В этой же связи должна быть рассмотрена еще одна группа фактов, на которой я хотел бы остановиться подробнее.

Пусть выполнение намеченного действия прервано во время самого выполнения. Если бы сцепление соответствующего случая и выполнения намерения имело бы решающее значение, то после прерывания действия ничего не могло бы начаться без повторного наступления соответствующе­го случая, если само начатое действие не порождает силы для следующего действия. Можно сравнить это со случаями, когда действенность намерения исчерпывается после его срабатывания на первый же соответствующий случай. Я ограничусь упоминанием только некоторых результатов иссле­дований Овсянкиной, существенных для рассматриваемого вопроса.

Действия, которые использовались в экспериментах Овсянкиной, были не слишком интересны. Они состояли, например, в составлении фигур из цветного строительного материала, в переписывании корреля­ционной схемы сдвига ранговых мест, в нанизывании бусинок, вылепли­вании животного из пластилина и т.д.

В момент прерывания первого действия можно наблюдать очень сильный и яркий эффект. Испытуемый сопротивляется прерыванию своего действия (даже не особенно приятного). Это сопротивление време­нами принимает весьма упорные формы. Силы, противодействующие пре­рыванию, по-видимому, тесно связаны, помимо всего прочего, с процессом действия как таковым, с его структурой и отношениями с более широки­ми целостностями.

В связи с рассматриваемой проблемой особый интерес представля­ют следующие вопросы. Что получится, если испытуемый все же, в соот­ветствии с инструкцией, обратится ко второму действию, прервавшему первое, и закончит его? В этом случае возникает, говоря коротко, чрез­вычайно сильная тенденция к возобновлению первого действия.

В опытах использовались два типа прерывания. Первый тип со­ставляют «случайные» перерывы: как будто благодаря случайной неис­правности гаснет свет; у экспериментатора падает ящик с мелкими пред­метами и испытуемый из вежливости помогает их собрать и т.д. Второй тип прерывания осуществляется путем прямой инструкции, требующей перехода к другому действию.

Хотя случайные перерывы растягивались приблизительно на 20 ми­нут, все они без исключения вели к возобновлению первого действия. Очень часто возобновление первого действия наблюдалось даже при пре­рывании путем постановки другой задачи, иногда после промежутка вре­мени почти в целый час. При этом испытуемый знал, что эксперимента­тор совершенно не требует возобновления, иногда даже прямозапреща­ет его.

Особый интерес для нас представляет сам акт возобновления. Об­наружилось, что тенденция к возобновлению усиливается, как только испытуемый вновь видит перед собой материал первого незаконченного действия (например, лист бумаги с начатым рисунком). Но и при отсутствии этого внешнего раздражителя обнаруживается сильная тенден­ция к возобновлению действия. Наблюдения за поведением испытуемых и данные самонаблюдения показывают, что даже если испытуемый не ду­мает во время новой работы о первом задании, по истечении нескольких секунд после окончания второй работы возникает позыв возобновить первую работу, иногда сначала в неопределенной форме «хочется закон­чить еще что-то» без определенного осознания, что именно. <...>

Мы стоим, следовательно, перед следующим фактом: обнаружива­ется сила, которая даже после относительно длительного перерыва побуж­дает к окончанию прерванного действия. Ее проявление никак не связа­но с наличием внешнего побуждения к возобновлению действия после прерывания, напротив, возобновление часто возникает спонтанно и исхо­дит изнутри.

Другие примеры.

На одном собрании были подняты некоторые вопросы, но разрешение их не было доведено до конца. В таком случае этими вопросами начинают зани­маться потом, и они на долгое время могут стать предметом разговоров меж­ду людьми. Это бывает прежде всего тогда, когда эти вопросы сильнее затра­гивают личность.

Некто хотел помочь школьнику в решении математической задачи, но, не доведя его до конца, был чем-то отвлечен. Эта задача, неинтересная сама по себе, может всплыть в сознании долгое время спустя.

Некто погрузился в чтение глупого газетного романа, но не дочитал его до конца. Этот роман может годами преследовать его.

Здесь важен тот экспериментально обнаруженный факт, что «инте­рес» нельзя рассматривать в подобных случаях как решающее условие.

В заключение необходимо отметить те теоретически важные слу­чаи, когда определенная содержательная связь между первоначальным действием и прервавшим его действием является причиной того, что тенденция к возобновлению отсутствует. Например, ребенка, рассказы­вавшего какую-нибудь историю, прерывают предложением нарисовать какую-нибудь сцену из этой истории. Возобновления рассказа в таком случае не последует, - очевидно потому, что этим рисунком предшествующая деятельность рассказывания была каким-то образом заверше­на. Можно сказать, что здесь имеет место своего рода«замещающее за­вершение» рассказа. Мне представляется, что такие случаи хорошо осве­щают природу тех сил, которые задействованы при выполнении намере­ния. Важно также, что в случаях возобновления прерванной работы возобновленное действие вовсе не должно представлять собой «недоста­ющий кусок» первоначального действия; после перерыва может начать­ся совершенно иначе структурированное действие, однако направленное на ту же цель. Иногда возобновление может вообще принять форму игры с соответствующим материалом.

В этой же связи должна быть рассмотрена еще одна группа фактов, на которой я хотел бы остановиться подробнее 1 .

Пусть выполнение намеченного действия прервано во время самого выполнения. Если бы сцепление соответствующего случая и выполнения намерения имело бы решающее значение, то после прерывания действия ничего не могло бы начаться без повторного наступления соответствующе­го случая, если само начатое действие не порождает силы для следующего действия. Можно сравнить это со случаями, когда действенность намерения исчерпывается после его срабатывания на первый же соответствующий случай. Я ограничусь упоминанием только некоторых результатов иссле­дований Овсянкиной, существенных для рассматриваемого вопроса.

Действия, которые использовались в экспериментах Овсянкиной, были не слишком интересны. Они состояли, например, в составлении фигур из цветного строительного материала, в переписывании корреля­ционной схемы сдвига ранговых мест, в нанизывании бусинок, вылепли­вании животного из пластилина и т.д.

