"я учился у патриарха пимена". Рязанцев, Михаил Иванович (протоиерей)

Ключарь Кафедрального Соборного храма Христа Спасителя
протоиерей Михаил РЯЗАНЦЕВ
рассказывает о храмовом хоре

– Стараюсь всю свою сознательную жизнь просвещать людей в любви к классическому искусству, которое, на мой взгляд, свидетельствует о существовании Бога. Вы согласны с тем, что великое искусство, даже не будучи церковным, свидетельствует о Господе?

– Я где-то прочитал такую мысль: музыка – это дар Неба. Я с этим полностью согласен. Действительно, музыка способствует человеку проникнуть в области заоблачные, вспорхнуть в небесные выси, где находится наш невидимый мир. Особенно церковная музыка содействует молитвенному настроению.

– До разрушения, с 1901 по 1922 годы, в храме служил самостоятельный хор под руководством регентов Михаила Карпова и Александра Александрова, кстати, автора музыки гимна Советского Союза и современной России. Гимн, по-моему, имеет церковную подоплёку.

– Несомненно.

– И у Вас, наверное, есть некая гордость за то, что главный гимн огромной нашей страны, звучащий на протяжении десятилетий, зародился, можно сказать, в стенах этого храма…

– Об этом мы узнали не так давно. Было время, когда замалчивалась эта сторона творчества Александрова, но когда узнали, действительно пришла мысль о том, что такая музыка могла родиться только у человека, который очень богат духовной музыкальной культурой. А храм Христа Спасителя, естественно, являл в своё время сокровищницу этой музыкальной культуры.

– Какие здесь пели протодиаконы: Афанасий Здиховский, знаменитый Константин Розов…

– У него был титул Великий Архидиакон. Константин Васильевич Розов, на службы с участием которого в храм Христа Спасителя собирались тысячи человек – единственный человек, который имел такой титул. Это вроде Генералиссимуса среди диаконов. Ничего подобного не повторялось в истории. И он служил здесь, на этом месте. Это наделяет особой ответственностью и нынешних служителей музыки, которые здесь поют.

– Кстати, все регенты, которые здесь служили, были ещё и композиторами. Не исключение и нынешний регент Илья Борисович Толкачёв, творчество которого мне очень нравится. Илья Борисович, порой «засекречивает» свою композиторскую деятельность и нечасто сообщает, что звучит его музыка, уподобляясь в этом древним иконописцам. Что Вы скажете по этому поводу?

– Именно потому, что Илья Борисович зачастую выступает анонимно, я не сразу мог узнать, когда звучала музыка Толкачёва. Но для меня критерием удачного исполнения церковного песнопения является то, что, когда хор поёт – я его не слышу. То есть он уместен на богослужении, не отвлекает на себя внимание священника, который совершает Божественную литургию либо другие богослужения. А ведь бывают такие песнопения, которые сами по себе и красивы, и интересны в музыкальном отношении, но никак не ложатся на богослужебную канву. И тогда приходится либо подстраиваться в эмоциональную тональность этого произведения, либо принимать другие меры. Но это отвлекает от самого богослужения, что не очень хорошо. А когда пение соответствует тому, что происходит в алтаре и тому, что происходит в храме, это можно отметить как удачные моменты. Которых, кстати, у нас очень много, и певчие, и регент храма Христа Спасителя справляются с этой задачей.

– Ваш хор имеет многомиллионную аудиторию благодаря богослужениям, которые транслируются минимум два раза в год. Эта аудитория является порой строгим критиком хора, но чаще он вызывает восторг. Восторг вызывает мудрость выбора репертуара. Потому что, когда идёт богослужение, когда священник ил диакон читают молитвы, хор создаёт некую мягкую звуковую ауру, которая только помогает клирикам и прихожанам сосредоточиться на молитве. Но когда, допустим, идёт запричастный концерт, то здесь Илья Толкачёв, например, несколько лет назад позволил себе исполнить в храме песнопение Георгия Свиридова – «Странное Рождество». И, знаете, это был праздник для всего русского народа, образованные представители которого очень чтят этого гениального композитора.

– Имя Свиридова и храм Христа Спасителя неразрывно связаны своими судьбами. Ведь вместе с писателем Владимиром Солоухиным Георгий Свиридов стоял у истоков возрождения храма. Здесь он был отпет в Сочельник 1998 года в недостроенном ещё храме… Я помню тот день. Было чувство, что ушёл великий человек. И на его отпевании собрался в храме весь цвет культуры, и не только музыкальной. И может быть, это событие, как и отпевание годом раньше Владимира Солоухина (его отпевали в деревянной часовне Державной Божией Матери), и стало началом того, что храм Спасителя, ещё находившийся в процессе воссоздания, уже привлёк к себе внимание людей творческих, составляющих действительную ценность для нашего Отечества. Как, собственно говоря, составляет теперь эту ценность духовную сам храм Христа Спасителя.

– Тогда сам Святейший Патриарх Московский и всея Руси Алексий II совершал отпевание Георгия Васильевича. Это ведь редкий случай?

– Да. Это было редчайшее событие, подтверждающее высокую оценку творчества великого человека Русской Православной Церковью и её Предстоятелем. И теперь музыка Свиридова очень уместно, очень вовремя включена в праздничные богослужения, проходящие в главном храме страны. Может быть, Свиридов и не писал свой цикл «Песнопения и молитвы» для церкви – время было такое, что трудно было представить исполнение сложного сочинения церковными певчими. Но он точно писал для Господа и православных людей, и сегодня грандиозная свиридовская музыка органично вписалась в общую духовно-художественную среду нашего огромного Кафедрального собора с его мощной архитектурой, фресками, иконами, барельефами. Музыка Георгия Свиридова хорошо ложится на канву богослужения и при этом излишне не отвлекает на себя внимание людей.

– На мой взгляд, сегодня хор под управлением Ильи Толкачёва занимает ведущее место среди российских певческих коллективов. У каждого хора есть своя звучность. У хора храма Христа Спасителя светлый, радостный звук, в меру торжественный, но не кричаще торжественный, а мягкий, свидетельствующий о радости Православной Веры. Аккорды сопрягаются стройно, без биений, возникает подлинная гармония. Уверен, что это невозможно без тщательного подбора певчих. Вы как-то следите за этим процессом?

