Иосиф Сталин – одна из самых противоречивых личностей в российской истории. На его неполные 31 год правления приходятся мощный экономический рывок и страшнейший голод, победа над фашизмом и массовое подавление инакомыслия, сразу две волны эмиграции и столько же – реэмиграции.

В 1922 году Сталин занял пост генерального секретаря Центрального комитета Коммунистической партии СССР – высшую партийную, а после смерти Владимира Ленина в 1924 году – фактически высшую руководящую должность в государстве. К этому моменту, по разным подсчётам, страну – Российскую империю и позднее Российскую республику – покинули более миллиона человек. Так, по данным Красного Креста, речь идёт о 1,19 миллионе человек на 1 ноября 1920 года; по оценке Лиги Наций – о 1,4 миллиона к августу 1921-го. А, например, историк Владимир Кабузан называет цифру в пять миллионов эмигрировавших из России в период с 1918 по 1924 год – времена Гражданской войны и становления советского государства.

Впрочем, значительный отток населения, вызванный внутренним конфликтом в стране, к моменту окончательной победы большевиков и образования СССР сошёл на нет. Уже в 1921 – 1925 годах значительная часть эмигрантов вернулась в РСФСР, УССР и Советский союз. В результате в 1926 году число бежавших за границу русских, по данным Лиги Наций, снизилось до 755,3 тысячи человек. В организации на этот момент насчитали также около 200 тысяч армянских эмигрантов. Немалую роль в возвращении многих сыграли окончание Гражданской войны и появление на развалинах Российской империи твёрдой власти – советской.

Однако в те годы были и те, кто покидал родину по причинам, далёким от бытовых трудностей внутренней междоусобицы. Их эмиграция получила название «Белой» и была связана с бегством из страны несогласных с коммунистической идеологией и неготовых с ней мириться военных, дворян, интеллигенции. Свою роль при этом сыграла и начатая ещё Лениным борьба с инакомыслием, апогеем которой стал «Философский пароход». Большинство бежавших по идеологическим причинам находили работу за границей, трудились и умирали в дали от дома – в США, Франции, Великобритании или, чуть ближе, в Чехословакии. Многие, как, например, философы Иван Ильин и Питирим Сорокин, до конца жизни оставались противниками большевизма, но при этом не упускали из вида всё, что происходит в России.

Вместе с тем были и те, кто в итоге начинал симпатизировать Советам и принял решение вернуться домой. Способствовало этому, в частности, принятое в 1921 году постановление ВЦИК РСФСР о восстановлении в правах отдельных категорий лиц, распространённое затем «на всех находящихся на Дальнем Востоке, в Монголии и Западном Китае рядовых солдат белых армий».

В результате из 400-тысячной русской колонии в Китае только в 1922-1923 годах не менее 100 тысячи человек вернулись на родину.

Многое изменила и Вторая мировая война и в целом приход к власти в Германии Гитлера. Русские эмигранты тогда фактически поделились на два лагеря: тех, кто продолжил бороться против СССР на стороне его противников, и тех, кто принял участие в Движении Сопротивления. Историки отмечают, что вторых оказалось больше. К тому же число поддерживающих Третий рейх беженцев после появления сведений о чинимых гитлеровцами зверствах над гражданским населением стало стремительно таять.

В результате к концу войны, когда в победе СССР над нацистской Германией не было и тени сомнения, среди эмигрантов начался новый всплеск возвращенческих настроений. В 1946 году в Союзе был принят сопутствующий этому указ Президиума о восстановлении в гражданстве подданных бывшей Российской империи, проживающих на территории Франции. Согласно запискам художницы Ксении Кривошеиной, только оттуда репатриировались около двух тысяч человек. При этом затем аналогичный документ был принят и по отношению к эмигрантам, находящимся в Китае.

Однако точное число вернувшихся в послевоенный период подсчитать достаточно сложно, поскольку в этот же момент началась вторая волна эмиграции – уже в основном связанная с перемещением «ненадёжных» лиц за границы СССР. При этом, что любопытно, в период существования Советского Союза вплоть до 1975 года в РСФСР въезжало больше людей, чем выезжало.

Тоска по Родине вне идеологии

Судьба белых эмигрантов и представителей интеллигенции, вернувшихся в СССР, сложилась по-разному. Но как правило она была трагичной.