В момент прерывания первого действия можно наблюдать очень сильный и яркий эффект. Испытуемый сопротивляется прерыванию своего действия (даже не особенно приятного). Это сопротивление време­нами принимает весьма упорные формы. Силы, противодействующие пре­рыванию, по-видимому, тесно связаны, помимо всего прочего, с процессом действия как таковым, с его структурой и отношениями с более широки­ми целостностями.

В связи с рассматриваемой проблемой особый интерес представля­ют следующие вопросы. Что получится, если испытуемый все же, в соот­ветствии с инструкцией, обратится ко второму действию, прервавшему первое, и закончит его? В этом случае возникает, говоря коротко, чрез­вычайно сильная тенденция к возобновлению первого действия.

В опытах использовались два типа прерывания. Первый тип со­ставляют «случайные» перерывы: как будто благодаря случайной неис­правности гаснет свет; у экспериментатора падает ящик с мелкими пред­метами и испытуемый из вежливости помогает их собрать и т.д. Второй тип прерывания осуществляется путем прямой инструкции, требующей перехода к другому действию.

1 Обсуждаемые процессы были подробно проанализированы г-жой Овсянкиной в Берлинском Пси­хологическом институте.

174 Тема 12. Психология мотивации

Хотя случайные перерывы растягивались приблизительно на 20 ми­нут, все они без исключения вели к возобновлению первого действия. Очень часто возобновление первого действия наблюдалось даже при пре­рывании путем постановки другой задачи, иногда после промежутка вре­мени почти в целый час. При этом испытуемый знал, что эксперимента­тор совершенно не требует возобновления, иногда даже прямо запреща­ет его.

Особый интерес для нас представляет сам акт возобновления. Об­наружилось, что тенденция к возобновлению усиливается, как только испытуемый вновь видит перед собой материал первого незаконченного действия (например, лист бумаги с начатым рисунком). Но и при отсут-" ствии этого внешнего раздражителя обнаруживается сильная тенден­ция к возобновлению действия. Наблюдения за поведением испытуемых и данные самонаблюдения показывают, что даже если испытуемый не ду­мает во время новой работы о первом задании, по истечении нескольких секунд после окончания второй работы возникает позыв возобновить первую работу, иногда сначала в неопределенной форме «хочется закон­чить еще что-то» без определенного осознания, что именно. <...>

Мы стоим, следовательно, перед следующим фактом: обнаружива­ется сила, которая даже после относительно длительного перерыва побуж­дает к окончанию прерванного действия. Ее проявление никак не связа­но с наличием внешнего побуждения к возобновлению действия после прерывания, напротив, возобновление часто возникает спонтанно и исхо­дит изнутри.

Другие примеры.

На одном собрании были подняты некоторые вопросы, но разрешение их не было доведено до конца. В таком случае этими вопросами начинают зани­маться потом, и они на долгое время могут стать предметом разговоров меж­ду людьми. Это бывает прежде всего тогда, когда эти вопросы сильнее затра­гивают личность.

Некто хотел помочь школьнику в решении математической задачи, но, не доведя его до конца, был чем-то отвлечен. Эта задача, неинтересная сама по себе, может всплыть в сознании долгое время спустя.

Некто погрузился в чтение глупого газетного романа, но не дочитал его до конца. Этот роман может годами преследовать его.

Здесь важен тот экспериментально обнаруженный факт, что «инте­рес» нельзя рассматривать в подобных случаях как решающее условие.

В заключение необходимо отметить те теоретически важные слу­чаи, когда определенная содержательная связь между первоначальным действием и прервавшим его действием является причиной того, что тенденция к возобновлению отсутствует. Например, ребенка, рассказы­вавшего какую-нибудь историю, прерывают предложением нарисовать какую-нибудь сцену из этой истории. Возобновления рассказа в таком случае не последует, - очевидно потому, что этим рисунком предше-

Левин К. Намерение, воля и потребность 175

Ствующая деятельность рассказывания была каким-то образом заверше­на. Можно сказать, что здесь имеет место своего рода «замещающее за­вершение» рассказа. Мне представляется, что такие случаи хорошо осве­щают природу тех сил, которые задействованы при выполнении намере­ния. Важно также, что в случаях возобновления прерванной работы возобновленное действие вовсе не должно представлять собой «недоста­ющий кусок» первоначального действия; после перерыва может начать­ся совершенно иначе структурированное действие, однако направленное на ту же цель. Иногда возобновление может вообще принять форму игры с соответствующим материалом.

Забывание намерения

Ближайший, в известном смысле прямой путь к изучению после­действия намерения есть исследование забывания намерений.

Необходимо тщательно разграничить два понятия забывания. Одно относится к тому, что обычно понимают под памятью (способность вос­производить знание, когда-то раньше бывшее в распоряжении человека). К этому же типу мы будем относить в данном контексте и способность воспроизводить знакомые ранее действия (хотя по существу речь здесь отчасти идет совершенно о другом) 1 .

Второе понятие забывания относится к невыполнению намерения. В этой связи в повседневной жизни говорят о «забывчивости». Само собой разумеется, что человек, забывший выполнить предусмотренное актом намерения действие, обычно вполне в состоянии воспроизвести содержание этого намерения. Следовательно, знание об акте намерения в смысле памяти налицо. Хорошая память как ярко выраженная способ­ность воспроизводить знания или действия отнюдь не идет рука об руку с добродетельной привычкой не оставлять невыполненным «по причине забывчивости» то, что мы намеревались сделать (впрочем, некоторая связь здесь может иметь место). <...>

Впрочем, нельзя упускать из виду еще и третье значение забывания: че­ловек не помнит неприятностей, которыми он обязан какому-нибудь опреде­ленному лицу, не мстит ему за них, прощает и забывает. Эта большая или меньшая «злопамятность» особенно важна в связи с психологией воли и аф­фектов, в то же время она не совпадает с вышеприведенными двумя другими понятиями памяти. Можно иметь плохую память, быть очень забывчивым и в то же время чрезвычайно злопамятным.

У нас, следовательно, идет речь о втором понятии забывания - не­преднамеренном невыполнении намерения.

