Леонид Мамут: “Конституции России сегодня исполнилось 18 лет, совершеннолетняя уже, пора замуж выдавать”

Профессор права, чьи окна выходят на переулок Сивцев Вражек. Отец известного Александра Мамута и один из авторов нашей Конституции 93-го года, той самой, с приснопамятной 31-й статьей, двумя подряд — не более — сроками президентского правления и еще много с чем, что в декабре 2011-го кажется наивно-романтичным и совершенно неисполнимым…

Рисунок Алексея Меринова

Он протягивает мне тоненькую зачитанную книжицу, по размеру напоминающую детские стихи Михалкова. И сразу же резюмирует: «Наверняка ведь не читали?!» — «Ну... в общем и целом...»

— Вот так и все. В нашем обществе царит очень низкая правовая культура. Каждый считает своим долгом критиковать неисполнение Основного закона, но никто и не подумал его как следует изучать. И уж тем более граждане не знают, как реализовывать свои права. Недавно мне пришлось побывать на одном собрании духовной — я подчеркиваю — духовной элиты общества. Я задал им вопрос: «Кто из вас целиком и полностью использует публично-властные полномочия, закрепленные за каждым гражданином Российской Федерации?» И никто не поднял руку. Духовная элита! Не маргиналы, не бомжи. Как это назвать? Поэтому наши законы, которые в потенции могут быть и великолепны, и грамотны, и рациональны, на деле не работают совершенно.

— Но люди же пытаются как-то отстаивать свои права, Леонид Соломонович. Та же знаменитая 31-я статья, о свободе мирных митингов и демонстраций, защищая которую правозащитники каждое 31-е число выходят на улицы. А их за это сажают и бьют.

— Да что все пристали к этой статье! Прочитайте ее внимательно, и вы поймете, что те, которые выходят, как раз не правы.

— Чем? «Граждане Российской Федерации имеют право собираться мирно и без оружия, проводить собрания, митинги и демонстрации, шествия и пикетирование».

— Но на секундочку представим себе, что эти самые граждане мирно и спокойно перекрывают Тверскую улицу. Проявлением своей свободы они мешают миллионам других москвичей жить. Ведь законный интерес остальных граждан заключается в том, чтобы беспрепятственно проходить по той же Тверской.

— Тогда зачем вообще была написана эта статья?

— Мы были немножко идеалистами. И во многом нашей Конституцией опередили время. Она была рассчитана на вырост. К сожалению, мы пытались задать слишком высокую планку политической культуры, а люди пока некультурны даже в малом — плюют на пол, плюют на других людей, переходят на красный свет.

— Так почему бы вообще не убрать «камни преткновения» из Конституции — статьи, которые невозможно реализовать. И никаких проблем.

— Это же наше завоевание. Добродетель. Зачем убирать?! Но всякая твоя свобода кончается там, где начинается свобода другого субъекта. Нужна золотая середина. Добродетель и мудрость общества и состоит в том, чтобы добиваться оптимума, общественного и личного, индивидуального и коллективного. А у нас любят крайности. Вот сегодня многие фиксируют внимание на теневых сторонах нашей жизни — их хватает, разумеется. Но ведь кроме черного существует и белое. Трамваи сейчас ходят, магазины переполнены. А я помню время, когда от площади Революции стояли очереди, старушки продавали всяческое барахло, чтобы выжить. Мы с женой в материальном смысле хорошо жили, не могу жаловаться, но на свои деньги мы не могли ничего купить. А сейчас — покупай что хочешь. Проходят люди мимо Елисеевского и видят черную икру. Любой может заработать на эту икру, если постарается. Я считаю, что это и есть главное наше завоевание.

— То есть свобода как бы и не важна, главное — быть сытым?

— Все наши революции происходили как революции сверхзавышенных ожиданий. Поэтому-то люди и оставались в итоге жестоко разочарованными.

Конституция не создалась на пустом месте. Она часть сложного и глубокого исторического процесса. В 91-м был похоронен тоталитарный режим, в 93-м подавлен вооруженный путч против новой России. На этих руинах мы и работали над текстом Основного закона страны.