Так, в 1937 году в Советский Союз вернулся Сергей Эфрон – муж Марины Цветаевой и офицер Белой армии, впоследствии занявший более просоветские позиции и даже сотрудничавший со спецслужбами СССР. Почти сразу после возвращения своей жены-поэтессы из эмиграции в 1939 году он был арестован. А после двух лет заключения он был расстрелян, прожив при этом на несколько месяцев больше самой Цветаевой, которая покончила жизнь самоубийством.

Не менее трагичная судьба ждала одного из пассажиров «Философского парохода» философа Льва Карсавина, которого в рамной мере можно считать и эмигрантом, и возвращенцем. С конца 1920-х он обосновался в Литве, где в университете Каунаса проработал 12 лет профессором всеобщей истории. После того, как Прибалтика вошла в состав СССР, он продолжил преподавать. Но со временем его жизнь изменилась: в 1944 году он был отстранён от работы и уволен, в 1949 году арестован и обвинён в участии в антисоветском евразийском движении и подготовке свержения советской власти. Жизнь Карсавина закончилась в спецлагере в Коми.

Вместе с тем немало можно найти и довольно счастливых историй возвращения. Так, другой пассажир «Философского парохода» Валентин Булгаков - руководитель ряда литературных музеев и последователь Льва Толстого в его непротивленческом учении - в 1948 году вновь принял советское гражданство. Он поселился в Ясной Поляне, где в течение почти 20 лет был хранителем дома своего наставника. Спустя десять лет он даже был принят в члены Союза писателей СССР и написал ряд очерков, которые были опубликованы.

История Булгакова показывает, что не ко всем эмигрантам отношение советской власти было предвзятым. Впрочем, отрицать того, что последняя относилась к ним с подозрением, тоже нельзя.

В 1960-е - 1980-е годы в советском обществе желание человека законным путём эмигрировать из СССР уже не считалось преступлением, но рассматривалось властями как предательство по отношению к согражданам.

Процесс подачи и рассмотрения заявлений на выезд сопровождался целым рядом бюрократических формальностей и проволо́чек, призванных максимально затруднить, а лучше - сделать невозможной массовую эмиграцию. До ратификации в 1973 году Международного пакта о гражданских и политических правах СССР вообще формально не признавал права на свободную эмиграцию, и выдача разрешений на выезд зависела только от позиции властей.

Эмиграционные настроения были особенно сильны среди советских евреев, но также и среди других национальных групп - советских немцев, греков, армян, а также религиозных групп, испытывавших на себе давление властей, - староверов, пятидесятников, баптистов, адвентистов, католиков. Отказники часто подвергались преследованиям, например увольнениям с работы, а затем уголовному преследованию по статье за тунеядство.

Эмиграционные настроения среди евреев резко усилились после Шестидневной войны 1967 года и войны 1973 года, когда СССР полностью занял сторону арабов в их вооружённой борьбе против Государства Израиль и поддержал радикальные палестинские движения. Шестидневная война вызвала подъём национального сознания советских евреев. 10 июня 1968 года, через год после разрыва отношений с Израилем, в ЦК КПСС поступило совместное письмо руководства МИД СССР и КГБ СССР за подписями Громыко и Андропова с предложением разрешить советским евреям эмигрировать из страны. В конце 1960-х - начале 1970-х годов политика Советского Союза в отношении репатриации в Израиль смягчается, и в 1969-1975 годах в Израиль прибыло около 100 тысяч репатриантов из СССР. В начале 1970-х годов, после Ленинградского самолётного дела (попытки захвата и угона за границу пассажирского самолёта), советские власти ослабили ограничения на эмиграцию из СССР для прочих групп желающих.

Однако в начале 1980-х годов, после начала Афганской войны и ссылки А. Д. Сахарова, власти решили «закрыть» эмиграцию, и многие из тех, кто ранее подал заявления в ОВИР на выезд, получили отказ. Их стали называть отказниками или, по-английски, рефюзниками (refuseniks, от англ. to refuse - «отказывать»), хотя отказы практиковались и ранее. Если в 1979 году 51 333 человек получили выездные визы, то в 1982 году было получено 2688 виз, в 1983 году - 1315, а в 1984 году всего 896. Советские власти объявили, что нет больше семей, ожидающих воссоединения, хотя семьи многих отказников находились за границей.

Еврейские эмигранты прибывают из СССР в Израиль, 1972 год.