При этом мы не будем рассматривать случаи, когда забывание на­мерения может быть объяснено тем, что человека в самый решительный

1 См.: Lewin К. Das Problem der Willensmessung und das Grandgesetz der Association II // Psychologische Forschung. 1922. 2. 125 f.

176 Тема 12. Психология мотивации

Момент что-то резко отвлекло. Ведь как раз другие случаи дают возмож­ность непосредственно увидеть те обстоятельства, при которых последей­ствие намерения прекращается.

Как уже было упомянуто, отнюдь не создается впечатления, будто действенность намерения ослабевает пропорционально времени. Вообще, в психологии, так же как и в физике, нельзя считать время причиной реального процесса. Там, где обнаруживается падение интенсивности ка­кого-нибудь переживания с течением времени, это падение всегда мож­но объяснить нормальными жизненными процессами. Однако и в этом случае оправдан и даже необходим вопрос: что же в рамках более широ­кого жизненного процесса является конкретной причиной, например, за­бывания определенного намерения?

В ходе экспериментальных исследований забывания намерений 1 испытуемый должен был выполнить ряд заданий и при этом в конце каждого выполненного задания (или на какой-либо другой определенной стадии работы) поставить в качестве подписи свою фамилию и дату. Каж­дый листок после выполнения задания он должен был передать экспе­риментатору.

Было обнаружено следующее:

1) Намерение не является, как правило, изолированным душевным фактом, но обнаруживает свою принадлежность к определенной це­лостности действия, к определенной сфере личности. Поэтому подпись включается обычно не в «содержание работы», а в сферу «личного», ко­торая актуализируется при «передаче работы» экспериментатору.

Переход от той сферы действий, в которую включено намерение к другой сфере может повлечь за собой забывание этого намерения. Напри­мер, в опытах было обнаружено следующее: подпись часто забывается, если после шести однородных действий седьмым должно быть выполне­но действие совершенно другого рода. <...>

Такие намерения, включенные в какую-нибудь сферу действий, не забываются, если жива соответствующая сфера действий, и только в этом случае.

В повседневной жизни забывание намерения (или, правильнее, бездей­ствие намерения при появлении представленного в акте намерения или другого пригодного соответствующего случая) также часто можно наблю­дать тогда, когда конкретный психический комплекс, включающий это на­мерение, прекратил существование. Как раз наиболее частые случаи забы­вания, которые обычно оправдывают тем, что человек «слишком занят чем-нибудь другим», невозможно объяснить просто высокой интенсивностью других переживаний. Если речь идет об интенсивных переживаниях, принад­лежащих к тому же самому психическому комплексу, то это, наоборот, мо­жет только благоприятствовать выполнению намерения. С другой стороны,

" Опыты проводились г-жой Биренбаум в Берлинском Психологическом институте.

Левин К. Намерение, воля и потребность 177

Забывание может наступить и без интенсивного отвлечения, если господству­ющая в данный момент психическая сфера отстоит достаточно далеко от той сферы, в которую включено намерение. Впрочем, определенное значение на­ряду с этим имеет и фактор интенсивности.

2) Для вопроса о забывании существенное значение имеет также и
сам соответствующий случай. Так, например, испытуемый с чрезвычай­
ной регулярностью забывает подписать свою фамилию, если ему неожидан­
но приходится выполнять задание на бумаге большего формата или иной
окраски. Очевидно, бумага сама по себе напоминает испытуемому о наме­
рении, как почтовый ящик - об опускании письма (или узелок на платке
напоминает о том, что не должно быть забыто). Лист бумаги обладает тем,
что я мог бы назвать побудительностью (Aufforderungscharakter). Выше
мы говорили о случаях, когда даже при совершенно конкретном намере­
нии целый ряд разнообразных вещей и событий обладают побудительнос­
тью (почтовый ящик - друг). Однако эта побудительность может быть
фиксирована и на предметах вполне определенного вида, как это показы­
вает пример с бумагой.

Я вынужден ограничиться здесь лишь простым указанием на зна­чение для забывания намерения его включенности в какую-нибудь цело­стность действия или в определенную личностную сферу и на значение особенностей соответствующего случая и хотел бы перейти к более под­робному обсуждению третьего фактора.

3) В упомянутых выше опытах было задание, которое состояло в
рисовании собственной монограммы. Испытуемые с большой регулярно­
стью забывали подписывать свою фамилию на листах с этим заданием.
Если исходить из понятия ассоциации, можно было бы скорее ожидать,
что вследствие прочной связи монограммы с написанием фамилии в
этом случае забывание своей подписи будет особенно редким.

Более подробный анализ показывает, что здесь имеет место своего рода замещающее выполнение. При прямом размышлении испытуемый едва ли мог бы, исходя из своей ситуации, придти к выводу, что монограм­ма фактически служит достаточным указанием для экспериментатора на принадлежность работы определенному лицу. Подпись без особых размыш­лений просто «забывается». Потребность в подписи, обусловленная актом намерения, по-видимому, как-то удовлетворена этой подписью-монограм­мой (впрочем, в этом играют роль еще и другие факторы). Показательно, что написание монограммы уже не действует в качестве замещающего дей­ствия, если она пишется не как личная монограмма, а как выполнение «ху­дожественного» задания.

Если обратить внимание на случаи забывания в повседневной жизни, то нередко можно обнаружить, что причинами их являются та­кого рода замещающие действия или же частично выполненные наме­рения. Я приведу в качестве примера два таких случая, действительно имевших место.

12 За к. I662

178 Тема 12. Психология мотивации

Один человек постоянно забывал о том, что должен купить себе за­понку для воротничка. Однажды, исключительно с этой целью, он пошел окольным путем по улице, где находятся соответствующие магазины. Радуясь, что «дело не забыто», он пришел в библиотеку и заметил, что так и не купил запонку.

Некая учительница намеревалась задать определенный вопрос своей ученице, которой она давала частные уроки. Приблизительно посередине урока учительница вспомнила об этом и порадовалась, что «это так вовре­мя пришло ей в голову». В конце концов, по дороге домой она вспомнила, что так и не исполнила свое намерение. (В этом случае, как и вообще в ситуациях повседневной жизни, нет, конечно, однозначного доказательства того, что действительной причиной забывания было именно замещающее выполнение намерения в виде прохождения по нужной улице или напоми­нания себе.)

