольно удачно пробираются сквозь рогатки монополий, конкурентную борьбу и трудности поиска комфортной социальной ниши. Что помогает: интуиция? синтетическое восприятие? естественная реактивность? Ответ, видимо, близко. Однако теоретики пренебрегают вульгарным "методом тыка", рефлексивным и весьма диалектическим образом приближаясь к определению неоформленных представлений обывателя (обращаясь к жизненному миру и обыденным восприятиям).

Общие представления ученых о социальной структуре общества сводятся к двум теоретическим конструктам: проблеме социального неравенства и организационно укрепляющей роли социальных институтов. Со времен Дюркгейма их рассматривают как "фабрики воспроизводства общественных отношений", фиксирующих устойчивые диспозиции. Институты существуют при наличии социумной потребности в отправлении определенных общественных функций, организации специфической деятельности, наличии ресурсов для ее целенаправленной реализации, образовании символической среды, особой культуры внутренней регуляции. Р.Мертон различал явные (формальные, декларированные) и латентные (истинные) функции социальных институтов. Понятно, что стабильность общества как организации и как структуры впрямую зависит от степени соответствия друг другу явных и скрытых функций институтов, а также от их устойчивости и определенности. Амбивалентность функциональной направленности социальных институтов, как и их ориентационная неустойчивость - явный признак общественной нестабильности. Если с этой точки зрения проанализировать выделенные Ленски ключевые функции системы социальных институтов (коммуникация, производство, распределение, защита, стратификация, контроль), то мы убедимся в клинических показаниях относительно российского общества и почти абсолютной невнятности отражения стратификационного процесса на таких множественных и нечетких основаниях.

Критериальный подход к прорисовке "социального профиля" также чреват недостатками. Они постепенно и по-разному решались исследователями в рамках этой более популярной аналитической перспективы. Поскольку может быть использовано большое число разнохарактерных критериальных корней социальной дифференциации для каждого общества, всегда встает вопрос обобщения множества несводимых (в нашем случае еще и градуированных) описаний. Иногда результат достигается путем корреляции, выявления тесноты связей между характеристиками по разным шкалам. При этом гипотетический, априорный подход к дроблению объекта и сопоставимость количественных характеристик по параметрам для каждой опытной группы остается под большим сомнением. В итоге возникают обоснованные предположения о результирующей политической влиятельности экономически господствующих групп, тайных общественных силах, о месте и структуре которых догадываются по вызываемым ими "возмущениям" опять же, как правило, в политической сфере (бюрократия, масоны, этнические лобби и т.п.), андрогенной функциональной доминанте. Во многом такие структурные представления об обществе остаются все же общепризнанными мнениями, не облеченными статусом фактов (общепризнанные факты - тоже мнения, но несколько иного рода). Другое решение этой же задачи - выделение основных и производных критериев общественного структурирования. Эти критериальные "вертикали", как было показано выше, усматривались в первую очередь в таких отношениях, как собственность, власть и признание. При этом теоретическое отражение социальной структуры как бы упрощается, так как конструктивная основа нашего абстрагирования состоит в концентрации внимания на двух-трех доминантах (К.Маркс: собственность; Э.Райт: собственность и власть; М.Вебер: богатство, престиж, власть; У.Уорнер: богатство и престиж; П.Сорокин: привилегии и власть, собственность и профессия; П.Бурдье: "капитал" в широком социальном смысле, как любого рода возможность влиять). При этом критерий социального влияния выступает инвариантом, а "собственность" - непременным олицетворением статуса и позиции. Из такого рода "множественных" моделей теоретической реконструкции социального пространства можно вычленить как минимум три конкретные технологии изучения стратификации.

Первая основана на модифицированном корреляционном подходе. Я ее называю "векторной", поскольку речь идет об определении социальных позиций (соотносительного с другими членами той же системы положения) сразу по нескольким основаниям до получения соответствующей n-мерной пространственной матрицы. Социальные перемещения в таких моделях, как и объемные характеристики социальных групп определяются в многомерном координатном пространстве. Пример такого подхода с опорой на критериальные шкалы П.Сорокина продемонстрировал в своей статье В.Ф.Анурин ("Проблема эмпирического измерения социальной стратификации и социальной мобильности", 1993). Очень гибко и органично такой способ анализа и интерпретации впервые применил М.Вебер; в его координатной сетке больше пластики и акцентов, модель в целом значительно более континуальна, но отправная идея того же рода: в обществе одновременно действуют три взаимосвязанные причины социального расслоения (богатство, престиж и власть). Это в определенной мере снимает вопрос о принципиальной несводимости количественных характеристик по качественно разным основаниям в выявлении позиции социальных субъектов, но довольно размыто интерпретирует каузальную проблематику стратификации.