Книга Юрия Иванова «Осторожно: сионизм!», 1970. Выпущена в ходе масштабной государственной антисионистской кампании, начавшейся в 1967 году, после того как в результате Шестидневной войны СССР разорвал дипломатические отношения с Израилем. И антисионистская книга А.И.Эдельмана «Иудаизм: прошлое без будущего», 1977 год.

Премьер-министр Израиля Ицхак Рабин пожимает руки еврейским эмигрантам на борту самолёта, следующим из России в Израиль, 1994 год.

Отказники в аэропорту «Шереметьево» провожают своего соратника, уезжающего в Израиль, 1970 год.

В защиту отказников, и особенно «узников Сиона» (то есть арестованных отказников), развернулось значительное движение в США, Англии, Франции, Израиле и других странах.

Узник Сиона Иосиф Бегун, который провёл восемь лет в тюрьме и исправительно-трудовых лагерях. Представлен на плакате американской организации в защиту советских евреев, 1985 год.

Сотрудники КГБ производят осмотр организованной в подмосковном лесу Овражки нелегальной выставки, посвящённой израильскому празднику День Иерусалима, 1979 год.

Пикет в США с требованием освобождения узников Сиона в Советском Союзе.

Демонстрация в Лос-Анджелесе, организованная «Южно-калифорнийским советом за свободу евреев СССР».

15 июня 1970 года группа отказников решилась угнать пассажирский самолёт Ан-2 рейса № 179 «Ленинград - Приозерск». Попытка не удалась: всю группу арестовали у трапа самолёта.

Слева направо: «самолетчики» Арье Хнох, Вульф Залмансон, Борис Пэнсон, Анатолий Альтман и один из руководителей ленинградской сионистской организации Гилель Бутман перед отъездом в Израиль.

Участники голодовки в Москве: 36 грузинских евреев.

Активисты алии после голодовки в тюрьме. Москва.

Проводы еврейской семьи в Израиль на кишиневском вокзале.

Активисты движения за свободную эмиграцию евреев из СССР (слева направо) Павел Абрамович, Вениамин Файн, Владимир Престин.

Демонстрация еврейских отказников в Ленинграде.

Иммигранты из СССР в аэропорту имени Бен-Гуриона.

Активисты алии дают интервью агентству «Рейтер» перед международным симпозиумом в Москве по еврейской культуре.

В целом уже сложилась общепринятая схема деления на периоды российской эмиграции после 1917 года, эмиграции из Советского Союза. Она состояла из четырёх, так называемых эмиграционных «волн», кардинально-отличающихся друг от друга по географической структуре, причинам, продолжительности и т. д.

«Волна» - это не научное понятие, а скорее сугубо образное. Данное понятие широко известно и терминологически сложилось, но в то же время оно с трудом выдерживает нагрузку научного понятия и термина. Их, вероятно, правильнее было бы называть не волнами, а периодами, соответствующими тем или иным хронологическим рамкам; за волнами же следовало бы сохранить несколько иную, более им свойственную нагрузку - всплесков, вспышек или пределов эмиграции.

Поэтому, обозначая в скобках хронологические рамки той или иной волны, нужно помнить о том, что они указывают не более чем на время буквально переселения, то есть на первую фазу эмиграции. Так же имеются и другие фазы не менее значимые, чем первая, и они имеют другие хронологические границы. Например, фаза консолидации эмигрантов, формирования их общественных организаций и прессы и т.д.

экономический эмиграция трудовой

Первая волна (1918-1923)

Первая волна эмиграции хронологически охватывает период с 1917 года по 1920-е годы. Это, в большинстве своём, военные и гражданские лица, бежавшие от победившей в ходе революции и Гражданской войны советской власти, а также от голода. Эмиграция из большевистской России, по разнообразным оценкам, составляла от 1, 5 до 3 миллионов человек. Основными центрами русской эмиграции первой волны стали Берлин, Прага, Белград, Париж, Константинополь, Харбин, Шанхай.

Данную эмиграцию называют так же Белой эмиграцией, и ясно по какой причине. После поражений Белой Армии на Северо-Западе первыми военными эмигрантами стали являться части армии генерала Юденича, изолированные в 1918 году в Эстонии. После поражений на Востоке следующий центр эмиграционной диаспоры (приблизительно в 400 тыс. человек) образовался в Маньчжурии в Харбине. После поражений на Юге пароходы, которые следовали из черноморских в тылу отступающих деникинских и врангелевских войск, как правило, брали курс на Константинополь, который стал на время «Малой Россией».