Нередко можно наблюдать, что даже запись намерения, что с точки зрения ассоциации между представлениями отношения и цели скорее должно было бы привести к усилению намерения, легко ведет к его за­быванию: запись действует почти как выполнение намерения, как раз­рядка. Человека успокаивает, что запись своевременно напомнит о наме­рении, и тем самым ослабевает внутренняя потребность не забыть. Это похоже на случай с учительницей: воспоминание о том, что нужно спросить ученицу, действует так же, как само выполнение, так что реаль­ный вопрос так и не задается.

Наряду с этим бывают и другие случаи, когда письменная пометка, даже если ее и не видят, все же благоприятствует припоминанию намерения. Этот может зависеть, например, от того, что намеченное действие благодаря записи вступает в связь с определенной сферой личности (профессиональной сферой) или образом жизни (аккуратность), и поэтому в его осуществлении участвует вся энергия этой сферы.

4) Там, где нет никакого замещающего выполнения, забывание не­редко может быть объяснено наличием естественных противодейству­ющих потребностей. Даже многократно воспроизведенное намерение - написать неприятное письмо - часто оказывается невыполненным: как раз тогда, когда есть время написать письмо, об этом забывают. На это таинственное противодействие указал З.Фрейд. Разумеется, ни в коем случае нельзя всякое забывание объяснять наличием таких естествен­ных потребностей (тем более исключительно сексуальных потребностей), но, во всяком случае для проблемы действенности намерения, централь­ное значение имеет следующее: последействие намерения есть сила, ко­торая может вступать в конфликт с потребностями и в результате этого утрачивать свою действенность.

Мы уже указывали на положительную связь действенности наме­рения с реальными потребностями, из которых собственно, и вытекают

Левин К. Намерение, воля и потребность 179

Намерения (ср. возобновление «серьезных» прерванных действий). Наме­рение забывается с различной степенью легкости в зависимости от силы тех истинных потребностей, которые побуждают к его выполнению. Так, подпись фамилии забывается несравненно реже при групповых опытах, чем при индивидуальных. Потребность отметить свою работу опознава­тельным знаком (если отвлечься от других факторов) при групповых опытах намного актуальнее.

Именно от этой укорененности намерения в более общих волевых целях или естественных потребностях, а вовсе не от интенсивности акта намерения, зависит, сможет ли оно, преодолев все препятствия, осу­ществиться. В исследовании забывания выяснилось также, что намерения, акт принятия которых очень интенсивен (вплоть до степени судорожно­го напряжения), часто обнаруживают гораздо меньшую действенность, чем исключительно спокойные акты намерения, не отягченные аффекта­ми. Это может быть связано с тем, что вообще аффективные или судорож­но напряженные действия, за некоторыми исключениями, гораздо менее «результативны», чем спокойные. Кроме того, говоря о самом акте наме­рения, следует обратить внимание на следующее.

Можно ли поставить вопрос: при каких обстоятельствах вообще возникает акт намерения, особенно интенсивный акт намерения? Поисти­не поучительная, хотя и утрирующая поговорка гласит: «Что намерева­емся, то и забываем». Это значит, что к намерению вынуждены прибе­гать тогда, когда нет естественной потребности в выполнении соот­ветствующего действия, или даже когда налицо естественная потребность противоположного характера. Если акт намерения не вытекает из реаль­ной потребности, он сулит мало успеха. Именно тогда, когда нет настоя­щей потребности, ее обычно пытаются заменить «интенсивным актом намерения». (Это можно заострить до парадокса: или в намерении нет нужды, или оно сулит мало успеха.)

О.Уайльд в «Портрете Дориана Грея» констатирует: «Добрые намерения - бесполезные попытки вмешаться в законы природы. Их источник - чистая суетность, их результат - абсолютный нуль».

В этой же связи должна быть рассмотрена еще одна группа фактов, на которой я хотел бы остановиться подробнее.

Пусть выполнение намеченного действия прервано во время самого выполне­ния. Если бы сцепление соответствующего случая и выполнения намерения имело бы решающее значение, то после прерывания действия ничего не могло бы начаться без повторного наступления соответствующего случая, если само начатое действие не порождает силы для следующего действия. Можно сравнить это со случаями, когда действенность намерения исчерпывается после его срабатывания на первый же соот­ветствующий случай. Я ограничусь упоминанием только некоторых результатов иссле­дований Овсянкиной, существенных для рассматриваемого вопроса.

Действия, которые использовались в экспериментах Овсянкиной, были не слишком интересны. Они состояли, например, в составлении фигур из цветного строительного материала, в переписывании корреляционной схемы сдвига ранговых мест, в нанизывании бусинок, вылепливании животного из пластилина и т.д.

В момент прерывания первого действия можно наблюдать очень сильный и яр­кий эффект. Испытуемый сопротивляется прерыванию своего действия (даже не особенно приятного). Это сопротивление временами принимает весьма упорные фор­мы. Силы, противодействующие прерыванию, по-видимому, тесно связаны, поми­мо всего прочего, с процессом действия как таковым, с его структурой и отноше­ниями с более широкими целостностями.

В связи с рассматриваемой проблемой особый интерес представляют следую­щие вопросы. Что получится, если испытуемый все же, в соответствии с инструк­цией, обратится ко второму действию, прервавшему первое, и закончит его? В этом случае возникает, говоря коротко, чрезвычайно сильная тенденция к возобновлению первого действия.

В опытах использовались два типа прерывания. Первый тип составляют «слу­чайные» перерывы: как будто благодаря случайной неисправности гаснет свет; у экспериментатора падает ящик с мелкими предметами и испытуемый из вежливости помогает их собрать и т.д. Второй тип прерывания осуществляется путем прямой ин­струкции, требующей перехода к другому действию.

Хотя случайные перерывы растягивались приблизительно на 20 минут, все они без исключения вели к возобновлению первого действия. Очень часто возобновление первого действия наблюдалось даже при прерывании путем постановки другой зада­чи, иногда после промежутка времени почти в целый час. При этом испытуемый знал, что экспериментатор совершенно не требует возобновления, иногда даже пря­мо запрещает его.