Другой подход к анализу общественного структурирования берет за основу идею доминант, в котором многомерная модель стратификации, начиная с заложенной П.Сорокиным традиции, приобретает "периодический" вид. Социологи изучают общество по разным критериям и выявляют наиболее значимые на определенном этапе. В.А.Ядов так сформулировал эту мысль: "В каждом обществе в разные периоды меняются доминанты стратообразующей системы критериев"(Лекции в социологическом колледже ИС РАН, 1992). Вот оно, сочетание функционализма и историзма, внимание к социальному контексту, культурным революциям и динамическим силам общества! Однако такая несомненная ориентация на конкретику оборачивается феноменальностью результатов: почему они меняются, при каких условиях, когда именно и на сколько, остается как бы за кадром. Тем не менее, прикладная сторона этой идеи довольно заманчива, и российские социальные процессы на первый взгляд идут по аналогичной схеме.

Третий подход в кусте многофакторных аналитических моделей стратификации я назвала бы синтетическим. Он характеризуется поиском универсальных организационных основ, порождающих стратообразующие отношения в любых типах человеческих сообществ. Два ведущих мотива такого рода теоретических построений - это "монополия" и "капитал" (ресурс). Историст М.Вебер и функционалист Т.Парсонс по-разному отрабатывают конструкт монополии. Первый связывает установление социальных ограничений со статусными привилегиями: "С точки зрения практических целей, стратификация по статусам идет рука об руку с монополизацией идеальных и материальных товаров или возможностей. Помимо специфической статусной почести, которая всегда основывается на дистанции и исключительности, мы обнаруживаем все разновидности материальной монополии... Конечно, материальная монополия представляет самый эффективный мотив для исключительности статусной группы..." (Вебер М. Основные понятия стратификации). Парсонс, напротив, выводит монополию из безличного, объективного действия функциональных законов организации общества и разделения социальных функций. Поскольку социальная система построена на циркуляции энергии и информации, возникает целый ряд иерархически расположенных кумулятивных уровней, в которых информационно насыщенные общности управляют энергетически насыщенными: "Под институционализацией лидерства я понимаю модель нормативного порядка, посредством которого некоторые подгруппы в силу занимаемого ими в данном обществе положения имеют разрешение и даже обязанность осуществлять инициативы и решать ради достижения целей сообщества вместе с правом привлекать к участию это сообщество как целое" (Parsons T. Structure and Process in Modern Societis, 1960). Мотив капитала, в свою очередь, звучит в работах Г.Ленски и П.Бурдье. "Ресурсная" его интерпретация Ленски состоит в выделении основных факторов структуроподдержания: природно-материальных, финансовых, квалификационных и организационных. Бурдье же рассматривает капитал не как условия, а как активно действующие силы, разделяя его виды: экономический, культурный, социальный, символический (с его особыми формами престижа, репутации, имени, номинации). Во всех этих эвристических моделях доминирует общая идея влияния как основной формирующей социальную вертикаль энергии.

Переход от синкретичных и партиципирующих монофакторных интерпретаций к сложным дискурсивным парадигмам анализа позволил отточить и усложнить призму теоретических знаний об общественном устройстве. Но он не исчерпывает всех возможных методологических вариаций и методических усовершенствований. Новые интегративные способы изучения и интерпретации данных построены на приоритетном внимании к синтетическим проявлениям социальной жизни и отображению социумных структур. Такими универсальными демонстрационными формами являются культура игры, знаковой символики, языка. Поэтому теоретические модели в соответствии с этим должны строиться не на центробежных конструктах "отношения" и не на центростремительных "влияния", а на исследовании "связывающих" пространств: коммуникации, взаимодействия, со-бытия.