– Поначалу, когда Илья Борисович только пришёл к нам в хор, я следил за отбором. Часть певчих осталась от прежних руководителей. Здесь я хотел бы назвать имя Николая Сергеевича Георгиевского, знаменитого московского регента, которым и был воссоздан хор храма в конце XX века. Георгиевский заложил прочный фундамент церковного пения в нашем храме. Потом, когда он ушёл, человек шесть певчих осталось здесь. Это крепкие профессионалы, грамотные церковные певчие, прекрасно знающие церковный репертуар и обиход, что очень важно. Они составили костяк нынешнего хора. Потом у нас регентом был Сергей Васильевич Кривобоков, после него недолго работал ещё один регент. Его сменил Илья Борисович Толкачёв. Он пел ранее у Николая Васильевича Матвеева, знаменитого регента, управлявшего хором в храме на Ордынке, и определённые навыки управления хором вынес оттуда. Придя сюда, Толкачёву пришлось хорошо потрудиться для того, чтобы собрать и сделать из несколько разрозненного коллектива ансамбль, который отличается высокими качествами, которые Вы упомянули. Помню, как он стал проводить первые спевки, стал добиваться чёткого, гармоничного, однородного звучания хора. Ротация, конечно, происходит, но приходящие сюда люди вливаются в коллектив и добавляют свои богатые нотки, интонации. Как я уже сказал, первое время я следил за отбором певчих, но потом я понял, что можно положиться на самого регента, и необязательно его контролировать. И теперь отбор, приём певчих происходит без моего участия. Полностью доверяю Илье Борисовичу Толкачёву.

– Но не бывает же всё так благополучно, как хотелось бы. И в каждом человеке есть некая греховная отягчённость, и мир у нас совсем не идеально устроен. Проблемы всё равно возникают. Сегодня в храме Христа Спасителя прихожане слышат хор через усилитель и динамики, что не принято обычно в храмах. Это неизбежно?

– К сожалению, да. Это наше больное место. Нам часто ставят в упрёк, что хор у нас радиофицирован, звук не совсем естественный, – как произнесение возгласов священнослужителями, так и пение хора. Но, к сожалению, мы не можем без этого обойтись. Есть историческое свидетельство, что акустика в прошлом, разрушенном храме тоже была не очень хорошая. Но там был огромный хор, голоса, пробивающие толщу воздуха. И духовенство подбиралось под стать этому объёму. Сейчас ситуация изменилась, да и время изменилось, можно использовать звукоусиливающую аппаратуру за богослужением. Но обязательно высококачественную, минимально искажающую живой звук. Хор сегодня, к сожалению, использует технику, которая уже устарела и морально, и технически, находится не на том уровне, который должен быть в этом храме. Я знаю, что выделяются какие-то деньги для того, чтобы смонтировать здесь действительно достойную звукоусиливающую аппаратуру. Работа в этом направлении идёт. Надеюсь, что если не в этом году, то в следующем мы поменяем и микрофоны, и динамики, и сам пульт управления на более новые, современные. И тогда уже в полной мере можно будет насладиться замечательным пением нашего хора.

– Ну, а сейчас насладиться им можно не только на богослужении в храме Христа Спасителя, но и на концертных площадках с хорошей акустикой, где коллектив под управлением Ильи Толкачёва поёт.

– Да, это ещё одна сторона деятельности нашего хора. Славу Богу, есть сейчас возможности выступать вне стен храма. Он является непременным участником Пасхальных фестивалей, часто поёт в Московском Доме музыки. Хочется верить, что со временем у людей будет всё больше пробуждаться интерес и к классической, и академической, в частности, церковной музыке. И тогда наш хор будет ещё больше востребован.

– Он и сейчас востребован, во всяком случае, образованной православной частью наших сограждан. А для того, чтобы их было больше, работаете, в том числе, и Вы.

– Спасибо. Я – сын священника, рос и воспитывался на высочайших примерах церковного певческого искусства. В храме Преображения в Богородском, где служил мой батюшка, пел хор под управлением знаменитого московского регента Серафима Ивановича Виноградова. Будучи совсем маленьким, я не мог вполне оценить пение замечательного хора, но, видимо, в подсознании отложилось высокое качество церковного пения. Это стало некой планкой. Потом, когда в юношеском возрасте я иподьяконствовал у Святейшего Патриарха Пимена, в Богоявленском соборе пел хор под руководством Виктора Степановича Комарова, отличающийся не только высоким качеством пения, но и удивительной задушевностью, восторгавшей прихожан, и небывалым подбором репертуара для каждого праздника. Помню, как после Всенощной я добирался домой, и всю дорогу у меня в голове звучали исполненные новых интонаций тропари, только что звучавшие в Богоявленском соборе за Всенощным бдением. Восхищался я и редчайшим профессионализмом Николая Васильевича Матвеева, обладавшего консерваторским образованием. К нему в Скорбященский храм на Большой Ордынке на, к примеру, исполнение Литургии Чайковского стекалась вся музыкальная Москва.

Поэтому, когда меня назначили служить в храм Христа Спасителя, естественным стало желание поднять хоровое дело в нём на максимально возможную высоту. И, когда сюда пришёл Илья Борисович, я был рад тому, что нашёл такого человека, который тоже понимает смысл церковных текстов и музыкальных произведений, облекает их звучанием в соответствии со смыслом. Толкачёв начал свою деятельность в нашем храме с энтузиазмом, и я надеюсь, что он у него не иссякнет.

Беседовал композитор Иван ВИШНЕВСКИЙ.

Оставьте комментарий

Вы должны войти, чтобы оставить комментарий.

Русской православной церкви , ключарь Московского кафедрального соборного храма Христа Спасителя , председатель Церковного суда при Епархиальном совете города Москвы.

Биография

Родился в 1955 году в семье московского протоиерея и был крещён с именем в честь благоверного князя Михаила-Ростислава Киевского .

С детства впитал в себя, по его словам, «стиль и манеру служения Богу» как своего отца так и других маститых московских священников.

15 марта 1981 году Патриархом Пименом рукоположён в сан диакона . 7 апреля 1982 года - в сан священника с возложением набедренника и камилавки . Назначен штатным священником в Успенский храм Московского Новодевичьего монастыря , где проходил служение при митрополите Крутицком Ювеналии .

На Пасху 1985 года возведён в сан протоиерея .