Особый интерес для нас представляет сам акт возобновления. Обнаружилось, что тенденция к возобновлению усиливается, как только испытуемый вновь видит перед собой материал первого незаконченного действия (например, лист бумаги с начатым рисунком). Но и при отсутствии этого внешнего раздражителя обнаружива­ется сильная тенденция к возобновлению действия. Наблюдения за поведением испы­туемых и данные самонаблюдения показывают, что даже если испытуемый не дума­ет во время новой работы о первом задании, по истечении нескольких секунд после окончания второй работы возникает позыв возобновить первую работу, иногда сна­чала в неопределенной форме «хочется закончить еще что-то» без определенного осознания, что именно.

Дело здесь чаще всего не в упорстве самой деятельности, имеющей место, напри­мер, при настойчивом рифмовании бессмысленных слогов, а в тенденции, которая обычно направлена на окончание деятельности или на достижение эквивалентного ему эффекта устранения внутреннего напряжения. Соответственно этому, тенденция к во­зобновлению несравненно чаще отсутствует в том случае, если первое действие не имеет четкого конца, а является непрерывно длящейся деятельностью.

Здесь не место разбирать остальные результаты и возможные возражения. Не­обходимо отметить только одно. Сила тенденции к возобновлению зависит непосред­ственно не от интенсивности предшествующего волевого акта, а прежде всего от внутреннего отношения испытуемого к деятельности. «Чистые испытуемые», то есть такие, которые «делают все, что велит экспериментатор», так сказать, передав экс­периментатору свою волю, не проявляют тенденции к возобновлению или проявля­ют ее лишь в очень слабой степени. Следовательно, испытуемый должен действитель­но хотеть выполнить данное конкретное действие.

При этом важно, какие центральные волевые цели заставляют испытуемого при­нять инструкцию экспериментатора. Если, например, экспериментатор просит испы­туемого выполнить определенную работу, поскольку она нужна ему для других опы­тов, то испытуемый берется за такую работу не в качестве «испытуемого», но из-за желания оказать любезность экспериментатору в качестве, так сказать, партнера по исследованию или светского человека. Соответствующее действие является в таком случае действием «всерьез». В таких случаях тенденция к возобновлению существенно сильнее, чем если речь идет просто о «действии по инструкции».

Мы стоим, следовательно, перед следующим фактом: обнаруживается сила, которая даже после относительно длительного перерыва побуждает к окончанию пре­рванного действия. Ее проявление никак не связано с наличием внешнего побужде­ния к возобновлению действия после прерывания, напротив, возобновление часто возникает спонтанно и исходит изнутри.

Другие примеры.

На одном собрании были подняты некоторые вопросы, но разрешение их не было доведено до конца. В таком случае этими вопросами начинают заниматься потом, и они на долгое время могут стать предметом разговоров между людьми. Это бывает прежде всего тогда, когда эти вопросы сильнее затрагивают личность.

Некто хотел помочь школьнику в решении математической задачи, но, не доведя его до конца, был чем-то отвлечен. Эта задача, неинтересная сама по себе, может всплыть в сознании долгое время спустя.

Некто погрузился в чтение глупого газетного романа, но не дочитал его до конца. Этот роман может годами преследовать его.

Здесь важен тот экспериментально обнаруженный факт, что «интерес» нельзя рассматривать в подобных случаях как решающее условие.

В заключение необходимо отметить те теоретически важные случаи, когда оп­ределенная содержательная связь между первоначальным действием и прервавшим его действием является причиной того, что тенденция к возобновлению отсутствует. Например, ребенка, рассказывавшего какую-нибудь историю, прерывают предло­жением нарисовать какую-нибудь сцену из этой истории. Возобновления рассказа в таком случае не последует, - очевидно потому, что этим рисунком предшествую­щая деятельность рассказывания была каким-то образом завершена. Можно сказать, что здесь имеет место своего рода «замещающее завершение» рассказа. Мне представ­ляется, что такие случаи хорошо освещают природу тех сил, которые задействованы при выполнении намерения. Важно также, что в случаях возобновления прерванной работы возобновленное действие вовсе не должно представлять собой «недостающий кусок» первоначального действия; после перерыва может начаться совершенно ина­че структурированное действие, однако направленное на ту же цель. Иногда возоб­новление может вообще принять форму игры с соответствующим материалом.

Забывание намерения

Ближайший, в известном смысле прямой путь к изучению последействия на­мерения есть исследование забывания намерений.

Необходимо тщательно разграничить два понятия забывания. Одно относится к тому, что обычно понимают под памятью (способность воспроизводить знание, ког­да-то раньше бывшее в распоряжении человека). К этому же типу мы будем относить в данном контексте и способность воспроизводить знакомые ранее действия (хотя по существу речь здесь отчасти идет совершенно о другом).

Второе понятие забывания относится к невыполнению намерения. В этой связи в повседневной жизни говорят о «забывчивости». Само собой разумеется, что человек, забывший выполнить предусмотренное актом намерения действие, обычно вполне в состоянии воспроизвести содержание этого намерения. Следовательно, зна­ние об акте намерения в смысле памяти налицо. Хорошая память как ярко выра­женная способность воспроизводить знания или действия отнюдь не идет рука об руку с добродетельной привычкой не оставлять невыполненным «по причине забыв­чивости» то, что мы намеревались сделать (впрочем, некоторая связь здесь может иметь место).

(Гизе констатировал плохое соответствие между практикой и испытаниями памя­ти. Причина этого несовпадения может заключаться в том, что в деловой практике под «забывчивостью» часто понимают забывчивость по отношению к поручениям, - факт, который по своей природе скорее относится к области воли, чем памяти.)

Впрочем, нельзя упускать из виду еще и третье значение забывания: человек не помнит неприятностей, которыми он обязан какому-нибудь определенному лицу, не мстит ему за них, прощает и забывает. Эта большая или меньшая «злопамятность» осо­бенно важна в связи с психологией воли и аффектов, в то же время она не совпадает с вышеприведенными двумя другими понятиями памяти. Можно иметь плохую память, быть очень забывчивым и в то же время чрезвычайно злопамятным.

