Признание недействительными сделок должника по сокрытию имущества от взыскания вне конкурсного производства. Обзор судебной практики. Внеконкурсное оспаривание сделок: услуги юристов Внеконкурсное оспаривание сделок

В лекции обсуждается соотношение внеконкурсного оспаривания (оспаривание отдельным кредитором в ситуации, когда должник не находится в процедуре банкротства, сделок, совершенных во вред этому кредитору) и конкурсного оспаривания (оспаривание в ситуации, когда должник находится в процедуре банкротстве, сделок, совершённых во вред его кредиторам).

Соотношение оснований конкурсного оспаривания

Олег Романович Зайцев разбирает различные составы недействительности сделок должника, предусмотренные положениями главы III.1 закона «О несостоятельности (банкротстве)». Автор курса анализирует соотношение норм, в которых сформулированы соответствующие основания, проводя сравнение по таким признакам, как период подозрительности и закрепленные в законе элементы состава недействительности, которые должен доказать истец.
По мнению лектора, наиболее общей нормой выступает правило пункта 2 ст. 61.2 закона «О несостоятельности (банкротстве)», посвященное оспариванию сделки, совершенной в целях причинения вреда имущественным правам кредиторов. Особое внимание юрист уделяет практическим последствиям разграничения различных оснований конкурсного оспаривания сделок должника. Во-первых, оно имеет значение для юридической квалификации правоотношения и определения норм права, подлежащих применению. Во-вторых, в зависимости от оснований различаются последствия признания сделки недействительной.

Сделки с предпочтением

Автор курса анализирует понятие предпочтения, выработанное судебной практикой. Лектор обращает внимание слушателей на необходимость установления двух обязательных элементов: преимущественное удовлетворение одного из кредиторов и негативные имущественные последствия для других кредиторов. Для иллюстрации этого тезиса юрист разбирает различные ситуации, когда заключение договора поручительства влечет оказание предпочтения отдельному кредитору, и когда оно не связано с такими последствиями. Олег Романович Зайцев подробно рассматривает примеры предпочтения, сформулированные в пункте 1 ст. 61.3 закона «О несостоятельности (банкротстве)», отмечая, что перечисленные в законе обстоятельства не являются обязательными элементами предпочтения. Так, например, предпочтение может иметь место не только в отношении существующих, но и в отношении будущих требований. Лектор указывает, что помимо предпочтения, в некоторых случаях, предусмотренных пунктом 3 ст. 61.3 закона «О несостоятельности (банкротстве)», требуется также доказать недобросовестность контрагента по сделке (в пределах периода подозрительности от 1 до 6 месяцев).

Возражение об обычной хозяйственной деятельности

Рассматривается совершение сделки в процессе обычной хозяйственной деятельности должника как свидетельство добросовестности контрагента. Олег Романович Зайцев отмечает, что возражение об обычной хозяйственной деятельности наиболее актуально в случае оспаривания сделки по основанию, предусмотренному пунктом 2 ст. 61.3 закона «О несостоятельности (банкротстве)», когда бремя доказывания добросовестности контрагента несет ответчик. Лектор разбирает понятие обычной хозяйственной деятельности, выработанное судебной практикой применительно к корпоративному законодательству, и возможность его применения при рассмотрении дел о банкротстве.
Автор курса разграничивает субъективную и объективную обычность, а также анализирует разъяснения, касающиеся отнесения тех или иных сделок к совершаемым в процессе обычной хозяйственной деятельности должника, содержащиеся в Постановлении Пленума ВАС РФ от 23.12.2010 № 63. Кроме того, Олег Романович Зайцев рассматривает вопрос об ограничении возражения об обычной хозяйственной деятельности суммой сделки.