В 1988 года к празднику Пасхи и 1000-летию Крещения Руси награждён крестом с украшениями.

8 октября 1994 года был назначен первым ключарём ещё не воссозданного Храма Христа Спасителя . На тот момент бассейн «Москва» был уже разобран, и готовилась площадка для постройки главного Храма России.

31 декабря 1999 года удостоен права ношения митры .

В 2007 года в связи с 25-летием священнического служения удостоен права служения Божественной литургии с отверстыми Царскими вратами до Херувимской песни .

3 апреля 2011 года «к 30-летию служения в священном сане» патриархом Московским и всея Руси Кириллом награждён орденом равноапостольного великого князя Владимира 3-й степени .

Напишите отзыв о статье "Рязанцев, Михаил Иванович (протоиерей)"

Примечания

Ссылки

// «Единение», 1 марта 2010
, Церковный вестник, 12 января 2012
// Интерфакс-Религия

Отрывок, характеризующий Рязанцев, Михаил Иванович (протоиерей)

Пришло утро с его заботами и суетой. Все встали, задвигались, заговорили, опять пришли модистки, опять вышла Марья Дмитриевна и позвали к чаю. Наташа широко раскрытыми глазами, как будто она хотела перехватить всякий устремленный на нее взгляд, беспокойно оглядывалась на всех и старалась казаться такою же, какою она была всегда.
После завтрака Марья Дмитриевна (это было лучшее время ее), сев на свое кресло, подозвала к себе Наташу и старого графа.
– Ну с, друзья мои, теперь я всё дело обдумала и вот вам мой совет, – начала она. – Вчера, как вы знаете, была я у князя Николая; ну с и поговорила с ним…. Он кричать вздумал. Да меня не перекричишь! Я всё ему выпела!
– Да что же он? – спросил граф.
– Он то что? сумасброд… слышать не хочет; ну, да что говорить, и так мы бедную девочку измучили, – сказала Марья Дмитриевна. – А совет мой вам, чтобы дела покончить и ехать домой, в Отрадное… и там ждать…
– Ах, нет! – вскрикнула Наташа.
– Нет, ехать, – сказала Марья Дмитриевна. – И там ждать. – Если жених теперь сюда приедет – без ссоры не обойдется, а он тут один на один с стариком всё переговорит и потом к вам приедет.
Илья Андреич одобрил это предложение, тотчас поняв всю разумность его. Ежели старик смягчится, то тем лучше будет приехать к нему в Москву или Лысые Горы, уже после; если нет, то венчаться против его воли можно будет только в Отрадном.
– И истинная правда, – сказал он. – Я и жалею, что к нему ездил и ее возил, – сказал старый граф.
– Нет, чего ж жалеть? Бывши здесь, нельзя было не сделать почтения. Ну, а не хочет, его дело, – сказала Марья Дмитриевна, что то отыскивая в ридикюле. – Да и приданое готово, чего вам еще ждать; а что не готово, я вам перешлю. Хоть и жалко мне вас, а лучше с Богом поезжайте. – Найдя в ридикюле то, что она искала, она передала Наташе. Это было письмо от княжны Марьи. – Тебе пишет. Как мучается, бедняжка! Она боится, чтобы ты не подумала, что она тебя не любит.
– Да она и не любит меня, – сказала Наташа.
– Вздор, не говори, – крикнула Марья Дмитриевна.
– Никому не поверю; я знаю, что не любит, – смело сказала Наташа, взяв письмо, и в лице ее выразилась сухая и злобная решительность, заставившая Марью Дмитриевну пристальнее посмотреть на нее и нахмуриться.
– Ты, матушка, так не отвечай, – сказала она. – Что я говорю, то правда. Напиши ответ.
Наташа не отвечала и пошла в свою комнату читать письмо княжны Марьи.
Княжна Марья писала, что она была в отчаянии от происшедшего между ними недоразумения. Какие бы ни были чувства ее отца, писала княжна Марья, она просила Наташу верить, что она не могла не любить ее как ту, которую выбрал ее брат, для счастия которого она всем готова была пожертвовать.
«Впрочем, писала она, не думайте, чтобы отец мой был дурно расположен к вам. Он больной и старый человек, которого надо извинять; но он добр, великодушен и будет любить ту, которая сделает счастье его сына». Княжна Марья просила далее, чтобы Наташа назначила время, когда она может опять увидеться с ней.
Прочтя письмо, Наташа села к письменному столу, чтобы написать ответ: «Chere princesse», [Дорогая княжна,] быстро, механически написала она и остановилась. «Что ж дальше могла написать она после всего того, что было вчера? Да, да, всё это было, и теперь уж всё другое», думала она, сидя над начатым письмом. «Надо отказать ему? Неужели надо? Это ужасно!»… И чтоб не думать этих страшных мыслей, она пошла к Соне и с ней вместе стала разбирать узоры.
После обеда Наташа ушла в свою комнату, и опять взяла письмо княжны Марьи. – «Неужели всё уже кончено? подумала она. Неужели так скоро всё это случилось и уничтожило всё прежнее»! Она во всей прежней силе вспоминала свою любовь к князю Андрею и вместе с тем чувствовала, что любила Курагина. Она живо представляла себя женою князя Андрея, представляла себе столько раз повторенную ее воображением картину счастия с ним и вместе с тем, разгораясь от волнения, представляла себе все подробности своего вчерашнего свидания с Анатолем.

О практике прохождения ставленнического сорокоуста

Ценный опыт, который в последние десятилетия появился в Русской Православной Церкви, — это практика «сорокоуста» для тех, кто недавно принял благодать священства. О том, как ставленники постигают богослужебные традиции и с какими трудностями сталкиваются, рассказывает ключарь Храма Христа Спасителя протоиерей Михаил Рязанцев. ПДФ-версия

— Ваше Высокопреподобие, как и почему появилась практика для ставленников в кафед-ральном соборном Храме Христа Спасителя? Как она изменилась за последние годы?

— Эта традиция сформировалась при Святейшем Патриархе Алексии II. Ранее на приходах рукополагали мало, в основном это происходило в духовных учебных заведениях. Когда же современная церковная жизнь уже получила достаточное развитие, возникла и необходимость, и возможность введения практики для ставленников. Она длилась ровно 40 дней, это был в полном смысле слова сорокоуст.
В разных епархиях практику проходят по-своему. Надо сказать, что в Московской городской епархии бо́льшую часть иерейских хиротоний сейчас совершает сам Святейший Патриарх Кирилл, потому что считает, что должен лично познакомиться с человеком, на которого будут возложены руки.