Если игнорировать этот контекст, то смысл Конституции понять вообще нельзя. Мы были очень разные, с разными подходами и взглядами, согласовать все существующие точки зрения было сложно. Ельцин нас правил. Работала еще и редактура, которая занималась стилистикой текста.

— А ваша задача заключалась в чем?

— Мы предлагали основные тезисы статей. Скажем, часть первая статьи второй — «Права и свобода человека являются высшей ценностью». Это тезис. А как он осуществляется, какова процедура его выполнения — это в нашу компетенцию не входило.

— Сколько же времени вы трудились над Конституцией?

— Три года. С 90-го по 93-й. Ее не принимали. Помню, были времена, когда даже составлялись расстрельные списки тех, кого повесят на столбах, и моя фамилия наряду с Ельциным в них тоже фигурировала. 12 декабря 1993 года Конституция наконец была одобрена на всенародном референдуме. Интересное было время.

— Интереснее, чем сейчас?

— Да нет, пожалуй, сейчас интереснее.

— Но как же так получилось, что большинство прав и свобод граждан, гарантированных тем же Основным законом — прямые выборы губернаторов, например, со временем были отменены?

— Это сложный вопрос. Когда мы разрабатывали текст Конституции, было два подхода: либо подробно прописать все законодательные нюансы, как в индийской или бразильской конституциях, а это толстые книги. Либо предложить текст с большими пробелами, но удобочитаемый. Мы подумали, что если все подробно распишем, Конституцию никто и в руки не возьмет. Мы сознательно ее упростили. Поэтому избирательная система прописана практически не была.

— А выборы президента? Возможность третьего срока для одного и того же человека?

— Выборы президента мы как раз прописали, — Леонид Соломонович всматривается в убористый текст. — Президент является главой государства... Президент РФ является гарантом и так далее... 81-я статья — президент избирается сроком на четыре года. Сейчас поправка — на шесть лет. «Одно и то же лицо не может занимать должность президента более двух сроков подряд». Эта статья осталась неизменной.

— Но слово «подряд» делает законным третий срок через срок?

— Да, если бы этого слова не было, третий срок был бы невозможен. Но оно есть — и третий срок в рамках закона... Закон свят — и его надо выполнять. Или законно менять. Но ведь лазеек не только в Конституции, но и в реальной жизни великое множество.

В 90-е наша страна забежала вперед, в том числе и своим Основным законом, и поэтому известный откат нулевых был необходим. Те же выборы губернаторов. Сегодня я понимаю, что это утопия. Реально российское общество не готово к такой демократии. Лишь только внуки моего внука Коли, возможно, будут жить в нормальном демократическом государстве. А мы, увы, я так считаю, до этого не доросли.

— Конечно, с тотальной коррупцией, с наплевательским отношением к законам...

— Руководители государства на этот счет четко сказали: есть проблемы, не согласны с чем-то, будь то результаты выборов или что-то еще, идите в суд. Каждый человек вправе защищать свои права и свободы всеми возможными незапрещенными законом способами. Не решили вопрос в одном суде, идите в вышестоящий, в Конституционный, в Верховный, в Страсбургский и добивайтесь справедливости, но не нарушайте закон...

— А если закон нарушает сама власть? Тогда до пенсии можно искать справедливости.

— Власть не нарушает законы. Мы придаем этому термину слишком большое значение. Но власть — это всего лишь функция. Нарушают законы конкретные должностные лица. И я не верю, что все поголовно повинны в этом. Депутаты, прокуроры, судьи... Этого просто не может быть! Не верю. Нет. Я не верю, что простому гражданину, если он того захочет, невозможно добиться законными способами реализации положенных ему по Конституции прав и свобод.

— А вам самому приходилось когда-то пробовать этого добиваться?

— Лично мне — нет. Но я все равно не верю, что это невозможно... Хотя даже мой сын иногда говорит, что я идеалист.

«Свобода одного заканчивается там, где начинается свобода другого». В философии права часто используется эта довольно простая формула, которую обычно приписывают самым разным персонажам. Её, якобы, активно использовал Бакунин. Некоторые цитируют Гегеля, а также приводят её вариации в исполнении других известных авторов.