Сделки с неравноценным встречным исполнением

Лектор анализирует понятие неравноценного встречного исполнения, содержащееся в пункте 1 ст. 61.2 закона «О несостоятельности (банкротстве)», а также разбирает наиболее типичный пример неравноценного встречного исполнения, а именно продажу имущества должника по цене существенно ниже рыночной. Лектор отмечает, что при доказывании по делам о признании такого рода сделок недействительными может отсутствовать необходимость в оценке рыночной стоимости имущества, если о неравноценности встречного исполнения очевидно свидетельствуют иные обстоятельства.
Автор курса также анализирует другие признаки сделок, которые могут быть оспорены по пункту 1 ст. 61.2 закона «О несостоятельности (банкротстве)». Так, юрист останавливается на продаже товара в кредит, когда стороны предусматривают длительную отсрочку платежа, договариваются о неприменении правил о законном залоге или не осуществляют государственную регистрацию залога.
Также Олег Романович Зайцев рассказывает, какие обстоятельства позволяют сделать вывод об осведомленности должника на момент совершения сделки о том, что у контрагента нет и не будет имущества для осуществления им встречного исполнения. Особое внимание лектор уделяет проблеме оспаривания безвозмездных сделок между коммерческими организациями.

Какие сделки подпадают под конкурсное оспаривание

Олег Романович Зайцев рассматривает вопрос о возможности оспаривания по основаниям, предусмотренным законом «О несостоятельности (банкротстве)», различных юридических действий. Так, лектор отмечает, что в российской цивилистике спорным признается вопрос о сделочной природе действий, направленных на исполнение обязательств, а именно действий по передаче права собственности и совершению безналичных платежей. Вместе с тем применительно к делам о банкротстве сначала в судебной практике, а затем и на уровне закона была признана возможность оспаривания таких действий наряду со сделками. Другой проблемой, на которой останавливается автор курса, является оспаривание действий различной отраслевой принадлежности, в том числе таких процессуальных действий, как отказ от иска и признание иска. Кроме того, автор курса разбирает вопрос об оспаривании сделок, совершенных другими лицами за счет должника.

Из недавно рассмотренных Судебной коллегией по экономическим спорам Верховного суда РФ дел о банкротстве мое внимание при подготовке этой колонки привлекли два определения с одинаковыми фабулами и выводами суда - от 18.12.17 № 305-ЭС17-11710 и 305-ЭС17-11710(2) по делу № А40-177466/13 (ЗАО «Строительное управление 83 Мосфундаментстрой» против ЗАО «Мосфундаментстрой-6»).

В этих делах рассматривался следующий казус. Временный управляющий узнал о порочной сделке во вред кредиторам, но в наблюдении ее не оспаривал. Затем ввели конкурс, при этом конкурсного управляющего суд сразу не утвердил и поручил временному управляющему провести собрание кредиторов для выбора кандидатуры конкурсного, что и было сделано.

В итоге этого же временного управляющего суд назначил конкурсным. После этого управляющий оспорил упомянутую сделку, но ответчик заявил о давности, сославшись на начало течения исковой давности (как завещал покойный Е.А. Крашенинников, надо о говорить о давности, а не о сроке давности, ибо давность и есть срок) с даты введения конкурсного производства, когда временный управляющий стал исполняющим обязанности конкурсного и получил полномочия на оспаривание сделки.

Верховный суд РФ не согласился с таким подходом и указал на то, что суд формально не назначил временного управляющего исполняющим обязанности конкурсного, а только поручил ему провести собрание кредиторов. Этот аргумент сам по себе мне кажется спорным, поскольку первая и основная функция исполняющего обязанности конкурсного управляющего и состоит как раз в том, чтобы провести собрание. Если согласиться с Верховным судом, то значит ли, что в этом деле до утверждения конкурсного управляющего никто, в том числе бывший временный управляющий, не имел его прав и не нес его обязанностей? Такое решение вряд ли отвечает целям банкротной процедуры. Кроме того, действительно ли требуется использование именно слов о возложении обязанностей конкурсного на временного - разве само обязывание его провести собрание не означает такого возложения? Федеральный закон от 26.10.2002 № 127-ФЗ «О несостоятельности (банкротстве)» (далее - Закон о банкротстве) обоснованно исходит из того, что без управляющего по общему правилу процедуры банкротства быть не должно и исключения из этого правила должны быть редчайшими (например, если при банкротстве гражданина длительное время не удается найти того, кто согласился бы быть финансовым управляющим).