Священник вечером того же дня после хиротонии приходит в наш храм и начинает служить. Кроме Храма Христа Спасителя, рукоположенных священнослужителей могут направить для этого в Богоявленский собор в Елохове, в храм Вознесения Господня у Никитских ворот или в храм Мартина Исповедника.
Изначально речь шла именно о 40 Литургиях подряд. Но не так давно к богослужебной практике прибавилась еще и практика социального служения. Сначала решили попробовать урезать богослужебную практику до 30 дней, а на оста-вшиеся 10 клирик поступал в распоряжение епископа Пантелеимона — руководителя -Синодального отдела по церковной благотворительности и социальному служению.

Но в итоге оказалось, что этого срока недостаточно, чтобы освоить основные премудрости богослужения. На последнем расширенном заседании Епархиального совета я обратился к Его Святейшеству с просьбой вернуть 40-дневные богослужения, и это решение было принято. Считаю, что этот срок — минимальный для того, чтобы практикант почувствовал себя уверенно. Ставленнический сорокоуст проходят и священники, и диаконы. Это не только совершение Божественной литургии, но и другие чинопоследования и требы. Все начинается со служения молебнов, потом вводим молодого священника в совершение Таинств крещения и венчания.

— Люди, которые приходят крестить своего ребенка или венчаться, не против, чтобы Таинство совершал неопытный священник?

— Возражений у нас никогда не было. Кроме того, если новорукоположенный не имеет достаточно знаний, он сначала в течение определенного периода времени сослужит более опытному клирику, смотрит на все со стороны. Конечно, многое зависит от предшествующего опыта человека. В течение первой недели мы смотрим, понимает ли он, как схватывает суть — быстро или ему нужна «раскачка».
Уровень подготовки ставленников, которые сейчас приходят к нам, разный. От очень хорошо подготовленных, которые буквально за три дня все осваивают, хорошо знают служебник и готовы показать свои знания на практике, до тех, кто с трудом ориентируется в своих новых обязанностях.

— Но ведь молодой священник после духовных школ уже должен знать литургику на определенном уровне?

— По моему мнению, раньше, когда семинария была средним учебным заведением, там давали более серьезную подготовку именно к совершению богослужения. Например, у нас литургику, а также предмет «Практическое руководство для пастырей» преподавал будущий митрополит Астраханский и Камызякский Иона, который тогда был благочинным Покровского академического храма. На уроках мы в основном занимались практическими вопросами, можно сказать, что по ним нас прямо «натаскивали».
Преподаватель добивался, чтобы мы усвоили порядок богослужения, и то, что он нам привил и объяснил, до сих пор держится в голове. Да, мы мало занимались вопросами истории богослужения. Зато, когда пришли служить, все нам было знакомо и понятно. Сейчас в семинариях главный акцент делается на науке, языках и других предметах. И мы замечаем, что не все семинаристы считают важным уделять достаточное время практической литургике.

Но помимо знаний, полученных в духовных школах, сегодня существует еще и особая подготовка перед хиротонией. Эти обязанности распределены по викариатствам. Где-то более серьезно к этому подходят, где-то менее, и, к сожалению, слабая подготовка всегда очень -заметна.
Святейший Патриарх Кирилл в последнее время все больше обращает внимание на подготовку молодых священников. Сейчас к этому начали подходить более строго. Ранее, если клирик проходил практику неудовлетворительно, это оставалось только на его совести. Теперь после окончания сорокоуста мы пишем характеристику — насколько, по нашему мнению, человек подготовлен к самостоятельному служению.

— Может ли быть курс продлен по необходимости или, наоборот, сокращен для преуспевающих кандидатов?

— Таких случаев у нас пока еще не было. Хотя в воспитательных целях клирикам приходится и «грозить»: будешь практиковаться, пока не научишься правильно служить.
Даже за 40 дней человека невозможно научить всему. Литургию они могут освоить, совершение треб, Таинств, молебнов и прочих служб, а вот, скажем, великопостные службы могут остаться без должного внимания, потому что не все проходят практику в этот период. Или наоборот — те, кто служит у нас во время Великого поста, не так часто служат Литургию.

— Для молодых священников практика в Храме Христа Спасителя — это сложное испытание? Не слишком ли тяжело новорукоположенному служить ежедневно, без выходных?

— Введение ставленнического сорокоуста преследовало чисто практические цели. Потому что, когда человек приходит служить, он -сначала может чувствовать себя неуверенно, бывает и дрожь в голосе или в коленях. Боится не туда повернуться, сделать что-то не так…
Мы стараемся объяснить молодому священнику, что волноваться не стоит. Ведь он пришел сюда, чтобы учиться, и поэтому не должен бояться ошибок. Конечно, сложнее, если человек делает одну и ту же ошибку каждый раз на одном и том же месте. Но чаще всего исправляется — в этом и есть личностный рост, совершенствование.

Очень хорошо, если после практики молодой священник попадает к опытному настоятелю. А вот если его самого назначают настоятелем и на него сваливается множество попечений, то это уже труднее. Поэтому я советую пользоваться моментом, когда можно только служить и полностью вникнуть в суть богослужения. Читайте служебник, и лучше между службами, а не во время, когда надо не только смотреть последование молитв, но и видеть, что происходит вокруг! Практика — это время, когда ты освобожден от всех других своих обязанностей. Оно дается на постижение практического смысла богослужения.
Бывает, что после месяца практики чистый служебник оказывается весь испещрен комментариями, пометками, указаниями. Думаю, в будущем такая книга становится для священника дорогой памятью об этом времени.

— Когда проходит волнение и появляется хотя бы минимальный опыт для молитвы? К пятой, к десятой службе?