Есть даже одна старинная французская легенда. В ней рассказывается о суде над человеком, который, размахивая руками, якобы нечаянно разбил нос другому. Обвиняемый оправдывался тем, что его никто не может лишить свободы размахивать своими собственными руками. И тогда судья вынес мудрое решение: «подсудимый виновен, так как свобода размахивать руками одного человека кончается там, где начинается нос другого»…

Как мне кажется, ключевой (и самый правильный!) концепт этой формулы принадлежит Канту. Но в его версии она звучит не просто лучше, а гораздо изящнее и, в какой-то мере, практичнее:

«Государственный строй, основанный на наибольшей человеческой свободе согласно законам, благодаря которым свобода каждого совместима со свободой всех остальных… есть во всяком случае необходимая идея, которую следует брать за основу при составлении не только конституции государства, но и всякого отдельного закона».

Итак, остаётся ли данная тема актуальной и в настоящее время? Уверен, что да. Ведь вопрос свободы и неизбежно вытекающий из этого вопрос ответсвенности до сих пор является предметом многочисленных спекуляций. Теория, оторванная от реальности, не только бесполезна, но и, в каком-то смысле, даже вредна, т.к. за её внешне привлекательным фасадом может скрываться игра совсем других мотиваций. В этом смысле, вывескам, как и надписям на заборе, вообще не всегда стоит верить. А «свобода» — это как раз то слово, которое очень часто украшает собой политические плакаты, хотя от этого её не становится больше, скорее, даже наоборот. В качестве примера достаточно вспомнить хотя бы то, что на самом деле скрывалось за вывеской «Arbeit macht frei» (нем. Работа делает свободным)…

Внутренняя ответственность (за свою судьбу) и внешняя ответственность (за столкновение со свободой другого) является тем необходимым критерием, без которого познание свободы невозможно, а само понятие свободы превращается в абстракцию, часто доводимую политиканами до пустой болтовни. Для осознания этой непростой формулы, как правило, недостаточно индивидуального опыта, т.к он не в состоянии охватить её доконфликтные границы, или, иными словами, — очертить ареал «свободы других». Именно поэтому необходимо появление коллективного опыта, следом за которым и опираясь на который, возникают или исчезают общепризнанные правила.

Очевидно, что ни общество, ни скрепляющие его нормы не могут существовать сами по себе, т.е вне каких-либо форм. Отсюда вопрос в организации, которая представляет собой совокупность институтов и правил. Но для этого все эти элементы, равно как и стоящие за ними люди, нуждаются в каком-то объединяющем начале. Иными словами, речь идёт о довольно сложной социальной конструкции, суть которой можно выразить в виде простой и общепризнанной (по факту!) идее. Об одной из таких «идеальных» идей и говорит Кант…

Но не следует, однако, забывать и о феномене толкования, особенно, когда дело доходит до определения границ свободы. Иногда этот творческий процесс может завести в такие лабиринты коллективного сознания, что её привычные очертания изменяются до неузнаваемости. И тогда возникают явные, но незаметные для большинства социальные уродства в зависимости, например, от длины рук одного или величины носа другого, объясняемые при этом «естественными» причинами. Проблема в том, что рассматриваемый нами принцип основан на дуализме «конец/начало», а его действие демонстрирует, скорее, отрицание противоположностей, чем их разумный компромисс.

Волк не виноват в том, что он родился волком, — вот пример вульгарной философии, которая способна с лёгкостью обойти эту, казалось бы, универсальную формулу баланса свободы. Собственно говоря, сама формула создает лишь иллюзию баланса, которого ни в одном обществе нет и, наверное, и быть не может. Более того, усеченное представление свободы опасно своей простотой и доступностью, и в то же время, невозможностью оправдать те ожидания, которые с ней обычно связаны.

Свободное общество — это сложнейший механизм, который формируется усилиями коллективного и индивидуального разума, где каждая деталь есть плод жестокой борьбы и вековых конфликтов. Любая формула или теория способна дать лишь ориентир, но её не получится использовать в качестве волшебного эликсира для так называемого окончательного лечения общества, особенно, понимая, что вся социальная среда находится в перманентном круговороте «болезнь — выздоровление».