Но еще более меня смущает то, что ведь возможен и целесообразен еще более строгий подход - исчислять давность в этом случае даже не с момента введения конкурса, а с момента, когда еще в наблюдении временный управляющий узнал о банкротном пороке сделки. Да, один из многочисленных пороков нашей уродливой процедуры наблюдения заключается в том, что конкурсное оспаривание сделок в ней почему-то недоступно (хотя, например, субсидиарная ответственность теперь доступна). Но значит ли это, что в наблюдении нельзя оспаривать сделки, совершенные во вред кредиторам? Да, практика высших судов говорит нам о том, что там, где применимы правила о конкурсном оспаривании (ст. 61.2 и 61.3 Закона о банкротстве), нельзя применять общие правила о кредиторском оспаривании по ст. 10 ГК РФ (см. постановление Президиума ВАС РФ от 17.06.2014 № 10044/11 по делу № А32-26991/2009 и определения Судебной коллегии по экономическим спорам ВС РФ от 31.08.2017 № 305-ЭС17-4886 и от 24.10.2017 № 305-ЭС17-4886 (1) по делу № А41-20524/2016). Но в том то и дело, что это касается конкурсного производства, где доступно конкурсное оспаривание, и потому специальные нормы о нем вытесняют общую норму ст. 10 ГК РФ.

Но в наблюдении-то как раз неприменимость норм о конкурсном оспаривании и открывает дорогу общим правилам ст. 10 ГК РФ, на которой ввиду отсутствия какого-либо законодательного регулирования строится внеконкурсное оспаривание (ч. 13 ст. 14 Федерального закона от 29.06.2015 № 154-ФЗ, п. 10 информационного письма Президиума ВАС РФ от 25.11.2008 № 127 «Обзор практики применения арбитражными судами статьи 10 Гражданского кодекса Российской Федерации», определения Судебной коллегии по гражданским делам ВС РФ от 01.12.2015 № 4-КГ15-54, от 08.12.2015 № 5-КГ15-179 и 34-КГ15-16, от 29.03.2016 № 5-КГ16-28, от 19.04.2016 № 83-КГ16-4, от 14.06.2016 № 52-КГ16-4, от 09.08.2016 № 21-КГ16-6 и № 21-КГ16-7, от 20.09.2016 № 49-КГ16-18, от 28.02.2017 № 32-КГ16-30, от 18.04.2017 № 77-КГ17-7 и Судебной коллегии по экономическим спорам ВС РФ от 13.06.2017 № 301-ЭС16-20128 по делу № А28-12640/2015). Раз, как видно из приведенной многочисленной судебной практики, кредитор может оспорить сделку, совершенную ему во вред, вообще без возбуждения дела о банкротстве, то неужели может так быть, что введение наблюдения лишило его такого права?

Следующий шаг в наших рассуждениях - раз кредитор может в наблюдении оспорить сделку по ст. 10 ГК РФ, то тем более такое право не может не иметь временный управляющий, ибо основная задача управляющего - защищать интересы кредиторов и концентрировать в себе их полномочия по удовлетворению требований к должнику. В связи с этим мы убеждены, что не только кредиторы, но и временный управляющий в наблюдении могут оспаривать сделки, совершенные во вред кредиторам, по ст. 10 ГК РФ.

Впрочем, на примере обсуждаемых дел нельзя не отметить одной важной вещи - суды, как мне кажется, так часто ищут самые разнообразные окольные пути для продления давности, поскольку в нашем законе почему-то очень короткая давность. Более того, давность для оспаривания сделок во вред кредиторам даже короче общей - всего один год. Такая короткая давность, конечно же, подрывает в глазах правоприменителя один из важнейших аргументов в пользу давности - архивный (с течением времени все труднее установить факты - люди забывают и умирают, документы погибают и т.п.). Будь наша субъективная давность подлиннее (хотя бы лет на пять-десять), убежденность в ее справедливости и готовность ее ценность отстаивать были бы гораздо выше.