— Это сложный вопрос. Вероятно, это происходит, когда новые священнослужители покидают стены этого храма. Недели две после хиротонии клирик приходит в себя, потом у него, образно говоря, начинает проясняться сознание, и он уже ориентируется в своих действиях. Затем полученные навыки нужно закрепить. Я всегда говорю: нужно почувствовать опору под ногами, а все остальное приходит с опытом. Необходимые основы в результате осваивают все, но дальше многое зависит от личности священнослужителя.
Разумеется, нельзя обобщать, потому что иногда приходят уже подготовленные клирики. Мелкие огрехи бывают у всех, практика существует как раз для того, чтобы их убрать.
В духовном смысле, поскольку человек на первых службах часто возбужден и боится ошибиться, говорить о какой-то сугубой молитве трудно. Я сам через это проходил. Со временем приходит и спокойствие, и уравновешенность, и уверенность в своих священнодействиях, и тогда уже начинаешь молиться как должно. Это приходит уже после сорокоуста.

— Кроме волнения, с какими еще психологическими и духовными проблемами сталкиваются молодые священники?

— Мой опыт показывает, что молодым священникам нужна духовная поддержка. В этом году было принято решение, чтобы новопоставленный священнослужитель два раза в неделю мог общаться с духовником по вопросам своего состояния. Это очень своевременно. Надо помнить, что служение не происходит только механически, есть и духовная, и душевная сторона. На личность и труд священника влияет также и то, как выстроены взаимоотношения в его семье, и то, как изменилась его жизнь после рукоположения. Тут, конечно, могут подстерегать какие-то проблемы. Эти вопросы и надо обсуждать с духовником.

Вообще 40 дней — не такой большой срок, чтобы можно было испытать все разнообразие чувств и психологических состояний, которые проходит священник после рукоположения. Если приходят люди, которые сильно волнуются, то хорошо, если к концу практики они начинают действовать увереннее. А если приходят уже с определенным опытом, тогда могут служить даже сразу с явным удовольствием. Бывает и так, что клирика рукополагают, а он уже где-то несет послушания: в епархии или в викариатстве, и ему приходится между службами заниматься еще и своими служебными обязанностями. Таким людям, конечно, сложнее.

— Что должно быть итогом практики — знание наизусть чинопоследования? Есть ли практические «секреты» в обучении?

— Очень важна степень самоподготовки. Хочется уже сейчас пожелать алтарникам или диаконам, которые думают о священническом сане, чтобы они не замыкались на своих обязанностях и смотрели шире. Кто знает, когда Промысл Божий призовет к служению? Хорошо заранее начать готовиться к принятию сана.
То, что происходит в алтаре, например, во время Херувимской песни, — происходит в динамике, и, конечно, священник должен уже знать все диалоги с диаконом, успеть снять покровцы со священных сосудов и покрыть их воздухом. Как правило, именно на этом практиканты стопорятся, и никто ничего не может вспомнить. К этому моменту надо готовиться.

Что касается «секретов», то, например, стал уже классическим способ удерживать под локтем книгу во время каждения. Без этого иногда поначалу руки «разлетаются» и уголь может вылететь. Или еще все повороты учу делать только через правое плечо. Многие делают по-другому. Конечно, ничего сакрального в этом нет, но, когда все делается чинно и по определенному порядку, это помогает прихожанам, не рассеивает внимание, не отвлекает от молитвы.

— Как вы сами, будучи молодым священником, справлялись с трудностями, о которых сейчас рассказали? Что было самым сложным и насколько ваша практика отличалась от той, которая есть у молодых священников сейчас?

— Лично я не проходил сорокоуст в том виде, в каком его проходят сейчас. Меня рукоположили в диаконы, когда я еще иподиаконствовал у Святейшего Патриарха Пимена. Мое служение было в основном на его службах в субботние и воскресные дни, да и то не всегда, поэтому диаконская практика у меня небольшая — всего год. После священнической хиротонии меня назначили в Новодевичий монастырь. Когда я туда пришел, у меня тоже не было сорокоуста, но мне помогали старшие священники. Для меня лично это не было какой-то особой проблемой. Мой отец был священником, и я все видел с детства. Пожалуй, трудностью было вникнуть в смысл читаемых молитв. Хотелось успевать не только совершать какие-то необходимые действия, но и молиться от всего сердца, а это не получалось.

Но я достаточно уверенно себя чувствовал даже на первых службах. И потому мне не понятно, как иногда так получается, что рукополагаются дети священников, а у нас на практике потом оказывается, что их знаний недостаточно.

— Кто еще, помимо Патриарха Пимена, был для вас образцом служения?

— Главным примером для меня был мой отец — протоиерей Иоанн Рязанцев. Кроме того, когда я служил в Богоявленском соборе, мне посчастливилось служить вместе со многими достойнейшими священнослужителями. Например, такими, как протопресвитер Виталий Боровой, протопресвитер Матфей Стаднюк. Он подавал нам пример: приходил на раннюю Литургию и читал записки, а потом шел служить позднюю Литургию.

В Новодевичьем монастыре я учился у священников Леонида Кузьминова, Сергия Суздальцева. Они были разными по характеру и менталитету, но этих пастырей объединяло особое благоговейное отношение к богослужению. Эти люди прошли если не через прямые гонения, то через серьезные унижения точно. И когда они принимали сан, они знали, на что идут, но у них была вера и желание послужить Богу и людям. Это чувствовалось: они шли не за карьерным ростом, о котором, к сожалению, иногда помышляет нынешнее духовенство. Никто из них об этом не думал. Такие примеры были у меня перед глазами, и я сейчас стараюсь им подражать, продолжать московскую традицию богослужения.

— Какие особенности служения Литургии, характерные для этих замечательных пастырей, вы считаете важным донести до молодых священников?

— Московская традиция служения всегда отличалась благолепием, богослужение было красивым и вдохновенным. Я помню еще в советские времена, как к нам в гости приехал священник из Ленинграда — они вместе с моим батюшкой учились в семинарии. Когда они поездили по нашим московским храмам, то гость удивился: «Как у вас благолепно в храмах! Красота, чистота, порядок». Ясно, что он имел в виду не красоту архитектуры или интерьера, а именно отношение к храму как к святыне. У нас даже бабушки прибирались в храмах после окончания службы с особенной любовью — чистили подсвечники, протирали полы, каждый уголок. Это делалось не просто по обязанности. Люди воспринимали храм как святое место, где должен быть особый порядок.