У нас, следовательно, идет речь о втором понятии забывания - непреднамерен­ном невыполнении намерения.

При этом мы не будем рассматривать случаи, когда забывание намерения мо­жет быть объяснено тем, что человека в самый решительный момент что-то резко отвлекло. Ведь как раз другие случаи дают возможность непосредственно увидеть те обстоятельства, при которых последействие намерения прекращается.

Как уже было упомянуто, отнюдь не создается впечатления, будто действен­ность намерения ослабевает пропорционально времени. Вообще, в психологии, так же как и в физике, нельзя считать время причиной реального процесса. Там, где обнаружи­вается падение интенсивности какого-нибудь переживания с течением времени, это падение всегда можно объяснить нормальными жизненными процессами. Однако и в этом случае оправдан и даже необходим вопрос: что же в рамках более широкого жизненного процесса является конкретной причиной, например, забывания опреде­ленного намерения?

В ходе экспериментальных исследований забывания намерений испытуемый должен был выполнить ряд заданий и при этом в конце каждого выполненного зада­ния (или на какой-либо другой определенной стадии работы) поставить в качестве подписи свою фамилию и дату. Каждый листок после выполнения задания он должен был передать экспериментатору.

Было обнаружено следующее:

1) Намерение не является, как правило, изолированным душевным фактом, но обнаруживает свою принадлежность к определенной целостности действия, к оп­ределенной сфере личности. Поэтому подпись включается обычно не в «содержание работы», а в сферу «личного», которая актуализируется при «передаче работы» экс­периментатору.

Переход от той сферы действий, в которую включено намерение к другой сфе­ре может повлечь за собой забывание этого намерения. Например, в опытах было обнаружено следующее: подпись часто забывается, если после шести однородных дей­ствий седьмым должно быть выполнено действие совершенно другого рода.

Чтобы изолировать эту область действенности намерения иногда достаточно введения паузы длительностью несколько минут. После паузы подпись часто забыва­ется. То, что здесь мы имеем дело не с простым падением активности намерения в зависимости от времени, ясно из того, что подпись не забывается даже при отсут­ствии подкрепления намерения, если испытуемый все время переходит без пауз к выполнению новых действий, а также из того, что подпись обычно не забывается, когда пауза длится не пять минут, а целый день.

Это на первый взгляд парадоксальное обстоятельство имеет, по-видимому, сле­дующее объяснение: пауза в 5 минут в ходе продолжающегося ряда опытов весьма ощутима, и после нее испытуемый вступает как бы в новую сферу, для которой преж­нее намерение не имеет значения или имеет лишь ослабленное значение. Если же, наоборот, вторая группа опытов отсрочена на целый день, то возобновление опытов для испытуемого означает «возобновление вчерашних опытов», а не воспринимается (как в первом случае) в качестве «перехода к новым опытам», поэтому испытуемый оказывается в той же самой внутренней ситуации. (В действительности и при других опытах, как правило, нет нужды повторять инструкцию на следующий день: испытуе­мый обычно вместе с внутренней готовностью к опытам принимает и вчерашнюю инструкцию.)

Такие намерения, включенные в какую-нибудь сферу действий, не забывают­ся, если жива соответствующая сфера действий, и только в этом случае.

В повседневной жизни забывание намерения (или, правильнее, бездействие на­мерения при появлении представленного в акте намерения или другого пригодного соответствующего случая) также часто можно наблюдать тогда, когда конкретный психический комплекс, включающий это намерение, прекратил существование. Как раз наиболее частые случаи забывания, которые обычно оправдывают тем, что человек «слишком занят чем-нибудь другим», невозможно объяснить просто высокой интенсив­ностью других переживаний. Если речь идет об интенсивных переживаниях, принадлежа­щих к тому же самому психическому комплексу, то это, наоборот, может только благо­приятствовать выполнению намерения. С другой стороны, забывание может наступить и без интенсивного отвлечения, если господствующая в данный момент психическая сфе­ра отстоит достаточно далеко от той сферы, в которую включено намерение. Впрочем, определенное значение наряду с этим имеет и фактор интенсивности.

2) Для вопроса о забывании существенное значение имеет также и сам соот­ветствующий случай. Так, например, испытуемый с чрезвычайной регулярностью за­бывает подписать свою фамилию, если ему неожиданно приходится выполнять зада­ние на бумаге большего формата или иной окраски. Очевидно, бумага сама по себе напоминает испытуемому о намерении, как почтовый ящик - об опускании письма (или узелок на платке напоминает о том, что не должно быть забыто). Лист бумаги обладает тем, что я мог бы назвать побудительностью (Aufforderungscharakter). Выше мы говорили о случаях, когда даже при совершенно конкретном намерении целый ряд разнообразных вещей и событий обладают побудительностью (почтовый ящик - друг). Однако эта побудительность может быть фиксирована и на предметах вполне определенного вида, как это показывает пример с бумагой.

Я вынужден ограничиться здесь лишь простым указанием на значение для за­бывания намерения его включенности в какую-нибудь целостность действия или в определенную личностную сферу и на значение особенностей соответствующего слу­чая и хотел бы перейти к более подробному обсуждению третьего фактора.

3) В упомянутых выше опытах было задание, которое состояло в рисовании соб­ственной монограммы. Испытуемые с большой регулярностью забывали подписывать свою фамилию на листах с этим заданием. Если исходить из понятия ассоциации, можно было бы скорее ожидать, что вследствие прочной связи монограммы с написа­нием фамилии в этом случае забывание своей подписи будет особенно редким.

Более подробный анализ показывает, что здесь имеет место своего рода замеща­ющее выполнение. При прямом размышлении испытуемый едва ли мог бы, исходя из своей ситуации, придти к выводу, что монограмма фактически служит достаточным указанием для экспериментатора на принадлежность работы определенному лицу. Под­пись без особых размышлений просто «забывается». Потребность в подписи, обуслов­ленная актом намерения, по-видимому, как-то удовлетворена этой подписью-моно­граммой (впрочем, в этом играют роль еще и другие факторы). Показательно, что написание монограммы уже не действует в качестве замещающего действия, если она пишется не как личная монограмма, а как выполнение «художественного» задания.