С другой стороны, пока в нашем праве не было объективной десятилетней давности, годичный субъективный срок для конкурсного оспаривания имел и свои достоинства, учитывая, что открытие конкурса часто не зависело от потенциального ответчика и потому тот принужден был находиться в бесконечном страхе (а вдруг завтра контрагента признают банкротом?). В этом смысле показательна последняя реформа субсидиарной ответственности, которая, признав прямо применимость к искам о субсидиарной ответственности десятилетнего объективного срока и допустив такие иски уже в наблюдении, одновременно увеличила субъективный срок с одного до трех лет. Похожие изменения были бы целесообразны и для конкурсного оспаривания (частично они произошли в правилах о банкротстве граждан, где конкурсное оспаривание доступно в любой процедуре банкротства, в том числе в унаследовавшей некоторые черты наблюдения процедуре реструктуризации долгов).

И, поскольку я пишу эту колонку 14 февраля, напоследок немного о любви - то бишь, применительно к банкротному праву, о совместном банкротстве супругов. Этот институт, лишь пунктиром обозначенный в Законе о банкротстве (п. 7 ст. 213.26), постепенно (хотя и не без трудностей) приживается в судебной практике, и к нему мы начинаем привыкать, как привыкли уже в принципе к самому банкротству граждан. Вообще банкротное и семейное право очень тесно соприкасаются, и я очень рад, что на запланированной Исследовательским центром частного права на апрель конференции по совместной собственности супругов нашлось место и для моего доклада по совместному банкротству супругов. Приходите, будет интересно!

Прошло уже более 7 лет с момента внесения в Закон о банкротстве Главы III.1 об оспаривании сделок должника в банкротстве. За эти годы сложилась обширная судебная практика ее применения. В то же время многие вопросы, включая некоторые самые базовые, до сих пор вызывают споры.

В связи с этим 24 октября 2016 года Юридический институт «М-Логос» проводит научный круглый стол, посвященный этой проблематике. На мероприятии планируется обсудить наиболее фундаментальные вопросы регулирования механизмов оспаривания сделок должника.

Лекторы:

На этом Круглом столе мы собрали на лечение детей, страдающих онкогематологическими заболеваниями 75 000 руб.

Поэтому если будете смотреть и какая-то из записей покажется полезной или просто интересной, просим самостоятельно сделать любое посильное пожертвование. Это можно сделать за пару кликов вот здесь: помочь сейчас . Выкладывая записи в свободный доступ, мы рассчитываем на вашу добросовестность.

Видеозаписи круглого стола:

Часть 1

Часть 2

Для получения регулярных оповещений о проводимых Юридическим институтом «М-Логос» открытых научных мероприятиях и актуальных новостях частного права предлагаем осуществить подписку на получение ежемесячного Дайджеста новостей российского и зарубежного частного права

Арбитражные суды в настоящее время применяют внеконкурсное оспаривание крайне редко. Некоторое распространение применение данного института получило при оспаривании сделок по выводу активов по искам бывших участников юридического лица, имеющих неудовлетворенное право требования к должнику о взыскании действительной стоимости доли (Постановление Арбитражного суда Поволжского округа от 24.02.2016 № Ф06-5650/16 по делу № А12-20196/2015, Постановление Двенадцатого арбитражного апелляционного суда от 05.12.2015 № 12АП-11772/15, Постановление Федерального арбитражного суда Северо-Западного округа от 06.12.2013 по делу № А56-7845/2013). При этом суды отмечают, что право вышедшего из состава общества участника на судебную защиту путем оспаривания сделок по отчуждению имущества, совершенных обществом, вытекает из специфического характера отношений, возникающих между обществом и бывшим участником по поводу выплаты последнему соответствующей доли имущества общества, что соответствует общему конституционному праву на судебную защиту прав и законных интересов.