Стремление к прямолинейным и упрощенным подходам может легко обратить даже самую правильную идею в её извращённую форму. Так, например, наш изначальный тезис лёгким движением руки превращается в формулу своей противоположности (т.е. «свобода одного начинается там, где заканчивается свобода другого»), тем самым открывая дорогу туда же, куда сравнительно не так давно вели учреждения с вывеской «Arbeit macht frei»…

Роман Комыза

Понравился материал? Поддержите развитие сайта www.сайт
Карта Приватбанка 5168 7556 2066 1971

"Твоя свобода кончается там, где начинается свобода другого".

Казалось бы - с чем тут спорить?

Однако, из данного тезиса логически следует либо отступление человека от собственных принципов, либо тотальная несвобода.

Т.е. рассмотрим ситуацию, которую призван регулировать данный принцип: свобода одного члена общества вступила в противоречие со свободой другого члена общества. При этом понимание самого слова "свобода" в этом случае не суть важно.

Первый человек, исходя из тезиса "моя свобода кончается там, где начинается свобода другого" отказывается от своей свободы в пользу второго.

Но! Если второй субъект воспользуется предоставленной возможностью, он воспользуется ею вопреки свободе первого (и засчёт этой свободы)! Т.е. придёт в противоречие с разбираемым принципом. Чтобы не прийти к этому противоречию он должен также отказаться от своей свободы в пользу первого .

Т.о. в любой ситуации, когда свободы разных людей хоть мало-мальски противоречат друг другу все субъекты конфликта должны, согласно разбираемому принципу, отказаться от своей свободы . Стать несвободными.

Но, следовательно, в обществе, следующем этому принципу человек оказывается свободным (точнее - имеет право на свободу) только если его свобода, его интересы совпадут со свободой и интересами ВСЕХ членов этого общества ; даже не с интересами самого общества, а именно с интересами и свободой каждого индивидуума, взятого в отдельности . Вероятность чего исчезающе мала.

Т.о. общество этого принципа тотально лишено свободы.

[конечно, логически точным было бы сказать, что общество этого принципа свободно настолько, насколько велика вероятность совпадения интересов одного отдельно взятого члена общества с интересами всех отстальных членов общества, взятых в отдельности. т.е. строго говоря это общество несвободно не совсем тотально, но вероятность проявления свободы в этом обществе мала настолько, что можно и не брать её в расчёт. кроме того вероятность свободы в таком обществе обратно пропорциональна количеству его членов. и если общество из двух человек вполне может быть свободным, и следуя этому принципу, то для общества из ста миллионов человек вероятность проявления свободы определяется дробью с астрономическим количеством нулей после запятой.]

Что характерно - этот принцип также не даёт следующим им механизма противодействия нарушениям этого самого принципа, использующим ущемление чужой свободы с выгодой для себя. Т.к. противодействие этому нарушителю ущемляет его свободу нарушать данный принцип. Противодействующий посягновениям других на свободу людей с корыстной целью, исходя из самого защищаемого тезиса становится преступником, посягающим на чужую свободу.

Кроме того в обществе этого принципа свободны только те, кто нарушают его, т.е. используют несвободу прочих в своекорыстных интересах.

ОТСЮДА:

Следствие №1:
Тезис "Твоя свобода кончается там, где начинается свобода другого" могут проповедовать только:

1) Искренне заблуждающиеся люди, не удосужившиеся просчитать следствия применения этого принципа
2) Люди, просто выучившие этот тезис, особо не вникая в смысл и особо не следуя ему

И, согласно античной парадигме "Cui bono?":
3) Люди, использующие ущемление чужой свободы на благо своей, т.к. этот принцип им выгоден

Следствие №2:
Люди, провозглашающие тезис "твоя свобода кончается там, где начинается свобода другого" выступают в интересах тех, кто ради себя лишает свободы прочих.

P.S.
Кстати, данные мысли появились в моей голове в результате обдумывания трёхдневной давности спора в столовой Асфальто-бетонного завода во время обеденного перерыва.

Остроумно. К тому же логика безупречна и смысл ясен. Между тем эта максима всегда вызывала у меня сопротивление. Не потому, что я с ней не согласен, а потому, что речь здесь идет не о свободе, а о произволе и агрессии. Все почему-то дружно этого не замечают.