Я часто говорю диаконам, которые у нас проходят практику, что служение начинается с выхода на ектению. Он еще ничего не произнес, а люди уже видят его и настраиваются. Одно дело, когда он выходит опрятный, идет благоговейно, уверенной поступью, спокойно. Но если опрометью «вылетают» из алтаря и начинают торопливо или небрежно совершать крестное знамение, то это очень нехорошо.
Настроение священнослужителя всегда передается людям. Если диакон или священник благоговеет перед тем, что он делает, то это благоговение по особому Божиему произволению переходит на людей. И даже не только на молящихся, но и на тех, кто заходит в храм из любопытства.
В Храме Христа Спасителя и клирики, и другие служащие стараются сохранить дух традиционного московского богослужения. Поэтому молодые священники могут получить здесь хорошую практику. Нельзя сказать, что это какой-то очень большой опыт, но хотя бы главному они успевают научиться.

Из книги святителя Симеона Солунского (кон. XIV в. — 1429) "Премудрость нашего спасения":

"Принимая на всё благословение от архиерея, в течение седмицы <пресвитер> ежедневно совершает Литургию по Уставу, чтобы научиться своему делу и чтобы священнодействие продолжалось непрерывно в течение семи дней, означающих <символически> всю земную жизнь нашу, и дабы, совершив служение в теперешней жизни, достигнуть <небесного> бесконечного священнослужения и непосредственного общения со Христом. При этом, как получи-вший великий духовный дар, он должен, по числу даров духовных, в течение стольких же дней непрестанно совершать дела благодати".

Отец Михаил, нынешняя награда отмечает 30-летие Вашего служения. Скажите, пожалуйста, какие из событий, произошедших за годы Вашего служения, Вам особенно запомнились?

Уточним: 30 лет прошло со дня моей диаконской хиротонии. 15 марта 1981 года Святейший Патриарх Пимен рукоположил меня в сан диакона, но еще год после этого я учился в Московской Духовной Академии и иподиаконствовал у него, так что приходской жизни как священнослужитель в тот период еще не вкусил.

Через год, 7 апреля 1982 года, состоялась моя хиротония в сан иерея. Естественно, иподиаконство мое на этом завершилось. Около месяца я проработал в Патриархии и с 12 июня 1982 года по благословению Патриарха начал приходское служение в Успенском храме московского Новодевичьего монастыря, где к тому времени освободилось место священника. За время, которое прошло с того момента, произошло множество разных интересных событий, и что-то одно выделить сложно.

Успенский храм Новодевичьего монастыря

На время моего служения в Новодевичьем выпала подготовка и проведение празднования 1000-летия Крещения Руси. Сейчас появляются воспоминания об этом периоде, очень хорошо о нем написал покойный епископ Новосибирский и Бердский Сергий (Соколов), который, как и я, был иподиаконом Патриарха Пимена.

У нас в Новодевичьем монастыре под председательством Святейшего Патриарха состоялся Архиерейский собор, посвященный празднованию 1000-летия Крещения Руси. Помню, была организована выставка церковных изделий завода «Софрино». Сам юбилей праздновался очень торжественно: в Большом театре состоялся концерт, в московском Даниловом монастыре, который стал одним из центров празднования, совершилось торжественное богослужение, но в нем я не участвовал, потому что служил в Новодевичьем.

Патриарх Московский и всея Руси Пимен

Вообще, это было необычное празднование необычного события. Все-таки мы жили еще при коммунистическом режиме, велась серьезная атеистическая пропаганда. Как вспоминает епископ Сергий (Соколов), думали, что Церкви не дадут провести это празднование. Но промыслом Божиим празднование все же состоялось. Церковь заявила о себе и, может быть, именно с этого момента началось движение в сторону Церкви. А потом коммунистическое здание начало рушиться, генеральные секретари стали очень быстро сменять друг друга, и уже к началу 90-х годов ситуация в отношении Церкви совершенно изменилась.

К концу моего пребывания в Новодевичьем монастыре там начала восстанавливаться монашеская жизнь: стала образовываться женская монашеская община, а игуменьей была назначена матушка Серафима, родственница святителя Серафима (Чичагова). Это тоже было очень интересное событие, но я застал только самое начало, потому что вскоре после этого меня назначили ключарем Храма Христа Спасителя, который только-только начали строить. На месте храма была строительная площадка, совершать богослужения было негде, и какое-то время я продолжал числиться и служить в Новодевичьем.

Потом, когда рядом с будущим Храмом Христа Спасителя построили деревянный храм в честь иконы Божией Матери «Державная», от послушания в Новодевичьем монастыре меня освободили. Я окончательно перешел сюда, и мы тали готовить к освящению сначала нижний, Спасо - Преображенский храм, а потом и сам Храм Христа Спасителя.

Храм Державной иконы

Как прошло здесь первое пасхальное богослужение?

Первый раз на Пасху мы служили в 1995 году в храме Державной иконы, и эта маленькая деревянная церквушка была битком набита людьми. Тогда мы совершили первый крестный ход, но пока только вокруг храма Державной иконы. А в 1996 году служили уже в строящемся храме Преображения Господня. Мы попросили строителей освободить нам «трассу» вокруг строящегося Храма Христа Спасителя и в пасхальную ночь прошли крестным ходом уже по строительной площадке вокруг будущего собора. Тогда тоже пришло довольно много молящихся.

Кто возглавлял эти богослужения? Приезжали ли архиереи?

Эти богослужения возглавлял ключарь Храма Христа Спасителя. Архиереи в то время здесь богослужения не совершали, потому что, повторю, на месте храма была строительная площадка.

Но с самого начала строительства Святейший Патриарх Алексий II в праздник Рождества Христова 1995 года в присутствии председателя Правительства РФ Виктора Степановича Черномырдина и мэра Москвы Юрия Михайловича Лужкова совершил торжественный молебен с закладкой камня и памятной доски в фундамент будущего храма.

Пасха в 1995 году пришлась на 23 апреля, то есть на день праздновалась раньше, чем в нынешнем. За 4 месяца, которые прошли с закладки первого камня, храм был выведен на уровень пола, но ни стен, ни сводов еще не было. Ночью мы служили в деревянном храме Державной иконы, а днем, в 16 часов, здесь собралось московское духовенство, и Святейший Патриарх Алексий II совершил первую Пасхальную Вечерню на полу возводимого храма. Было очень жарко, светило яркое солнце, пришло очень много людей. Крестный ход проследовал на строительную площадку от храма Илии Пророка в Обыденском переулке.