Говоря о внеконкурсном оспаривании, многие часто ссылаются на правовую позицию Высшего арбитражного суда РФ, изложенную в пункте 10 информационного письма Президиума ВАС РФ от 25.11.2008 № 127 "Обзор практики применения арбитражными судами статьи 10 Гражданского кодекса Российской Федерации" и отмечают, что именно этот судебный обзор закрепил вывод о возможности признания сделки недействительной по иску кредитора на основании статей 10 и 168 ГК РФ, если сделка совершена с целью сокрытия имущества общества от обращения на него взыскания по требованиям кредиторов. Однако следует учитывать, что информационное письмо ВАС РФ № 127 от 25.11.2008 вышло до принятия Федерального закона от 28.04.2009 № 73-ФЗ "О внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации", которым была введена в действие глава III.1 Федерального закона «О несостоятельности (банкротстве)». В этой связи нельзя утверждать, что суды в вопросах внеконкурсного оспаривания имеют надежный ориентир в виде указанного информационного письма.

Напротив, недавнее Определение Верховного суда от 07.04.2017 по делу № 309-ЭС14-923 поставило под сомнение саму возможность обращения кредиторов с исками об оспаривании сделок должника за рамками дела о банкротстве. В частности, Верховный суд РФ, отказывая кредитору во внеконкурсном оспаривании, помимо прочего отмечает, что по российскому законодательству совершенные в нарушение интересов кредиторов сделки должника оспариваются путем предъявления требований в деле о банкротстве; лица, имеющие право оспорить сделки должника и основания недействительности сделок, определены Федеральным законом «О несостоятельности (банкротстве)».

Таким образом, современная арбитражная практика не содержит однозначного вывода о принципиальной возможности обращения кредитора с исками к должнику в порядке внеконкурсного оспаривания.

Соответственно, имеет место рассмотреть требование кредитора. Произвести до судебный порядок, направив претензию в адрес другой стороне этой сделки. Есть вероятность того, что указанная сторона предоставит документы, подтверждающие отсутствие оснований для оспаривания сделки.

Успешность прохождение законопроектом № 711269-6 «О внесении изменений в Федеральный Закон «Об исполнительном производстве» (добавляется новая глава 17.1 «Оспаривание сделок должника») всех стадий законотворческого процесса поставила бы нас перед фактом того, что в российском праве мог появится так называемый Паулианов иск (actio Pauliana) 1 , известный древнеримскому праву.

В пояснительной записке разъяснено, что законопроект направлен на «закрепление возможности взыскателя (кредитора) в исполнительном производстве требовать признания недействительными сделок должника (в пределах установленных сроков исковой давности), и возврата ранее отчужденного должником имущества и/или денежных средств».

Проблема, на решение которой нацелен законопроект, серьезная, так как мизерное количество исполнительных производств оканчиваются в связи с полным исполнением требования кредитора. Действительно, механизм исполнительного производства зачастую сталкивается с действиями должника, которые свидетельствуют о подготовке такового к процедуре банкротства. Но взыскатель и пристав-исполнитель имеют в арсенале средства, которые могут сработать при наличии одновременно двух фактов:

их сверхоперативном применении;
и медлительности должника.

Приставы не балуют взыскателей первым, а во втором отказывают предусмотрительные должники, которые имеют не менее 3 месяцев для подготовки к исполнительному производству (с даты принятия иска к рассмотрению).

Едва ли предлагаемые положения в законопроекте могут в полной мере решить задачу компенсации недостающих инструментов реализации гражданских прав кредитора (взыскателя) без несоразмерного и неоправданного ущемления правового положения должника.

Предлагается дать возможность оспаривать после возбуждения исполнительного производства нижеследующие сделки должника:

неравноценное встречное исполнение обязательств другой стороной сделки, в том числе в случае, если цена этой сделки и (или) иные условия существенно в худшую для должника сторону отличаются от цены и (или) иных условий, при которых в сравнимых обстоятельствах совершаются аналогичные сделки (подозрительная сделка, п. 1 ст. 121.2 Закона об исполнительном производстве);
совершенной сделкой был причинен вред имущественным правам взыскателя и если другая сторона сделки знала об указанной цели должника к моменту совершения сделки (подозрительная сделка, п. 2 ст. 121.2 Закона об исполнительном производстве);
сделка влечет или может повлечь за собой оказание предпочтения кредитору перед взыскателем (ст. 121.3 Закона об исполнительном производстве).