Если обратить внимание на случаи забывания в повседневной жизни, то не­редко можно обнаружить, что причинами их являются такого рода замещающие дей­ствия или же частично выполненные намерения. Я приведу в качестве примера два таких случая, действительно имевших место.

Один человек постоянно забывал о том, что должен купить себе запонку для воротничка. Однажды, исключительно с этой целью, он пошел окольным путем по улице, где находятся соответствующие магазины. Радуясь, что «дело не забыто», он пришел в библиотеку и заметил, что так и не купил запонку.

Некая учительница намеревалась задать определенный вопрос своей ученице, которой она давала частные уроки. Приблизительно посередине урока учительница вспомнила об этом и порадовалась, что «это так вовремя пришло ей в голову». В конце концов, по дороге домой она вспомнила, что так и не исполнила свое намерение. (В этом случае, как и вообще в ситуациях повседневной жизни, нет, конечно, однознач­ного доказательства того, что действительной причиной забывания было именно за­мещающее выполнение намерения в виде прохождения по нужной улице или напо­минания себе.)

Нередко можно наблюдать, что даже запись намерения, что с точки зрения ассоциации между представлениями отношения и цели скорее должно было бы при­вести к усилению намерения, легко ведет к его забыванию: запись действует почти как выполнение намерения, как разрядка. Человека успокаивает, что запись своев­ременно напомнит о намерении, и тем самым ослабевает внутренняя потребность не забыть. Это похоже на случай с учительницей: воспоминание о том, что нужно спросить ученицу, действует так же, как само выполнение, так что реальный воп­рос так и не задается.

Наряду с этим бывают и другие случаи, когда письменная пометка, даже если ее и не видят, все же благоприятствует припоминанию намерения. Этот может зависеть, например, от того, что намеченное действие благодаря записи вступает в связь с оп­ределенной сферой личности (профессиональной сферой) или образом жизни (акку­ратность), и поэтому в его осуществлении участвует вся энергия этой сферы.

4) Там, где нет никакого замещающего выполнения, забывание нередко мо­жет быть объяснено наличием естественных противодействующих потребностей. Даже многократно воспроизведенное намерение - написать неприятное письмо - часто оказывается невыполненным: как раз тогда, когда есть время написать письмо, об этом забывают. На это таинственное противодействие указал З.Фрейд. Разумеется, ни в коем случае нельзя всякое забывание объяснять наличием таких естественных потребностей (тем более исключительно сексуальных потребностей), но, во всяком случае для проблемы действенности намерения, центральное значение имеет следу­ющее: последействие намерения есть сила, которая может вступать в конфликт с потребностями и в результате этого утрачивать свою действенность.

Мы уже указывали на положительную связь действенности намерения с ре­альными потребностями, из которых собственно, и вытекают намерения (ср. возоб­новление «серьезных» прерванных действий). Намерение забывается с различной степенью легкости в зависимости от силы тех истинных потребностей, которые по­буждают к его выполнению. Так, подпись фамилии забывается несравненно реже при групповых опытах, чем при индивидуальных. Потребность отметить свою работу опознавательным знаком (если отвлечься от других факторов) при групповых опы­тах намного актуальнее.

Именно от этой укорененности намерения в более общих волевых целях или есте­ственных потребностях, а вовсе не от интенсивности акта намерения, зависит, смо­жет ли оно, преодолев все препятствия, осуществиться. В исследовании забывания выяснилось также, что намерения, акт принятия которых очень интенсивен (вплоть до степени судорожного напряжения), часто обнаруживают гораздо меньшую дей­ственность, чем исключительно спокойные акты намерения, не отягченные аффек­тами. Это может быть связано с тем, что вообще аффективные или судорожно напря­женные действия, за некоторыми исключениями, гораздо менее «результативны», чем спокойные. Кроме того, говоря о самом акте намерения, следует обратить вни­мание на следующее.

Можно ли поставить вопрос: при каких обстоятельствах вообще возникает акт намерения, особенно интенсивный акт намерения? Поистине поучительная, хотя и утрирующая поговорка гласит: «Что намереваемся, то и забываем». Это значит, что к намерению вынуждены прибегать тогда, когда нет естественной потребности в вы­полнении соответствующего действия, или даже когда налицо естественная потреб­ность противоположного характера. Если акт намерения не вытекает из реальной по­требности, он сулит мало успеха. Именно тогда, когда нет настоящей потребности, ее обычно пытаются заменить «интенсивным актом намерения». (Это можно заост­рить до парадокса: или в намерении нет нужды, или оно сулит мало успеха.)

О.Уайльд в «Портрете Дориана Грея» констатирует: «Добрые намерения - беспо­лезные попытки вмешаться в законы природы. Их источник - чистая суетность, их результат - абсолютный нуль».

1. Положения настоящей статьи позволяют говорить о возможности восстановления правового статуса субъекта страхового дела и продолжения осуществления им тех видов страхования, на которые им получена лицензия . Именно с возобновлением ее действия Закон связывает возможность возобновления деятельности субъекта. Однако на практике приостановление или ограничение действия лицензии, как правило, влечет за собой впоследствии ее аннулирование. Восстановление действия лицензии является исключением из общего правила, не свойственным для российской действительности. После нескольких судов, выигранных страховой компанией "Айни", Федеральная служба по финансовым рынкам приняла решение восстановить лицензию этой фирмы. Несколько лет назад страховщик активно работал в сегменте страхования ответственности владельцев транспортных средств и входил в число пятидесяти крупнейших страховщиков в данном сегменте. В 2010 году деятельность компании вызвала пристальный интерес со стороны Росстрахнадзора. Специалисты этого надзорного органа выявили нарушения в работе страховщика, что в конечном итоге привело к приостановке и аннулированию лицензии. По мнению Росстрахнадзора, страховщик нарушал действующее на тот момент законодательство и не приложил усилий для своевременного устранения недостатков в работе. В связи с приостановкой лицензии страховая компания была исключена из членов Российского союза автостраховщиков и утратила право работать на этом рынке. Позднее страховщик оспорил решение Росстрахнадзора и добился победы в судах разных инстанций. Финальным аккордом этой истории стало решение арбитражного суда в апреле 2012 года, в котором говорилось о неправомерности действий Росстрахнадзора. На основании этого решения Федеральная служба по финансовым рынкам разрешила страховщику оказывать услуги в области страхования.

2. Основанием для восстановления действия лицензии является установление Службой (Инспекцией) факта исполнения предписаний, послуживших основанием для ограничения или приостановления действия лицензии, в полном объеме и в срок, установленный приказом Службы об ограничении, приостановлении действия лицензии субъекта страхового дела. В случае установления факта устранения нарушения Служба (Инспекция) направляет субъекту страхового дела уведомление о том, что предписание, выданное субъекту страхового дела, исполнено надлежащим образом и снимается с контроля, в связи с чем Службой будет рассмотрен вопрос о возобновлении действия лицензии за исключением случаев, установленных действующим законодательством не позднее 30 календарных дней с момента получения Службой (Инспекцией) в полном объеме документов и сведений, представленных во исполнение предписания.
Одновременно с направлением субъекту страхового дела уведомления Служба (Инспекция) направляет в структурное подразделение Службы, ответственное за подготовку проектов решений Службы об ограничении, приостановлении, возобновлении действия и отзыве лицензий, предложение о возобновлении действия лицензии.

3. Решение Службы о возобновлении действия лицензии принимается в связи с устранением субъектом страхового дела выявленных нарушений в установленный срок и в полном объеме. Решение Службы о возобновлении действия лицензии субъекта страхового дела издается в виде приказа и подписывается руководителем Службы или лицом, исполняющим его обязанности.
Решение о возобновлении действия лицензии направляется субъекту страхового дела, а также в регистрирующий орган, Инспекцию по месту нахождения субъекта страхового дела и соответствующий орган исполнительной власти.

Результатом осуществления административных действий, указанных в настоящем подразделе, является опубликование Службой решения о возобновлении действия лицензии и направление его субъекту страхового дела. Результат осуществления административных действий, указанных в настоящем подразделе, регистрируется Службой в установленном порядке в системе ведения делопроизводства, а также вносится в Единый государственный реестр субъектов страхового дела в соответствии с установленным в Службе порядком.

Принципиальное значение в данном случае имеет определение момента начала страховой деятельности после возобновления действия лицензии, поскольку именно данный аспект определяет круг правоотношений, который охватывает действие лицензии страховщика. Общий порядок приобретения юридической силы решением ФСФР о возобновлении действия лицензии определен п. 3 настоящей статьи - указанное решение вступает в силу незамедлительно с момента его принятия и не требует установления какого-либо периода времени для его реализации или проведения дополнительных мероприятий.

Порядок восстановления действия лицензии определяется по схеме, предусмотренной в приложении N 2 к Административному регламенту Федеральной службы страхового надзора по исполнению государственной функции принятия решения об ограничении, приостановлении, возобновлении действия и отзыве лицензий субъектов страхового дела, за исключением страховых актуариев, утвержденному Приказом Минфина РФ от 31 декабря 2008 г. N 151н.

В тех случаях, когда международный договор прекратил свое действие вследствие истечения срока или по иным причинам или приостановил свое действие, можно ставить вопрос о возобновлении ᴇᴦο действия. В отличие от пролонгации, возобновление есть восстановление действия прекращенного или приостановленного международного договора.

Возобновление приостановленного договора может происходить автоматически, или молчаливо, как только отпадут обстоятельства, приостановившие данный договор.
Размещено на реф.рф
Так, вследствие начала Второй мировой войны приостановили действие многие заключенные ранее многосторонние договоры. В мирных договорах 1947 года ничего не говорится об их судьбе после войны˸ считается, что автоматически они возобновились с заключением мира*(69).

Возобновление прекращенного договора не может презюмироваться, ибо такие важные обязательства, как международные, должны приниматься лишь с явно выраженного согласия сторон*(70). Поэтому возобновление прекращенного договора может происходить только по соглашению между ᴇᴦο участниками. Такое согласие является суверенным правом каждого государства - участника договора. В качестве примера можно привести возобновление 31 октября 1955 г. по соглашению между СССР и Йеменом советско-йеменского Договора о дружбе и торговле от 1 ноября 1928 г., прекратившего свое действие вследствие истечения срока в 1949 году. При возобновлении ᴇᴦο договор был дополнен новыми статьями и получил название Договора о дружбе между СССР и Йеменом от 31 октября 1955 г.

Другим примером возобновления международных договоров в практике СССР является возобновление по договоренности с Великобританией советско-английского соглашения о научно-техническом сотрудничестве от 19 января 1968 г. Это соглашение было заключено сроком на пять лет и предусматривало автоматическую пролонгацию ещё на один пятилетний срок (ст. 6)*(71). Таким образом, оно действовало до 19 января 1978 г., после чего ᴇᴦο действие прекратилось. Однако обменом нотами между МИД СССР и посольством Великобритании от 23 мая - 16 августа 1978 г. действие этого соглашения было возобновлено на период до 19 января 1983 г., причем с условием, что оно будет автоматически продлеваться на очередные пятилетние сроки*(72).

Суверенное право государств давать согласие на возобновление международного договора должна быть ограничено в качестве санкции в отношении государства-агрессора. Так, в мирных договорах 1947 года с Италией, Финляндией и другими государствами право возобновлять действие прекращенных или приостановленных войной двусторонних договоров было закреплено только за союзными державами. СССР согласился восстановить некоторые договоры с Финляндией (нота Финляндии от 13 марта 1948 г.) и отказал в просьбе Италии возобновить ряд предложенных ею договоров (нота МИД СССР Италии от 16 марта 1948 г.).

Иногда бывает, что международный договор формально не прекратился, но по каким-либо причинам долго не применялся сторонами, так что возникает вопрос о ᴇᴦο юридической силе и действии. В этом случае участники также иногда прибегают к возобновлению договора*(73), а иногда к ᴇᴦο подтверждению.