Под свободой по молчаливому согласию понимается: все дозволено. Однако этого не может быть не только в обществе, но и в природе. Не свободен ни волк, ни лев, ни птица, ни человек. Хочешь летать, как птица, научись клевать зернышки и сидеть на проводах под током. Абсолютная свобода – праздная мечта, а не насущная потребность. И на пути ее стоит не другой человек, а законы природы и общежития. Тогда что же – толковище вокруг понятия свободы идет исключительно как предупреждение бандитам и криминальным авантюристам? Это странно. Ведь подавляющее большинство жителей планеты не мыслят себя ни бандитами, ни ворами, ни убийцами, произвол которых ограничивает к тому же уголовный кодекс. Вероломство реально в отношениях между нациями, но для этого существует международное право. Ребенок с первых лет усваивает правила поведения. Лучше или хуже, но он знает не только, как переходить улицу, но и как вести себя в компании сверстников, родственников или чужих людей. Вменяемому подростку в голову не придет согнать другого с его места в транспорте или в зале. Конечно, достаточно примеров агрессивного поведения, выяснения отношений в драке, но и тут либо действуют правила честного боя, либо в силу вступает закон. Не комментарием же к уголовному кодексу служит этот летучий и мирный афоризм.Согласитесь, когда мы встречаем свободного человека, мы меньше всего ждем от него агрессии. Да и понимаем под свободой нечто совсем иное, а не то, например, что этот человек не сидит в тюрьме и не подвержен социальному гнету. Напротив, очевидно, что при равных социальных условиях есть люди свободные и несвободные. То есть под свободой мы понимаем определенные свойства личности. Устойчивые сочетания слов: свобода мысли, свобода совести, свобода духа. Эти вещи достигаются в процессе саморазвития и никак не связаны с ограничением свободы другого. Такой свободный человек не опасен.

Вот что еще важно: свобода не может быть дарованной, только добытой, выработанной. Вспоминается детская сказка. Отец приучает сына зарабатывать деньги собственным трудом. И вот раз за разом тот приносит отцу горсть монет, но не заработанных, а полученных какими-то другими способами (сейчас не помню). И раз за разом отец бросает эти монеты в огонь. Сын огорчен, конечно, но в целом наблюдает картину пассивно. И вот однажды, когда монеты в очередной раз полетели в камин, сын бросился к огню и стал выгребать их оттуда. Отцу стало ясно, что на этот раз сын заработал деньги сам. То же и со свободой. Мы дорожим ею, когда она добыта.

Внешняя свобода без свободы внутренней не только не благодатна, но часто вредна и обременительна. Например, известно, что молодой человек, вышедший из армии на гражданку, первое время ощущает дискомфорт. Нет ни строя с песней, ни дежурств, ни формы, ни субординации, ни приказов. Что делать с этой свободой? Каждое мгновенье самому принимать решение, как поступить и что делать, – эта задача не всем по силам.

Так же тот, кто не прошел путь саморазвития, теряется при всякой ситуации выбора и с ума сходит от сложности мира. Чтобы хоть как-то существовать, он становится рабом стереотипов и, как правило, уютней всего чувствует себя в толпе. Оказаться в меньшинстве – для него трагедия. По отношению к меньшинству он испытывает инстинктивную неприязнь, а то и ненависть. Вот такой несвободный человек, да, представляет опасность для окружающих. От неуверенности в себе у него рождается агрессия.

В отличие от свободного человека, он нуждается в кумире и испытывает удовольствие от поклонения силе. Согласно стереотипным представлениям большинства, для него и Пушкин – кумир. Но для того чтобы считать Пушкина кумиром, совсем не обязательно его читать. Между тем, быть может, самым главным в натуре Пушкина является как раз то, что он называл тайной, внутренней, то есть истинной, свободой: «На лире скромной, благородной Земных богов я не хвалил И силе в гордости свободной Кадилом лести не кадил. …Любовь и тайная свобода Внушали сердцу гимн простой…»

Нет, для человека свободного приведенный в начале колонки афоризм выглядит глупой и докучной нотацией человека, который ничего не понимает в свободе. У настоящей свободы нет ограничений, кроме внутренних, воспитанных правил, которые в процессе саморазвития человек сам себе положил.