Хотя причины, обуславливающие как конкурсное оспаривание, так и внеконкурсное, имеют в основе недобросовестность должника и намерение причинить вред кредиторам посредством совершения гражданско-правовых сделок. Предлагаемые параллели с законодательством о банкротстве настолько очевидны и прямолинейны, что позволяют заранее усомниться в практическом применении переносимых норм в рамках исполнительного производства.

Так, статус судебного пристава-исполнителя во многом совпадает при оспаривании сделок со статусом арбитражного управляющего. Именно пристав будет осуществлять мероприятия по выявлению подозрительных сделок и их оспариванию в суде.

Но судебный пристав-исполнитель остается должностным лицом, тогда как арбитражный управляющий является согласно ст. 20 Федерального Закона от 26.10.2002 № 127-ФЗ «О несостоятельности (банкротстве)» (далее - Закон о банкротстве) субъектом профессиональной деятельности. В этой связи судебный пристав-исполнитель не является заинтересованным лицом (он не получает вознаграждение за оспаривание сделок, реальное взыскание), не имеет никаких инструментов для получения информации о сделках должника. Все это делает роль пристава в процессе оспаривания сделок по рассматриваемому законопроекту неотличимой от существующей ныне, а следовательно с большой долей вероятности можно предположить, что на практике пристав этим заниматься не будет.

В этом ключе идея предоставить право на оспаривание сделок не только приставу исполнителю, но и кредитору представляется полезной, в то врем как предоставление такого права - должнику весьма неоднозначно.

Сложно найти серьезное рациональное обоснование предоставления такого права должнику. Должник едва ли может быть реальным субъектом воли в данном процессе. Если обязательство исполнено, и у иных кредиторов нет возражений относительно совершенной сделки, то нет и законного интереса должника. Если же кредитор считает, что его права нарушены, то именно он должен реализовывать право на оспаривание (или, гипотетически, пристав-исполнитель). Оспаривание сделок должником, а также кредитором, в пользу которого совершено обязательство по основаниям, предусмотренным рассматриваемым законопроектом, допускать нельзя, так как единственной целью подобного рода оспариваний станет одна из форм злоупотребления правом, что, конечно, противоречит самому существу Паулианова иска.

Калькирование института оспаривания сделок из законодательства о банкротстве привело к тому, что положения о сроках оспаривания сделок также перетекли в законопроект без необходимых адаптаций.

Предлагается отсчитывать срок для оспаривания сделок от даты возбуждения исполнительного производства (для подозрительных сделок - три года до даты возбуждения исполнительного производства, для сделок, с предпочтением и причиняющих вред кредиторам - один год).

При установлении срока, в который совершены сделки, подлежащие оспариванию, необходимо найти баланс между эффективностью и недопущения возможности доведения добросовестных должников до банкротства путем чрезмерной активности кредиторов.

В этом смысле важным положением законопроекта является установление обязанности возбудить исполнительное производство. С одной стороны это даст возможность защитить права всех взыскателей (путем объединения их производств в сводное), а с другой будет последним предупреждением для должника. Добавить к тексту законопроекта можно было бы условие о том, что не подлежат оспариванию сделки в период, установленный судебным приставом для добровольного исполнения должником своих обязательств.

Также было бы правильным обусловить право на оспаривание сделок совершением в рамках исполнительного производства мероприятий по обращению взыскания на имущество должника. Попытка обращения взыскания на расчетные счета должника, недвижимое имущество, а также транспортные средства (при выявлении таковых) должна быть признана обязательной для обращения в суд с заявлением об оспаривании сделок.

В случае, если взыскатель поторопился, суд оставляет такое заявление без рассмотрения. После принятия в рамках исполнительного производства мер по поиску и обращению взыскания на имущество, кредитор вправе будет снова обратиться с заявлением на тех же основаниях.