Вместе с войсками эвакуировались многие гражданские лица, большей частью из интеллигенции, включая академиков и профессоров, около 30 архиереев и тысячи священников.

В 1922 году к ним присоединилось около 150 представителей высшей культуры России (философы, мыслители, ученые, писатели и поэты), незаконно изгнанные со своей родины и депортированные в Западную Европу без никакого суда ни приговора, по личному приказу Ленина, утверждавшего, что коммунистическое государство «не нуждается ни в философах, ни в математиках», ибо оно может быть управляемо «любой кухаркой». Такие как: Николай Бердяев, Иван Ильин, Сергей Булгаков, Семен Франк и др.

Вся эта огромная масса людей обоих полов, включая стариков и детей, была незаконно лишена своего российского гражданства советской властью, без малейшего судебного решения, указом коммунистической интернациональной тирании от 15 декабря 1921 года.

Таким образом, в мире возникла группа численностью приблизительно в 3 миллиона русских эмигрантов и беженцев, оказавшихся незаконно лишенными своего гражданства. Это обстоятельство вынудило управляющего делами беженцев Лиги Наций, лауреата Нобелевской премии Фритьофа Нансена, создать в 1924 году специальный паспорт, затем прозванный «Нансеновским паспортом», с помощью которого подтверждалось «бесподданство» русских белых эмигрантов.

Среди политических, военных, церковных деятелей, покинувших Россию после 1917 года, были Александр Керенский, Павел Милюков, Василий Шульгин, уцелевшие члены императорской фамилии, Петр Врангель, Александр Кутепов, Антон Деникин, другие представители белого генералитета, церковные иерархи Антоний (Храповицкий), Евлогий (Георгиевский), Вениамин (Федченков) и многие другие.

Эмигрантами стали многие деятели русской науки и культуры. Волна эмиграции разлучила с Россией таких деятелей искусства, как Иван Бунин, Александр Куприн, Марина Цветаева, Константин Коровин, Иван Билибин, Александр Бенуа, Марк Шагал, Сергей Рахманинов, Федор Шаляпин и многих других.

Эмигранты первой волны надеялись на скорое возвращение в Россию, ожидая быстрого крушения советского государства. Они считали изгнание своё вынужденным и кратковременным. По этим причинам они стремились жить обособленно, не желая адоптироваться к жизни в тех странах, где они жили. Создавали эмигрантские колонии.

Первая эмиграция была уникальна в количественном и качественном планах. Во-первых, она была самой масштабной эмиграцией, которая произошла в очень короткий период. Во-вторых, она была центром всей эмиграции, исповедовала идею государственности, монархизма, сословность, церковность и частная собственность. В третьих, зарубежная эмиграция сумела сохранить для потомков культурные ценности, разнообразные частные архивы, имеющие бесценное значение для всей России.

В современной исторической науке сложилась общепринятая периодизация, включающая в себя дореволюционную, послереволюционную (после 1917 г.), именуемую «первой» волной; послевоенную, именуемую «второй» волной эмиграции; «третью» в рамках периода 1960- 1980-х гг.; и «четвертую» - современную (после 1991 г.) волну, совпадающую с постсоветским периодом истории нашей страны. Вместе с тем, ряд отечественных исследователей придерживаются иной точки зрения на проблему периодизации. В первую очередь, среди историков-американистов принято считать в качестве первой волны массовую дореволюционную эмиграцию за океан, преимущественно трудовую.

Русская эмиграция в XIX - начале XX в.

Потоки русских эмигрантов на протяжении XIX - XX вв. носят непостоянный, пульсирующий характер, и тесно связаны с особенностями политического и экономического развития России. Но, если в начале XIX в. эмигрировали отдельные личности, то уже с середины века мы можем наблюдать определенные закономерности. Наиболее значимыми компонентами дореволюционного миграционного потока из России во второй половине XIX-начале XX в., определившими лицо российского зарубежья дореволюционной эпохи, стала политическая, революционная эмиграция в Европу, складывающаяся вокруг университетских центров, трудовая миграция в США и национальная (с элементами религиозной) эмиграция. В 1870-1880-е годы российские эмигрантские центры сформировались в большинстве стран Западной Европы, США, Японии. Российские трудовые мигранты внесли свой вклад в колонизацию Нового света (США, Канада, Бразилия и Аргентина) и Дальнего Востока за пределами России (Китай). В 80-е гг. XIX в. к ним прибавились многочисленные представители национальной эмиграции из России: евреи, поляки, финны, литовцы, латыши, эстонцы. Достаточно многочисленная группа российской интеллигенции навсегда покинула родину после событий революции 1905 г. По сведениям официальной статистики в период с 1828 г. до начала Первой мировой войны количество россиян, покинувших империю, составило 4,5 миллиона человек.