В дальнейшем Рождество и Пасха отмечались здесь Патриаршим служением. На Рождество 1996 года мы совершили Рождественскую Вечерню по аналогии с Пасхальной, но Патриарх служил уже внутри строящегося храма. Так что строительство продвигалось очень быстрыми темпами.

19 августа 1996 года Святейший Патриарх освятил престол нижнего Спасо - Преображенского храма. С этого момента там начались регулярные богослужения.

Правда, отделочные работы к тому времени не были закончены. Поэтому в субботу перед всенощным бдением мы собирались в храме, все мыли, чистили, пылесосили, потом служили, в воскресение все убирали, а с понедельника снова приходили рабочие и продолжали заниматься облицовкой стен. Но храмовая жизнь уже начала осуществляться.

В конце 1999 года все строительные работы были завершены, и 31 декабря Святейший Патриарх Алексий II совершил малое освящение храма.

До августа 2000 года художники заканчивали роспись храма, и 19 августа, в праздник Преображения господня, Святейший Патриарх Алексий II совершил Великое освящение Храма Христа Спасителя. С этого дня начались регулярные богослужения и в верхнем храме.

Помните, как Вы отнеслись к идее воссоздания Храма Христа Спасителя, когда об этом только-только начали говорить?

Конечно же, когда, еще студентом Академии, я бывал в Патриархии или Отделе внешних церковный сношений и после шел по Пречистенке к метро «Кропоткинская», то пытался представить себе, как мог бы выглядеть здесь, на месте бассейна «Москва», Храм Христа Спасителя и как было бы хорошо, если бы он здесь оставался. Но, конечно, когда возникла идея воссоздать храм, я отнесся к ней скептически.

По этому поводу ведь было очень много споров, предлагали различные варианты, например, сделать не храм, а символическое лазерное изображение.

Конечно, это промысл Божий, что идея воссоздать храм приобрела реальное воплощение и что она, после того как была высказана священноначалием, нашла отклик в сознании тогдашнего нашего градоначальника Юрия Михайловича Лужкова и все в совокупности привело к тому, что строительные работы начались.

Помню, когда я увидел строительный забор на месте бассейна «Москва», подумал: «Ну сколько раз этот забор еще будут перекрашивать, чинить… Доживу ли я до того момента, когда из-за него станут видны стены храма?». Может быть, за мой скептицизм Господь и поставит меня сюда. Мы знаем историю Симеона Богоприимца, который усомнился в том, что от Девы может родиться Спаситель, и был оставлен до того момента, как Спаситель родился от Девы и был принесен в Храм. Что-то подобное произошло и со мной. Так что я оказался в Храме Христа Спасителя и стал свидетелем того, что здесь происходило до настоящего времени и продолжает происходить.

Помните момент, в который Вам сказали, что именно Вы будете ключарем воссозданного Храма Христа Спасителя?

Это было в 1994 году. То есть в сентябре 1994 года появился строительный забор, а 6 октября меня уже назначили ключарем, так что я недолго сомневался и проявлял свой скептицизм.

В то время я был членом Епархиального совета. Состоялось заседание, на котором как раз шел разговор том, что начинается строительство Храма Христа Спасителя и необходимо назначить туда кого-то из московских священников, кто бы мог следить за строительными работами и вообще возглавить процесс воссоздания.

По какой-то причине я не смог присутствовать на этом заседании, вероятно, был занят в Новодевичьем монастыре, и отцы не нашли ничего лучше, как в мое отсутствие предложить мою кандидатуру. Когда я узнал об этом, то очень удивился, но предложение о моем назначении уже было доложено Святейшему Патриарху Алексию II и он его одобрил.

Когда я пришел к Святейшему Патриарху, чтобы просить благословение на это служение и получить указ о назначении, то спросил, почему назначили именно меня, ведь я не специалист, никогда не занимался строительством, к тому же и священник еще молодой, то есть не обладаю большим жизненным и духовным опытом. А Святейший так улыбнулся и говорит: «Храм-то ведь будет еще долго строиться».

Очевидно, он имел в виду, что, пока будет строиться храм, у меня будет время и возможности набраться опыта и, может быть, до великого освящения храма я успею и состариться. Конечно, тогда никто не предполагал, что Храм Христа Спасителя будет построен всего за пять лет.

Вы были иподиаконом Святейшего Патриарха Пимена. Может быть, были какие-то эпизоды, которые особенно остались в памяти?

Не скажу, что были какие-то эпизоды: для меня это был один эпизод, очень поучительный и очень яркий.

Конечно, все вспоминают о том, что богослужения Святейшего Патриарха Пимена отличались высокой духовностью и особенной красотой, наполненной молитвой. Проповеди его были в основном назидательными, пастырскими, посвященными праздникам или евангельским чтениям, отличались краткостью, но очень западали в душу и оставались в сознании людей.

Я не был особо приближенным иподиаконом, но для себя и в теперешнем моем служении взял за образец то, как Патриарх Пимен совершал богослужения: не отвлекаться ни на что, всегда быть сосредоточенным и пребывать в молитвенном состоянии.

В основе церковной жизни лежит традиция, преемственность. В момент рукоположения священнику передается благодать от апостолов, которые были поставлены самим Иисусом Христом, и таким образом все мы, священнослужители, оказываемся их преемниками. Но в своем служении мы следуем еще и каким-то образцам. Я учился у Патриарха Пимена, а он еще у кого-то, а те еще… И в этом тоже выражаются преемственность и традиция Православной Церкви.

Ольга Богданова

Ценный опыт, который в последние десятилетия появился в Русской Православной Церкви, — это практика «сорокоуста» для тех, кто недавно принял благодать священства. О том, как ставленники постигают богослужебные традиции и с какими трудностями сталкиваются, «Журналу Московской Патриархии» () рассказывает ключарь кафедрального соборного г. Москвы .

— Эта традиция сформировалась при . Ранее на приходах рукополагали мало, в основном это происходило в духовных учебных заведениях. Когда же современная церковная жизнь уже получила достаточное развитие, возникла и необходимость, и возможность введения практики для ставленников. Она длилась ровно 40 дней, это был в полном смысле слова сорокоуст.

В разных епархиях практику проходят по-своему. Надо сказать, что в большую часть иерейских хиротоний сейчас совершает сам , потому что считает, что должен лично познакомиться с человеком, на которого будут возложены руки.

Изначально речь шла именно о 40 Литургиях подряд. Но не так давно к богослужебной практике прибавилась еще и практика социального служения. Сначала решили попробовать урезать богослужебную практику до 30 дней, а на оста-вшиеся 10 клирик поступал в распоряжение , руководителя .

Но в итоге оказалось, что этого срока недостаточно, чтобы освоить основные премудрости богослужения. На последнем расширенном заседании я обратился к Его Святейшеству с просьбой вернуть 40-дневные богослужения, и это решение было принято. Считаю, что этот срок — минимальный для того, чтобы практикант почувствовал себя уверенно. Ставленнический сорокоуст проходят и священники, и диаконы. Это не только совершение Божественной литургии, но и другие чинопоследования и требы. Все начинается со служения молебнов, потом вводим молодого священника в совершение таинств Крещения и Венчания.

— Люди, которые приходят крестить своего ребенка или венчаться, не против, чтобы таинство совершал неопытный священник?

Уровень подготовки ставленников, которые сейчас приходят к нам, разный. От очень хорошо подготовленных, которые буквально за три дня все осваивают, хорошо знают служебник и готовы показать свои знания на практике, до тех, кто с трудом ориентируется в своих новых обязанностях.

— Но ведь молодой священник после духовных школ уже должен знать литургику на определенном уровне?

Преподаватель добивался, чтобы мы усвоили порядок богослужения, и то, что он нам привил и объяснил, до сих пор держится в голове. Да, мы мало занимались вопросами истории богослужения. Зато, когда пришли служить, все нам было знакомо и понятно. Сейчас в семинариях главный акцент делается на науке, языках и других предметах. И мы замечаем, что не все семинаристы считают важным уделять достаточное время практической литургике.

Святейший Патриарх Кирилл в последнее время все больше обращает внимание на подготовку молодых священников. Сейчас к этому начали подходить более строго. Ранее, если клирик проходил практику неудовлетворительно, это оставалось только на его совести. Теперь после окончания сорокоуста мы пишем характеристику — насколько, по нашему мнению, человек подготовлен к самостоятельному служению.

— Может ли быть курс продлен по необходимости или, наоборот, сокращен для преуспевающих кандидатов?

— Таких случаев у нас пока еще не было. Хотя в воспитательных целях клирикам приходится и «грозить»: будешь практиковаться, пока не научишься правильно служить.

Даже за 40 дней человека невозможно научить всему. Литургию они могут освоить, совершение треб, таинств, молебнов и прочих служб, а вот, скажем, великопостные службы могут остаться без должного внимания, потому что не все проходят практику в этот период. Или наоборот — те, кто служит у нас во время Великого поста, не так часто служат Литургию.

Мы стараемся объяснить молодому священнику, что волноваться не стоит. Ведь он пришел сюда, чтобы учиться, и поэтому не должен бояться ошибок. Конечно, сложнее, если человек делает одну и ту же ошибку каждый раз на одном и том же месте. Но чаще всего исправляется — в этом и есть личностный рост, совершенствование.

Бывает, что после месяца практики чистый служебник оказывается весь испещрен комментариями, пометками, указаниями. Думаю, в будущем такая книга становится для священника дорогой памятью об этом времени.

— Когда проходит волнение и появляется хотя бы минимальный опыт для молитвы? К пятой, к десятой службе?

Разумеется, нельзя обобщать, потому что иногда приходят уже подготовленные клирики. Мелкие огрехи бывают у всех, практика существует как раз для того, чтобы их убрать.

В духовном смысле, поскольку человек на первых службах часто возбужден и боится ошибиться, говорить о какой-то сугубой молитве трудно. Я сам через это проходил. Со временем приходит и спокойствие, и уравновешенность, и уверенность в своих священнодействиях, и тогда уже начинаешь молиться как должно. Это приходит уже после сорокоуста.

— Кроме волнения, с какими еще психологическими и духовными проблемами сталкиваются молодые священники?

То, что происходит в алтаре, например, во время Херувимской песни, — происходит в динамике, и, конечно, священник должен уже знать все диалоги с диаконом, успеть снять покровцы со священных сосудов и покрыть их воздухом. Как правило, именно на этом практиканты стопорятся, и никто ничего не может вспомнить. К этому моменту надо готовиться.

— Как Вы сами, будучи молодым священником, справлялись с трудностями, о которых сейчас рассказали? Что было самым сложным и насколько Ваша практика отличалась от той, которая есть у молодых священников сейчас?

— Лично я не проходил сорокоуст в том виде, в каком его проходят сейчас. Меня рукоположили в диаконы, когда я еще иподиаконствовал у . Мое служение было в основном на его службах в субботние и воскресные дни, да и то не всегда, поэтому диаконская практика у меня небольшая — всего год. После священнической хиротонии меня назначили в . Когда я туда пришел, у меня тоже не было сорокоуста, но мне помогали старшие священники. Для меня лично это не было какой-то особой проблемой. Мой отец был священником, и я все видел с детства. Пожалуй, трудностью было вникнуть в смысл читаемых молитв. Хотелось успевать не только совершать какие-то необходимые действия, но и молиться от всего сердца, а это не получалось.

— Кто еще, помимо Патриарха Пимена, был для Вас образцом служения?

— Главным примером для меня был мой отец — протоиерей Иоанн Рязанцев. Кроме того, когда я служил в Богоявленском соборе, мне посчастливилось служить вместе со многими достойнейшими священнослужителями. Например, такими, как протопресвитер Виталий Боровой, . Он подавал нам пример: приходил на раннюю Литургию и читал записки, а потом шел служить позднюю Литургию.

— Какие особенности служения Литургии, характерные для этих замечательных пастырей, Вы считаете важным донести до молодых священников?

Настроение священнослужителя всегда передается людям. Если диакон или священник благоговеет перед тем, что он делает, то это благоговение по особому Божиему произволению переходит на людей. И даже не только на молящихся, но и на тех, кто заходит в храм из любопытства.

В Храме Христа Спасителя и клирики, и другие служащие стараются сохранить дух традиционного московского богослужения. Поэтому молодые священники могут получить здесь хорошую практику. Нельзя сказать, что это какой-то очень большой опыт, но хотя бы главному они успевают научиться.