Возвращаясь к определению непосредственно периода, в который совершаются сделки, которые могут быть оспорены, необходимо определить начальную дату, от которой соответствующий срок исчисляется. Предложенная законопроектом идея отталкиваться от даты возбуждения исполнительного производства формально определяется, но лишена смысла.

Как правило, если должник задумывается о выводе имущества, то это возникает либо с момента направления иска в суд, либо после вступления решения в законную силу.

Представляется, что могут оспариваться подозрительные сделки, совершенные с момента допущения просрочки по обязательству, а иные, предусмотренные законопроектом, с момента обращения кредитора в суд.

Предлагаемые сроки ограничены, но они позволят сохранить стабильность гражданского оборота и ограничат возможности кредитора по оспариванию сделок, которые были совершены еще до появления самого обязательства.

Сделки, совершенные в период после вступления в законную силу решения суда и не относящиеся к обычной хозяйственной деятельности должника, подлежат оспариванию по еще более упрощенному порядку (бремя доказывания экономической целесообразности, наличие реального встречного представления должны доказываться должником). Более того, должник должен сообщать о всех сделках совершенных в этот период. Установленный в суде факт сокрытия сделки в указанный период влечет за собой признание такой сделки недействительной. Узнать о соответствующей сделке можно было бы путем получения информации из банка должника о движении денежных средств по счетам за указанный период.

Возрастание вероятности совершения должником сделок, направленных на вывод активов, обуславливает дифференцирование бремени доказывания, лежащего на стороне кредитора и применения предлагаемых законопроектом презумпций.

Регулирование сделок с предпочтением в законопроекте отличается от существующего в Законе о банкротстве. СКопировано только одно основание для признания сделки недействительной - обеспечение обязательства до совершения сделки, но отсутствуют три других сделки: с изменением очередности удовлетворения, с удовлетворением несозревшего требования, с нарушением порядка очередности, установленной законом.

Такое исключение не является обоснованным, так как Закон об исполнительном производстве также содержит норму, устанавливающую очередность исполнения.

Сама формулировка абз. 3 п. 1 ст. 121.3 в законопроекте весьма отдаленно связана с предпочтением какому-либо кредитору. Тем более, что в указанной статье не упоминается установленная ст. 112 Закона об исполнительном производстве очередность удовлетворения требований кредиторов в случае недостаточности взысканных средств должника. Она отличается от очередности, установленной Законом о банкротстве, и не совсем очевидно, необходимо ли квалифицировать нарушение очередности ст. 112 Закона об исполнительном производстве как элемент сделки с предпочтением. Как видится, такое развитие лишь усугубит положение, так как даст широкое поле для злоупотреблений, поскольку в ходе исполнительного производства у должника остается право совершать платежи самостоятельно. Иное означало бы существенное вторжение в экономическую деятельность хозяйствующих субъектов, что уместно именно в процедурах банкротства, а не в исполнительном производстве. Вероятно, что в связи с этим, разумным будет исключить сделки с предпочтением из перечня оспоримых сделок в рамках внеконкурсного оспаривания.

Законопроект же, наоборот, предлагает подойти к видам оспариваемых сделок расширительно. Предусмотрено введение сделки, повлекшей невозможность погашения исполнительных документов в исполнительном производстве вследствие существенного изменения платежеспособности.

Авторы таким образом избегают применения состояния «неплатежеспособности», как признака банкротства. Безусловно, было бы неверным определять уже в ходе исполнительного производства платежеспособен должник или нет, поскольку данная прерогатива должна остаться за судом, рассматривающим дело о банкротстве.

Можно предположить, что речь идет о совершении каких-либо значительных платежей в пользу третьих лиц, например, за коммунальные или иные текущие услуги, авансовую арендную плату, комиссии. Предложенный критерий является размытым, неопределенным. Отмежевать такую сделку от видов сделок, предлагаемых в законопроекте ранее невозможно, так как если таковая причинила ущерб, то она имеет в себе уже обозначенный ранее дефект.