«Первая» волна.

Революционные события 1917 года и последовавшая за ними Гражданская война привели к появлению большого числа беженцев из России. Точных данных о численности покинувших тогда родину не существует. Традиционно (с 1920-х годов) считалось, что в эмиграции находилось около 2 млн. наших соотечественников. Следует отметить, что массовый отток эмигрантов шел до середины 1920-х годов, затем он прекратился. Географически эта эмиграция из России была, прежде всего, направлена в страны Западной Европы. Основными центрами русской эмиграции первой волны стали Париж, Берлин, Прага, Белград, София. Значительная часть эмигрантов оседала также в Харбине. В США изобретатели и ученые , и другие смогли реализовать свои выдающиеся таланты. «Русским подарком Америке» называли изобретателя телевидения . Эмиграция первой волны представляет собой уникальное явление, поскольку большая часть эмигрантов (85-90 %) не вернулась впоследствии в Россию и не интегрировалась в общество страны проживания. Отдельно стоит сказать об известной акции советского правительства 1922 года: два знаменитых “ ” доставили из Петрограда в Германию (Штеттин) около 50 выдающихся российских гуманитариев (вместе с членами их семей -- примерно 115 человек). После декрета РСФСР 1921 г. о лишении их гражданства, подтвержденного и дополненного в 1924 г., дверь в Россию для них была навсегда закрыта. Но большинство из них были уверены в скором возвращении на родину и стремились сохранить язык, культуру, традиции, бытовой уклад. Интеллигенция составляла не более трети потока, но именно она составила славу Русского Зарубежья. Послереволюционная эмиграция претендовала достаточно успешно на роль главного носителя образа России в мире, идеологическое и культурное противостояние российского зарубежья и СССР в течении многих десятилетий обеспечивало такое восприятие эмиграции значительной частью российского зарубежного и иностранного сообщества.

Кроме Белой эмиграции, на первое пореволюционное десятилетие пришлись также фрагменты этнической (и, одновременно, религиозной) эмиграции - еврейской (около 100 000, почти все в Палестину) и немецкой (порядка 20-25 тысяч человек), а самый массовый вид эмиграции - трудовой, столь характерный для России до Первой мировой войны, после 1917 г. был прекращен.

«Вторая» волна.

Совершенно иной по сравнению с послереволюционной эмиграцией социальный срез представляли собой вынужденные эмигранты из СССР эпохи Второй мировой войны. Это жители Советского Союза и аннексированных территорий, которые в результате Второй мировой войны по тем или иным причинам покинули Советский Союз. Среди них были , коллаборанты. Для того чтобы избежать насильственной репатриации и получить статус беженца, некоторые советские граждане меняли документы и фамилии, скрывая свое происхождение. В совокупности, общая численность советских граждан, находящихся за пределами СССР, составила около 7 миллионов человек. Их судьба решалась на Ялтинской конференции 1945 г., и по требованию Советского Союза они должны были вернуться на родину. На протяжении нескольких лет большие группы перемещенных лиц жили в специальных лагерях в американской, британской и французской зонах оккупации; в большинстве случаев их отправляли обратно в СССР. Более того, союзники передавали советской стороне бывших россиян, оказавшихся на противоположной стороне фронта (как, например, несколько тысяч казаков в Лиенце в 1945 г., оказавшихся в английской зоне оккупации). В СССР их репрессировали.

Не менее 300 тысяч перемещенных лиц так и не вернулись на родину. Основная часть тех, кто избежал возвращения в Советский Союз, или бежал от советских войск из Восточной и Юго-Восточной Европы, отправилась в Соединенные Штаты и в Латинскую Америку. Большое количество ученых уехали именно в США — им помогал, в частности, знаменитый Толстовский фонд, созданный Александрой Львовной Толстой. А многие из тех, кого международные власти относили к категории коллаборантов, уехали в Латинскую Америку. Менталитет этих людей в массе своей значительно отличался от русских эмигрантов «первой» волны, в основном они опасались репрессий. С одной стороны произошло определенное сближение между ними, но слияния в единое целое так и не произошло.

«Третья» волна.

Третья волна российской эмиграции пришлась на эпоху « ». движение и холодная война стали причиной того, что многие люди добровольно покидали страну, хотя всё довольно сильно ограничивалось властями. В общей сложности эта волна вовлекла более 500 тысяч человек. Ее этнический состав формировали не только евреи и немцы, которых было большинство, но и представители других народов, имеющих собственную государственность (греки, поляки, финны, испанцы). Также среди них были те, кто бежал из Советского Союза во время командировок или турпоездок или был принудительно выслан из страны, т.н. «невозвращенцы». Именно так бежали: выдающийся солист балета М. Барышников, и хоккеист А. Могильный. Особо следует выделить подписание СССР Именно с этого момента у граждан Советского Союза появились правовые основания покинуть страну, обосновывая это не семейными или этническими мотивами. В отличие от эмигрантов первой и второй волн, представители третьей выезжали на законных основаниях, не являлись преступниками в глазах советского государства и могли переписываться и перезваниваться с родными и друзьями. Однако неукоснительно соблюдался принцип: человек, добровольно покинувший СССР, впоследствии не мог приехать даже на похороны самых близких родственников. Важным стимулом для многих советских граждан, уезжавших в США в 1970-1990-е годы, стал миф о «великой американской мечте». В массовой культуре за такой эмиграцией закрепилось ироничное название «колбасной», но были и в ней и представители интеллигенции. Среди наиболее ярких ее представителей - И. Бродский, В Аксенов, Н. Коржавин, А. Синявский, Б. Парамонов, Ф. Горенштейн, В. Максимов, А. Зиновьев, В. Некрасов, С. Давлатов. Кроме того, в третью волну эмиграции вошли видные диссиденты того времени, прежде всего, А.И. Солженицын. Деятели третьей волны много сил и времени уделяли тому, чтобы через издательства, альманахи, журналы, которыми они руководили, выражать различные, не имевшие права на выражение в СССР, точки зрения на прошлое, настоящее и будущее России.

«Четвертая» волна.

Последний, четвертый этап эмиграции связывается с политикой в СССР и вступлением в 1986 г. в силу новых правил выезда, существенно упрощающих процедуру эмиграции (Постановление Совмина СССР от 28.08.1986 № 1064), а также принятием закона «О порядке выезда из СССР и въезда в СССР граждан СССР», вступившего в силу 1 января 1993 г. В отличие от всех трех предыдущих эмиграций четвертая не имела (и не имеет) никаких внутренних ограничений со стороны советского, а впоследствии -- российского правительства. За период с 1990 по 2000 г. только из России выехало примерно 1,1 млн человек, из них не только представители разных этнических групп, но и русского населения. Этот миграционный поток имел четкую географическую составляющую: от 90 до 95% всех мигрантов направлялись в Германию, Израиль и США. Такое направление задавалось наличием щедрых репатриационных программ в первых двух странах и программ по приему беженцев и ученых из бывшего СССР в последней. В отличие от советского периода, люди больше не сжигали за собой мосты. Многих вообще можно называть эмигрантами с натяжкой, поскольку они планируют вернуться или живут "на два дома". Другой особенностью последней эмиграции является отсутствие каких-либо заметных попыток с ее стороны к политической деятельности в отношении страны исхода, в отличие от предыдущих волн.

Во второй половине 1990-начале 2000-х годов наблюдался процесс реэмиграции в Российскую Федерацию ученых и специалистов, покинувших родину ранее.

В 2000-х годах начался новый этап истории российской эмиграции. В настоящее время это преимущественно экономическая эмиграция, которая подчиняется общемировым тенденциям и регулируется законами тех стран, которые принимают мигрантов. Политическая составляющая особенной роли уже не играет. В общей сложности число эмигрантов из России с 2003 по настоящее время превысило 500 тысяч человек.

Широко известна судьба сына генерала Кутепова, ставшего активным сторонником СССР. А многие ли из интересующихся темой знают, что сын последнего белого главнокомандующего генерала Дитерихса Николай (от первой жены), более известный по театральному псевдониму Горчаков, оставшийся в России, много лет был худруком московского Театра сатиры, профессором ГИТИСа, заслуженным деятелем искусств РСФСР и дважды лауреатом Сталинской премии?

Даже если перечислить наиболее яркие имена белых и их близких, оставшихся, вернувшихся либо просто примирившихся, список получится довольно внушительный (поправьте, если кого-то забыл):
Знаменитый русский писатель, сотрудник газеты "Приневский край" при Юдениче Александр Куприн - вернулся в СССР на почве ностальгии.
Популярнейшая поэтесса, воспевавшая Белую гвардию, Марина Цветаева - то же самое (правда, повесилась в 41-м в припадке душевной депрессии).
Знаменитый бард Александр Вертинский , любимый белогвардейцами и белоэмигрантами - вернувшись (в годы войны), давал массу концертов, снимался в кино, стал лауреатом Сталинской премии (а по распространённой версии - и любимцем Сталина) и даже написал песню о Сталине.
Не менее ярый (поначалу) антибольшевик из литераторов граф Алексей Толстой - не только вернулся, но стал одним из известнейших "придворных" советских писателей, академиком.
Лидер умеренно правых монархистов-националистов в Государственной Думе, член деникинского Особого совещания Василий Шульгин - после "отсидки" в СССР в послевоенные годы стал на путь сотрудничества с советской властью. (Остались в СССР и пережившие послевоенное заключение бывший командующий колчаковской Западной армией генерал от артиллерии Михаил Ханжин и бывший командующий авиацией врангелевской армии, один из пионеров русской авиации Вячеслав Ткачёв . А вот бывший известнейший колчаковский генерал Сергей Войцеховский , ставший в годы ВМВ одним из лидеров чешского Сопротивления против нацистов, советского концлагеря так и не пережил...).
Широко известный (не только военными талантами, но и массовыми расстрелами в Крыму) деникинский и врангелевский генерал-лейтенант Яков Слащёв , прообраз булгаковского Хлудова в "Беге" - вернувшись в Россию, служил в РККА, преподавал на высших командных курсах "Выстрел".
Известный колчаковский генерал-лейтенант, атаман Сибирского казачьего войска Павел Иванов-Ринов - в эмиграции был завербован ГПУ, стал военным советником китайского "красного маршала" Фэн Юйсяня.
Товарищ министра Временного правительства, министр торговли и промышленности (а в последние месяцы - вице-премьер и министр иностранных дел) в правительстве Колчака, крупный русский капиталист Сергей Третьяков - в эмиграции завербован ГПУ, в годы войны разоблачён гестаповцами как советский агент и расстрелян.
Командир Корниловской дивизии генерал-майор Николай Скоблин - в эмиграции стал одним из известнейших агентов ГПУ, причастным к крупнейшим спецоперациям советских спецслужб против РОВСа.
Последний командующий белым Черноморским флотом, блестяще организовавший крымскую эвакуацию врангелевской армии, затем один из лидеров РОВСа вице-адмирал Михаил Кедров - в 1945 году возглавил делегацию русских эмигрантов, приветствовавших победу СССР на приёме у советского посла в Париже.
Русский военный агент во Франции генерал-майор граф Алексей Игнатьев , в гражданскую изъявлявший верность и готовность сотрудничества Колчаку - стал советским генерал-лейтенантом, близким другом таких же сменовеховцев Эренбурга и Толстого.
Один из руководителей колчаковского Русского бюро печати и рупоров колчаковской пропаганды профессор Николай Устрялов - стал основоположником (с 1 февраля 1920 г.) и идеологом сменовеховства, автором термина "национал-большевизм", по возвращении в СССР работал профессором МГУ (до расстрела в 1937 г.).
Остались в советской России колчаковские министры, профессора Василий Сапожников (народного просвещения) и Павел Прокошев (по делам вероисповеданий). Первый продолжал преподавать на кафедре в Томском университете (ректором которого был до революции), а его товарищ (зам) на посту министра, профессор Василий Саввин даже стал ректором Томского университета на протяжении всего нэпа.
Виднейший трубадур колчаковского режима журналист Сергей Ауслендер - стал автором "революционных поэтических произведений для юношества" (расстрелян в 1937-м).
Автор проекта прижизненного памятника Колчаку, победившего на конкурсе Общества любителей изящных искусств и словесности в Омске в 1919 г., скульптор Иван Шадр - стал автором памятника Ленину на Земо-Авчальской ГЭС и популярной революционной композиции "Булыжник - оружие пролетариата".
Руководитель колчаковского Осведверха полковник Георгий Клерже , позднее генерал-майор и начальник штаба атамана Семёнова - по распространённой версии, в эмиграции был завербован ГПУ, за это в 1938 г. арестован японской контрразведкой и убит другим эмигрантом.
Сотрудник деникинского Освага Илья Эренбург - стал известнейшим "придворным" журналистом Сталина, одним из рупоров его пропаганды.
Сотрудник деникинского Освага Самуил Маршак - стал популярнейшим советским поэтом для детей.
Колчаковский генерал-майор, начальник штаба южной группы Сибирской армии Аполлон Крузе (Крусс) - стал советским генерал-лейтенантом, прошёл ВОВ от Курской дуги до Будапешта, Вены и Праги, командуя гвардейским стрелковым корпусом на 2-м Украинском фронте.
Сотрудник колчаковского Русского бюро печати подпоручик Всеволод (Никанорович) Иванов - стал известным советским писателем-дальневосточником. (С его именем связана забавная история: в 60-е он побывал от Союза писателей в Свердловске на приёме у секретаря обкома, друга Брежнева и будущего члена Политбюро Кириленко, и выразил желание посмотреть дом Ипатьева. Кириленко радушно предложил машину, но Иванов сказал, что прогуляется пешком, т.к. "бывал в вашем городе, хоть и давно, в 1919-м". Кириленко было приятно удивился: а при каких обстоятельствах? На что гость ответил: в составе комиссии адмирала Колчака, направленной в Екатеринбург для расследования этого самого дела. Последовала немая сцена...).
Поручик колчаковской армии (артиллерист) Леонид Говоров - стал маршалом Советского Союза, кавалером ордена Победы, командовал фронтом во время блокады Ленинграда.
Офицер колчаковской армии (не "стопроцентно", - а по некоторым данным, и контрразведки) Борис Иогансон - стал известным советским художником, президентом Академии художеств СССР, автором знаменитого "Допроса коммунистов".
Штабс-капитан деникинской армии (тоже не "стопроцентно") Валентин Катаев - стал знаменитым советским писателем для юношества.
Вольноопределяющийся армии Врангеля Анатолий Александров - стал одним из создателей советской ядерной физики, президентом Академии наук СССР, трижды Героем труда.
Журналист колчаковской газеты "Русская армия" Евгений Шамурин - стал одним из основателей советского книговедения, профессором.
Сотрудник колчаковско-устряловской прессы Николай Шестаков - стал советским драматургом, автором известной сказки "Финист - ясный сокол".
Сотрудник деникинского Освага, известный художник-"мирискусник" и друг Бенуа Евгений Лансере - остался в СССР, стал профессором Академии художеств и МАРХИ.
Дочь лидера "Союза 17 октября" А.И. Гучкова Вера - в эмиграции завербована ГПУ, стала французской коммунисткой.
Сын известнейшего деникинско-врангелевского генерала, председателя РОВСа А.П. Кутепова Павел, солдат "Шютцкора" - перешёл в советскую армию во время ВМВ, служил переводчиком, был репрессирован, после освобождения работал переводчиком в Московской Патриархии.
Сын "воеводы" белого Приморья генерала М.К. Дитерихса Николай - стал известным советским театральным деятелем, многолетним худруком московского Театра сатиры.
Семья последнего командующего колчаковским Восточным фронтом, легендарного генерала В.О. Каппеля - также осталась в СССР и проживала в Перми.
Сыновья крупнейшего колчаковского генерала, расстрелянного в 1938-м А.Н. Пепеляева Всеволод и Лавр - в годы ВМВ сотрудничали с советской разведкой, затем добровольно вернулись в СССР, хотя и были репрессированы (оба выжили).
Старший брат знаменитого советского кинорежиссёра Сергея Герасимова Борис, полковник колчаковской армии, командир 25-го Екатеринбургского адмирала Колчака полка горных стрелков - в СССР стал оперным певцом в Иркутске, затем хормейстером Сталинградского театра оперетты.
А родной дед рассказывал мне, как встретил уже после ВОВ их бывшего соседа, офицера колчаковской контрразведки, в качестве...председателя советского райисполкома. Дед не выдал его, т.к. у него самого оба старших брата были колчаковскими офицерами и погибли...