Другим немаловажным вопросом предложенной модели внеконкурсного оспаривания являются последствия признания сделки недействительной.

В качестве последствия признания недействительной законопроектом предлагается закрепить одностороннюю реституцию. То есть, только должнику возвращается переданное им по сделке, а полученное по сделке должник оставляет себе.

При этом, сторона по сделке приобретает право требования к должнику, которое подлежит удовлетворению в порядке, предусмотренном законодательством Российской Федерации. Таким образом, чтобы реализовать свое право по отношению к должнику, такая сторона должна будет обратиться в суд. Длительный период, в который такая сторона будет добиваться защиты права существенно ущемляет ее права. Предпочтительнее предусмотреть включение порядка, согласно которому сторона по оспоренной сделке на основе акта, признающего сделку недействительной, становилась участником сводного исполнительного производства.

Техническим, но определенно важным, недостатком законопроекта представляется факт того, что в случае удовлетворения решением суда заявления о признании сделки недействительной такая сделка признается ничтожной. Это противоречит существу оспаривания сделок. Ведь сделки, оспоренные на основании Закона о банкротстве, признаются оспоримыми. Закон об исполнительном производстве, не должен предусматривать ничтожность недобросовестных сделок. Это противоречит логике реформированного ГК РФ, которым условия признания сделок недействительными были либерализованы, уменьшив число сделок, признаваемых ничтожными.

Говоря о последствиях признания сделки недействительной, неизбежно встает вопрос о том, каким образом внеконкурсное оспаривание будет соотноситься с конкурсным оспариванием, поскольку данный аспект не урегулирован законопроектом. Следует предусмотреть, что производство по заявлению о признании сделки должника недействительной может быть приостановлено и впоследствии объединено с делом о банкротстве. Также арбитражный управляющий должен получить право поддержать имеющееся заявление об оспаривании.

Также необходимо разрешить возможную коллизию касательно преюдициальности решения по заявлению кредитора или пристава для дела о банкротстве.

Необходимо отметить, что такое нововведение является важным, но не безрисковым инструментом, который усилит правовую и экономическую позицию кредиторов в борьбе с недобросовестными должниками. Безусловно, текущая редакция законопроекта является в некоторой степени недоработанной и требующей значительных поправок. Тем не менее, такой механизм окажет скорее положительное влияние на взаимоотношения между кредиторами и должниками, так как конкурсное оспаривание сделок, которое сохраняет свою силу, будут дополнено «младшим братом», с помощью которого кредиторы смогут на раннем этапе препятствовать умышленному отчуждению имущества, не ожидая открытия конкурсного производства.

Кроме того, такой законопроект в значительной степени может простимулировать должников исполнять взятые обязательства и повысит статистику исполнения судебных актов. В то же время при обсуждении данного законопроекта необходимо не только детально доработать сам механизм внеконкурсного оспаривания, но также и привести его в гармонию с оспариванием в рамках процедур банкротства, а также усовершенствовать процедуры исполнительного производства, расширив использование сводного исполнительного производства, базы данных, повысив ответственность судебных приставов и старших судебных приставов, чтобы процесс инициирования внеконкурсного оспаривания и его ведения не был способом незаконного вмешательства в бизнес компаний и схемой сговора между приставом и недобросовестным кредитором.

Резюмируя сказанное, признаем, что законопроект, в переданном на рассмотрение в Государственную Думу РФ виде, не должен был пройти первого чтения (чего он и не сделал, получив отрицательное заключение как Комитета Государственной думы РФ по конституционному законодательству и государственному строительству, так и Комитета Государственной думы РФ по гражданскому, уголовному, арбитражному и процессуальному законодательству).

Несмотря на то, что институт внеконкурсного оспаривания сделок должника является в определенной степени востребованным институтом законодательства, его проработка должна учитывать не только опыт оспаривания сделок в рамках процедуры банкротства, но и очевидные особенности, связанные с качественно отличающимся статусом должника и характером правоотношений, связывающих понуждающего кредитора и уклоняющегося должника.

Среди основных принципиальных вопросов, которые подлежат дополнительной проработке: