Соотношение реституции , виндикации и кондикции

Е . В . Макарова

Вопрос о соотношении виндикации, реституции и кондикции в теории гражданского права носит дискуссионный характер. В теории встает вопрос не только о конкуренции данных средств защиты прав собственника, но и о разграничении самих институтов виндикации, реституции и кондикции, что предполагает необходимость исследо­вания вопроса о правовой природе каждого из названных явлений. Можно выделить три основных точки зрения по обозначенной про­блематике.

Согласно первой позиции (В. П. Шахматов, З. И. Шкундин, Ф. С. Хейфец) реституция по своей сути является неосновательным обогащением. Представители данной точки зрения полагают, что, так как признание сделки недействительной относит недействительность к моменту ее совершения, то право на полученное по недействитель­ной сделке имущество отсутствует. Отсюда правовым основанием изъятия имущества при признании сделки недействительной, незави­симо от юридической характеристики переданного имущества (инди­видуально-определенные вещи или вещи, определенные родовыми признаками), является неосновательное приобретение или сбережение имущества.

Согласно другой точке зрения (Н. В. Рабинович) реституция мо­жет являться либо разновидностью виндикации, либо разновидностью неосновательного обогащения, в зависимости от того порядка, в кото­ром осуществляется изъятие имущества: на основании виндикацион-ного требования, если вещь индивидуально-определенная, или требо­вания о выдаче неосновательного обогащения в отношении вещей, определенных родовыми признаками. Сходной точки зрения придер­живается Д. О. Тузов, но при этом он различает реституцию владения и компенсационную реституцию. Тузов приходит к выводу, что, вы­деляясь лишь некоторой особенностью субъектного состава, реститу­ция владения по своей правовой природе есть не что иное, как разно­видность виндикации, а компенсационная реституция, также не со­ставляя самостоятельного охранительного притязания, осуществляет­ся посредством кондикционного требования.

Третья позиция основана на невозможности признания сходной правовой природы исследуемых институтов.

К. И. Скловский считает, что реституция обладает присущими только ей чертами: ее взаимный характер, чего не предусматривает ни виндикация, ни кондикция, и наличие в ней черт обязательства; по-сессорный характер реституции, т. е. возврат вещи лицу только в силу факта обладания ею до совершения недействительной сделки незави­симо от законности и добросовестности владения. В отличие от этого виндикация основывается на субъективном праве, требует доказыва­ния права и защищает его.

Следует согласиться с третьей точкой зрения. Данные средства гражданско-правовой защиты отличны по содержанию.

Виндикация – это вещно-правовой способ защиты. Она позволяет собственнику истребовать принадлежащее ему имущество у лица, с которым он не состоял в договорных отношениях и у которого иму­щество находится в незаконном владении.

Реституция относится к обязательственно-правовым способам. Она направлена на восстановление прежнего состояния сторон в не­действительной сделке и предполагает возврат полученного по такой сделке имущества.

Сторона, заявляя требование о реституции, ставит своей целью возвратить то имущество, которое она передала по сделке, одновре­менно осознавая необходимость возврата того имущества, которое она получила. Отличительной чертой виндикации являются нормы об ее ограничении, которые не применимы в рамках реституции, что объясняется встречным характером требований.

Кондикция также является самостоятельным институтом, нормы которого, в силу прямого указания ст. 972 Гражданского кодекса Рес­публики Беларусь, субсидиарно применяются в том числе к требова­ниям о возврате исполненного по недействительной сделке и об истребовании имущества собственником из чужого незаконного вла­дения.

Е. АКСЕНОВА
Екатерина Аксенова, юрист.
Коллизия норм о виндикации и норм о последствиях недействительности сделок до 21.04.2003 представляла серьезную проблему, возникающую в судебной практике в процессе применения соответствующих положений Гражданского кодекса РФ.
Ситуация, которая приводила к коллизии указанных норм, возникала всякий раз, когда лицо, обладающее чужим имуществом, полученным от собственника на ограниченном вещном праве или в силу договора, отчуждало это имущество, несмотря на то что это лицо не было уполномочено законом или договором на осуществление прав распоряжаться имуществом.
И у собственника возникала необходимость защищать свое право собственности...
Одним из специальных вещно-правовых способов защиты, предоставленных собственнику, является истребование имущества из чужого незаконного владения - право на обращение в суд с виндикационным иском. Однако виндикация представляет мало интереса для истца, если добросовестность нового владельца его собственности будет поколеблена.
В то же время очевидно, что сделка по отчуждению спорного имущества ничтожна, никто не может передать другому большего права, чем сам имеет. И у собственника имеется такое общее право защиты, как обращение с иском о применении последствий недействительности ничтожной сделки. Удовлетворение такого иска приводило к изъятию имущества у добросовестного приобретателя, так как ГК РФ по общему правилу не ставит применение последствий недействительности сделок в форме реституции в зависимость от добросовестности сторон, совершивших сделку.
Налицо коллизия норм: при использовании одного способа защиты права в выигрышном, защищенном положении оказывается добросовестный приобретатель, а при другом способе - собственник. Для устранения коллизии придется "предпочесть" одного из них.
Данная проблема существует на протяжении всего становления и развития права. Римляне считали виндикацию возможной, не принимая во внимание добросовестность приобретателя. Правовые системы старогерманского корня, напротив, предоставляли добросовестному приобретателю право бесповоротной собственности, провозглашая принцип "Hand muss Hand wahren". У обоих принципов есть свои "но". Римское правило создает неуверенность оборота: покупатель никогда не сможет быть уверенным в том, что какое-нибудь лицо не докажет свое право на вещь и не отберет ее. Германское же такую уверенность дает, но противоречит справедливости: почему добросовестного приобретателя предпочитают собственнику, который также является добросовестным и притом более ранним? Аргументы "за" и "против" одного или другого принципа были всегда и будут. Однако ситуация требует разрешения. Правильным представляется действовать по принципу наименьшего зла. Мировая практика разрешения споров, связанных с защитой собственности, давно исходит из принципа защиты интересов добросовестного приобретателя, ставя главной задачей максимальное обеспечение стабильности гражданского оборота.
Российское законодательство не является исключением. ГК РФ включает в себя нормы, отражающие принцип "Hand muss Hand wahren", - принцип добросовестного обмена. Но с предоставлением ГК РФ такого способа защиты своих прав, как применение последствий недействительности ничтожной сделки, существовала возможность обойти этот принцип. И эта возможность порождала споры о справедливости предпочтения собственника приобретателю или наоборот.
Одной из попыток устранения "конкуренции" норм стало Постановление Пленума ВАС от 25.02.1998 N 8 "О некоторых вопросах практики разрешения споров, связанных с защитой права собственности и других вещных прав", которое предложило разрешать эту проблему следующим образом: "Если по возмездному договору имущество приобретено у лица, которое не имело права его отчуждать, собственник вправе обратиться с иском об истребовании имущества из незаконного владения лица, приобретшего это имущество. Если в такой ситуации собственником заявлен иск о признании недействительной сделки купли-продажи и возврате имущества, переданного покупателю, и при разрешении данного спора будет установлено, что покупатель отвечает требованиям, предъявляемым к добросовестному приобретателю, в удовлетворении исковых требований о возврате имущества должно быть отказано".
Данное разъяснение не решило полностью имеющуюся проблему. Непонятным оставался вопрос о природе и соотношении предъявляемых требований в иске о признании недействительной сделки купли-продажи и возврате имущества, переданного покупателю.
Едва ли под требованием о возврате имущества, переданного покупателю, можно понимать требование о применении последствий недействительности сделки, так как требовать вернуть себе имущество в порядке реституции собственник вряд ли имеет право, не являясь стороной в этой сделке. А суть правового механизма реституции состоит в том, что возврат вещи производится только другой стороне той же сделки, и никому иному.
Но даже если требование о возврате имущества принять за требование о применении реституции, остается непонятным, почему его связывают с добросовестностью приобретателя, тогда как ГК РФ не ставит их в зависимость.
Если же мы имеем одно требование о виндикации, в удовлетворении которого, в силу добросовестности приобретателя, отказано, то в неудовлетворении второго требования о признании сделки недействительной причин нет. Но если его удовлетворить, признать сделку ничтожной и применить последствия, несмотря на добросовестность приобретателя, все опять вернется на круги своя.
Таким образом, российское право до недавнего времени находилось по этому вопросу в чрезвычайно неопределенном положении. Практика разрешения данных споров в арбитражных судах и судах общей юрисдикции оставалась диаметрально противоположной. Арбитражные суды формировали свою практику на основе Постановления Пленума ВАС от 25.02.1998 N 8 "О некоторых вопросах практики разрешения споров, связанных с защитой права собственности и других вещных прав". Суды общей юрисдикции при разрешении таких исков признавали ничтожную сделку недействительной, в порядке реституции имущество возвращалось лицу, проводившему отчуждение имущества, как стороне в сделке, а затем собственник был вправе истребовать свое имущество у этого лица.
Так, если в деле, подсудном арбитражному суду, защищался добросовестный приобретатель, в суде общей юрисдикции реституция не ставилась в зависимость от добросовестности приобретателя.
Разрешение имеющейся юридической коллизии было необходимо, и вот оно найдено: 21.04.2003 было принято Постановление Конституционного Суда РФ N 6-П "По делу о проверке конституционности положений п. п. 1 и 2 ст. 167 ГК РФ в связи с жалобами граждан О.М. Мариничевой, А.В. Немировской, З.А. Скляновой, Р.М. Скляновой и В.М. Ширяева". Коллизия была разрешена в пользу обеспечения стабильности гражданского оборота, прав и законных интересов всех его участников, прежде всего добросовестных приобретателей. КС РФ постановил следующее: "Когда по возмездному договору имущество приобретено у лица, которое не имело права его отчуждать, собственник вправе обратиться в суд в порядке ст. 302 ГК РФ с иском об истребовании имущества из незаконного владения лица, приобретшего это имущество... Если же в такой ситуации собственником заявлен иск о признании сделки... недействительной и о применении последствий ее недействительности в форме возврата переданного покупателю имущества и при разрешении данного спора судом будет установлено, что покупатель является добросовестным приобретателем, в удовлетворении исковых требований в порядке ст. 167 ГК РФ должно быть отказано.
В соответствии с п. 1 ст. 166 ГК РФ сделка недействительна по основаниям, установленным данным Кодексом, в силу признания ее таковой судом (оспоримая сделка) либо независимо от такого признания (ничтожная сделка); согласно ст. 167 ГК РФ она считается недействительной с момента совершения и не порождает тех юридических последствий, ради которых заключалась, в том числе перехода титула собственника к приобретателю; при этом по общему правилу применение последствий недействительности сделки в форме двусторонней реституции не ставится в зависимость от добросовестности сторон.
Вместе с тем из ст. 168 ГК РФ, согласно которой сделка, не соответствующая требованиям закона, ничтожна, если закон не устанавливает, что такая сделка оспорима, или не предусматривает иных последствий нарушения, следует, что на сделку, совершенную с нарушением закона, не распространяются общие положения о последствиях недействительности сделки, если сам закон предусматривает "иные последствия" такого нарушения.
Поскольку добросовестное приобретение в смысле ст. 302 ГК РФ возможно только тогда, когда имущество приобретается не непосредственно у собственника, а у лица, которое не имело права отчуждать это имущество, последствием сделки, совершенной с таким нарушением, является не двусторонняя реституция, а возврат имущества из незаконного владения (виндикация).
Следовательно, права лица, считающего себя собственником имущества, не подлежат защите путем удовлетворения иска к добросовестному приобретателю с использованием правового механизма, установленного п. п. 1 и 2 ст. 167 ГК РФ. Такая защита возможна лишь путем удовлетворения виндикационного иска, если для этого имеются те предусмотренные ст. 302 ГК РФ основания, которые дают право истребовать имущество и у добросовестного приобретателя (безвозмездность приобретения имущества добросовестным приобретателем, выбытие имущества из владения собственника помимо его воли и др.).
Конституционный Суд РФ признал не противоречащими Конституции РФ содержащиеся в п. п. 1 и 2 ст. 167 ГК РФ общие положения о последствиях недействительности сделки в части, касающейся обязанности каждой из сторон возвратить другой все полученное по сделке, поскольку данные положения - по их конституционно-правовому смыслу в нормативном единстве со ст. 302 ГК РФ - не могут распространяться на добросовестного приобретателя, если это непосредственно не оговорено законом".
ССЫЛКИ НА ПРАВОВЫЕ АКТЫ

"ГРАЖДАНСКИЙ КОДЕКС РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ (ЧАСТЬ ПЕРВАЯ)" от 30.11.1994 N 51-ФЗ
(принят ГД ФС РФ 21.10.1994)
ПОСТАНОВЛЕНИЕ Конституционного Суда РФ от 21.04.2003 N 6-П
"ПО ДЕЛУ О ПРОВЕРКЕ КОНСТИТУЦИОННОСТИ ПОЛОЖЕНИЙ ПУНКТОВ 1 И 2 СТАТЬИ 167 ГРАЖДАНСКОГО КОДЕКСА РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ В СВЯЗИ С ЖАЛОБАМИ ГРАЖДАН О.М. МАРИНИЧЕВОЙ, А.В. НЕМИРОВСКОЙ, З.А. СКЛЯНОВОЙ, Р.М. СКЛЯНОВОЙ И В.М. ШИРЯЕВА"
ПОСТАНОВЛЕНИЕ Пленума ВАС РФ от 25.02.1998 N 8
"О НЕКОТОРЫХ ВОПРОСАХ ПРАКТИКИ РАЗРЕШЕНИЯ СПОРОВ, СВЯЗАННЫХ С ЗАЩИТОЙ ПРАВА СОБСТВЕННОСТИ И ДРУГИХ ВЕЩНЫХ ПРАВ"
Коллегия, N 4, 2003

Что такое виндикация в гражданском праве?

Виндикация в гражданском праве — способ защиты права собственности, при котором надлежащий собственник может истребовать свое имущество из чужого незаконного владения. В настоящей статье мы рассмотрим основные особенности виндикационных исков с учетом не только теории, но и сложившейся судебной практики.

Виндикация в ГК РФ и римском праве

Виндикационный иск выступает одной из разновидностей исков, сформировавшихся еще в римском праве. Его предназначение — защитить право собственности. Требования в его рамках направлены на возврат имущества надлежащего собственника из чужого незаконного владения.

Римское право допускало истребование такого имущества как у недобросовестного владельца (например, который завладел им посредством хищения), так и у добросовестного (например, который купил имущество, полагая, что совершает сделку с его законным собственником).

Аналогичная норма закреплена и в Гражданском кодексе РФ (ст. 302). Так, собственник может истребовать у добросовестного владельца имущество:

• если оно было приобретено последним за плату, а до этого выбыло из владения законного собственника вопреки его воле (например, было похищено или утеряно);
• если оно перешло к добросовестному приобретателю безвозмездно.

ВАЖНО! Приобретатель не признается приобретшим имущество на безвозмездной основе, если 2-я сторона сделки не получила полную плату за отчуждение спорного имущества к моменту, когда приобретателю стало (или должно было стать) известно о противозаконности отчуждения (абз. 2 п. 37 постановления Пленума ВС РФ, ВАС РФ от 29.04.2010 № 10/22, далее — ППВС № 10/22).

Кто является субъектом права на виндикацию и что входит в предмет доказывания по виндикационному иску

Как указывалось выше, правом подачи названного иска обладает собственник спорного имущества (ст. 301 ГК РФ) либо иной его титульный владелец (ст. 305 ГК РФ).

Субъект, направляющий в судебный орган такой иск, должен доказать свои права на спорный объект (п. 36 ППВС № 10/22).

С 01.01.2017 для удостоверения права собственности на объект недвижимого имущества должна быть представлена выписка из Единого госреестра недвижимости (п. 1 ст. 28 закона «О госрегистрации недвижимости» от 13.07.2015 № 218-ФЗ), кроме случаев, регламентированных законом (см. ст. 69 закона № 281-ФЗ).

Право собственности на движимое имущество может быть подтверждено любым способом, регламентированным законом (например, представлением договора купли-продажи, по которому нынешний законный собственник приобрел имущество у предыдущего, и т. д.).

В предмет доказывания по такому иску включена следующая совокупность фактов:

• Существование у истца вещного права (титула) на спорное имущество, наделенное индивидуально-определенными характеристиками. Надо учесть, что если будет выяснено, что право истца возникло на основании ничтожной сделки (при отсутствии прочих оснований для возникновения права), то судебный орган откажет в удовлетворении виндикационных требований (п. 40 ППВС № 10/22).
• Факт владения ответчиком данным имуществом без надлежащего юридического основания. В т. ч. между сторонами не должно быть договорных отношений в связи с отчуждением спорного имущества, или отношений, связанных с последствиями квалификации сделки как недействительной.

Итогом отсутствия или недоказанности одного из названных фактов станет отказ в удовлетворении иска (см. решение АС Самарской обл. от 18.06.2015 по делу № А55-2001/2015).

Кому принадлежит право на виндикацию акций

Акция является эмиссионной именной ценной бумагой (абз. 5 ст. 2 закона «О рынке ценных бумаг» от 22.04.1996 № 39-ФЗ). Именные ценные бумаги по общему правилу могут быть выпущены только в бездокументарной форме (п. 1 ст. 16 закона № 39-ФЗ) и отнесены законом к объектам вещных прав (ст. 128 ГК РФ).

В случае противозаконного перевода ценных бумаг со счета правообладателя последний может требовать виндикации, которая может выражаться в виде (ст. 149.3 ГК РФ):

• возврата аналогичного количества ценных бумаг от субъекта, на счет которого было осуществлено зачисление акций;
• передачи ценных бумаг, в которые была произведена конвертация незаконно списанных со счета акций;
• компенсации расходов на приобретение аналогичных акций или всех необходимых для этого расходов от лица, ответственного за понесение правообладателем акций данных расходов в ситуации, когда такие ценные бумаги можно купить на торгах.

Какие вещи подлежат виндикации, а какие не могут быть истребованы в виндикации

Для того чтобы имущество могло быть истребовано по виндикационному иску, в отношении него должна быть установлена следующая совокупность факторов:

• Такое имущество обладает индивидуально-определенными признаками, а если имущество имеет родовые признаки, оно должно быть индивидуализировано (например, постановление 11-го ААС от 11.06.2015 по делу № А55-14433/2014).
• Имущество находится физически во владении у другого лица (п. 32 ППВС № 10/22);
• Истец доказал свое право собственности на спорный объект с помощью регламентированных законом способов (см. п. 36 ППВС № 10/22).
• Истец доказал, что такая вещь выбыла из его владения против его воли, в ситуации, когда спорное имущество было на возмездной основе приобретено добросовестным приобретателем. Если же сделка между недобросовестным отчуждателем и добросовестным приобретателем была безвозмездной, законный собственник может представить виндикационный иск в любом случае.
• Между собственником вещи и ее приобретателем отсутствуют договорные отношения (в т. ч. признанные недействительными).

В принципе не могут быть истребованы в рамках рассматриваемого вида исков деньги и ценные бумаги на предъявителя (п. 3 ст. 302 ГК РФ).

Чем отличаются виндикация и реституция (соотношение виндикации и реституции)

Виндикативный иск и иск о реституции имеют разную юридическую природу и субъектный состав:

• Виндикация — это истребование имущества из чужого незаконного владения и форма защиты права собственности. Если имущество приобреталось не конкретно у его собственника, а у субъекта, у которого не было правомочий на его отчуждение, то речь идет о виндикации. В этом случае законный собственник может представить в суд иск об истребовании имущества у нынешнего владельца (см. постановление КС РФ от 21.04.2003 № 6-П).
• Реституция — это восстановление положения сторон, которое существовало до момента заключения ими недействительной сделки, и одно из последствий недействительности сделки (п. 2 ст. 167 ГК РФ). Если сторона требует возврата имущества в связи с тем, что сделка была признана недействительной, иск будет включать требования о реституции. Квалифицирующим признаком будет наличие между сторонами договорных отношений, в т. ч. и недействительных (см. п. 34 ППВС № 10/22, постановление АС Восточно-Сибирского округа от 17.02.2015 по делу № А33-23626/2013).

Юридическая природа таких способов защиты прав, как признание сделки недействительной и виндикация, исключает их одновременное использование (например, решение Октябрьского райсуда г. Саранска Респ. Мордовия от 29.09.2015 по делу № 2-3099/2015).

Также если сторона спорной сделки требует применить последствия ее недействительности, то положения п. 1 ст. 302 ГК РФ одновременно с этим использованы быть не могут (информационное письмо президиума ВАС РФ от 13.11.2008 № 126).

Итак, виндикация — истребование имущества (как движимого, так и недвижимого) из чужого незаконного владения. Субъектом, правомочным на представление исков с подобными требованиями, выступает его собственник или иной титульный владелец.

Коллеги, нужны Ваши мнения по следующей ситуации.
Земельный участок передан Отцу в 1988 году (право не указано. Считаем, что на праве собственности в соответствии с земельным законодательством) сельскими властями для строительства жилого дома. В 2005 году Отец умирает, оставляя в наследство земельный участок и незавершенный строительством жилой дом Жене и Дочери. Открывается наследство, заводится наследственное дело, Жена отказывается в пользу Дочери от части наследства. Дочь принимает наследство. Получается, что у Дочери ½ доли в праве на земельный участок и незавершенку и у Жены тоже ½ доли в праве, как совместно нажитое имущество супругов. Жена и Дочь начинают собирать документы на недвижимость.
В апреле 2008 году Жена и Дочь узнают, что по заочному (!) решению районного суда от 2007 года за человеком по фамилии С. признано право собственности на земельный участок и незавершенный дом. В суде С. указал, что Отец еще в 2001 году продал ему недвижимое имущество по предварительному договору, что не является действительностью.
Жена и Дочь падают заявление на обжалование заочного решения и его отменяют.
Но оказалось, что С. уже продал недвижимость человеку по фамилии Л., который в свою очередь достроил дом и зарегистрировал все права на землю и жилой дом.
Жена и Дочь подают иск к Л. об истребовании имущества из чужого незаконного владения, указывая, 1) что в силу семейного и наследственного законодательства они являются собственниками земли и дома, 2) что имущество выбыло помимо их воли (на основании заочного решения), 3) что основания для регистрации права собственности у незаконного продавца (С.) отсутствуют (отменено заочное решение), 4) что Л. – добросовестный приобретатель, который не знал о такой подставе со стороны С., и просят вернуть имущество, прекратить права собственности за Л. и признать права собственности за ними.
Суд рассматривает дело и отказывает в удовлетворении (решение вынесено два дня назад, что там будет указано, я не знаю). В кулуарах судья пояснил, что надо было обращаться с иском о признании договора купли-продажи между С. и Л. недействительным, и всё было бы в пользу Жены и Дочери.
Решение районного суда конечно же будет обжаловано.
Одновременно подан иск о признании сделки недействительной и признании права собственности за Женой и Дочерью.
Уже сломал голову, стараясь найти ответ на вопрос, почему судья отказал в удовлетворении иска, ведь это классическая виндикация. Постановления Конституционного и Верховного Судов говорят о том, что при таких обстоятельствах необходимо обращаться только с виндикационным иском, а не признавать сделку недействительной.
Коллеги, какие мнения по данной ситуации?

В российской доктрине господствует утвердившееся еще в советский период представление о реституции как о самостоятельном гражданско-правовом способе защиты. Как следствие, в работах советских и постсоветских цивилистов вопрос о соотношении реституции и иска об истребовании вещи из незаконного владения решается, в основном, через их разграничение.
Так, одно из главных отличий реституции от истребования имущества из незаконного владения в порядке ст. 301 ГК видят в особой правовой природе и условиях ее применения: обязанность стороны недействительной сделки существует в рамках обязательственного правоотношения, виндикационный же иск направлен на защиту вещных отношений, является вещным иском. «Если дело касается сделки совершенной самим собственником, то его отношения с контрагентом носят договорный характер, что предопределяет возможные способы защиты его прав», - пишет Е.А. Суханов.
Однако эти, на первый взгляд, верные рассуждения не отражают действительное положение вещей. Прежде всего, неточно утверждение, что любой недействительной сделке предшествуют какие-либо обязательственные отношения: только оспоримая сделка порождает регулятивное правоотношение (то или иное обязательство), но и оно после вынесения судебного решения о признании ее недействительной прекращается с обратной силой (п.1 ст. 166, п.1. ст. 167 ГК РФ). Таким образом, стороны недействительной сделки (ничтожной независимо от судебного решения, а оспоримой - после вынесения соответствующего решения судом) не могут состоять в каком-либо обязательственном правоотношении, тем более имеющем договорный характер. Иначе говоря, сама недействительная сделка никаких правоотношений породить не может, так как не является юридическим фактом. Обязательственные правоотношения охранительного характера могут возникать лишь в связи с совершением стороной или сторонами действий по исполнению недействительной сделки.
Деление способов защиты (исков) на вещные и личные проводилось в римском праве и проводится современной наукой гражданского права исключительно по объекту защиты (вещное или обязательственное право). Применение любого из этих средств защиты осуществляется управомоченным лицом в рамках охранительного правоотношения, носящего характер личной связи. В качестве управомоченного на применение реституции выступает сторона недействительной сделки, совершившая действия по ее исполнению, соответственно, должником признается сторона, получившая то или иное имущественное благо (вещь, денежные средства, результат работы или услугу).
Если признание обязательственного характера реституции вызывает в современной научной литературе все меньше возражений (этому, в частности, способствует формулировка нормы ст. 167, предусматривающая обязанность стороны недействительной сделки вернуть все полученное), то в отношении виндикации консервативные начала по-прежнему сильны. Между тем, позиция авторов, связывающих обязательственный характер реституционного правоотношения с наличием у стороны недействительной сделки обязанности вернуть полученное предоставление, но отказывающихся признать аналогичную природу виндикационного правоотношения, отличается непоследовательностью. Указание в ст. 301 ГК на право собственника истребовать имущество из чужого незаконного владения подразумевает наличие соответствующей этому праву обязанности незаконного владельца вернуть чужую вещь. И в том и в другом случае правоотношения являются охранительными по правовой природе, имеют одинаковое содержание (право одной стороны требовать возврата вещи и соответствующая этому праву обязанность другой стороны совершить действия по её возврату).
Производность виндикации от права собственности, рассматриваемая некоторыми авторами в качестве специфической особенности данного средства защиты, означает зависимость данного требования от существования вещного права у истца. Следует также отметить, что представление о виндикации как о притязании личного характера было присуще римской юриспруденции и российской цивилистики досоветского периода, а в настоящее время разделяется представителями европейской цивилистической доктрины.
В качестве еще одного критерия, позволяющего разграничить реституцию и виндикацию, называют ограничение сферы последней. Так, по мнению С. В. Моргунова, применение иска об истребовании имущества из незаконного владения для возврата собственнику вещи, переданной им по недействительной сделке в настоящее время невозможно в связи с эволюцией института виндикации.
Правила, регламентирующие истребование вещи из незаконного владения, действительно претерпели изменения со времен римского права в сторону ограничения права собственника на восстановление владения. Но ограничение это выражается не в возможности возврата вещи только от неуправомоченного отчуждателя, как полагает СВ. Моргунов, а в запрете виндикации от добросовестного приобретателя при наличии ряда условий (возмездность приобретения, выбытие вещи из владения собственника по его воле). Иначе говоря, содержание виндикации как вещно-правового способа защиты и сфера его применения остались неизменными: собственник вправе истребовать свое имущество из чужого незаконного владения (ср. ст. 301 ГК РФ; ст. 157 ГК РСФСР 1964 г.; ст. 609 ч. 1 т. X Свода законов Российской Империи; § 861 ГГУ). Очевидно, что возникновение виндикационного притязания никак не связано со способом выбытия вещи из владения собственника, и может быть реализовано как в случае отчуждения имущества лицом, у которого оно оказалось по воле собственника, так и в случае его кражи или утраты вещи в результате действия сил природы.
В связи с этим не соответствует буквальному толкованию закона утверждение, что виндикационный иск не может быть предъявлен, когда имущество выбыло из владения собственника по его воле. По критерию «воли» предлагают разграничивать виндикацию и реституцию судебные органы: в случае, когда имущество выбыло из владения собственника помимо его воли, следует предъявлять иск на основании ст. 301 ГК; если же владение вещью утрачено в результате недействительной сделки, необходимо заявлять требование по ст. 167 ГК. Однако, как уже отмечалось, в действующем законодательстве отсутствует ограничение виндикации в зависимости от способа выбытия вещи из владения собственника. В соответствии со ст. 302 удовлетворение иска об истребовании имущества из чужого незаконного владения обусловлено наличием ряда условий (совокупности юридических фактов) и добровольная утрата владения вещью - лишь одно из них.
Ещё один распространенный критерий для разграничения виндикации и реституции владения - основание требования о восстановлении владения и предмет доказывания. Если в виндикационном процессе истец должен доказать наличие права собственности или иного правового основания владения на момент рассмотрения спора судом, то для восстановления владения стороны недействительной сделки достаточно доказать, что сделка является недействительной. Аналогичная позиция нашла отражение в обзоре судебно-арбитражной практики по спорам об истребовании имущества из чужого незаконного владения. В частности, рассматривая жалобу истца-арендодателя, суд кассационной инстанции отметил, что «по смыслу пункта 2 статьи 167 ГК РФ для возврата полученною по недействительной сделке не подлежат исследованию основания возникновения прав сторон на переданное по сделке имущество. Стороны должны доказать только факт передачи имущества во исполнение недействительной сделки. Факт передачи маслобойного оборудования ответчику во исполнение ничтожной сделки аренды истцом доказан, поэтому его требования подлежат удовлетворению».
При таком подходе реституция владения предстает не как средство петиторной защиты, а как средство защиты владения, применение которого не зависит от наличия правового основания на предоставленную по недействительной сделке вещь. «Поэтому существующая сегодня конструкция двусторонней реституции скорее может рассматриваться как это делает Д.О. Тузов», - пишет СВ. Моргунов.
Несмотря на то, что ст. 167 ГК формально не связывает возможность заявления требования о возврате вещи, переданной во исполнение недействительной сделки, с наличием у истца какого-либо права на нее, это не означает, что вопрос о правах не должен исследоваться судом в реституционном процессе. Нет оснований утверждать, что суд обязан присудить ответчика к возврату предмета спора истцу без исследования вопроса об управомоченности его на владение в отсутствие законодательных правил о защите владения (исключением является случаи защиты добросовестного давностного владения, предусмотренные ст. 234 ГК). Но даже если же рассматривать этот вопрос de lege ferenda, с учетом предполагаемого введения в гражданское законодательство правил о владении и его защите, неизбежно возникает новая проблема - проблема разграничения реституции и владельческих исков, которая пока не получила решения ни в Концепции развития гражданского законодательства, ни в научной литературе.
Сложившееся в отечественном гражданском праве представление о реституции как об особом, самостоятельном способе защиты, не позволяет решить многие вопросы, возникающие в связи с исполнением недействительной сделки (о судьбе плодов и доходов, полученных за время неосновательного пользования, ответственности за несохранность вещи и др.), так как в ст. 167 и других статьях Гражданского кодекса, посвященных недействительности сделок, соответствующие правила отсутствуют. Кроме того, игнорирование тождества правовой природы и функционально-целевой направленности реституционного и виндикационного притязаний «создает благодатную почву для разнообразных коллизий, практический вред которых очевиден»". В частности, придание реституции характера самостоятельного защитного механизма уже негативно сказалось на третьих лицах - добросовестных приобретателях. Будучи защищенной от виндикационного притязания бывшего собственника (при наличии условий, перечисленных в ст. 302 ГК), эта категория незаконных владельцев оказалась перед реальной угрозой утраты имущества по иску собственника о применении недействительности сделки, поскольку ст. 167 ГК не ставит возможность возврата вещи в зависимость от добросовестности участников сделки.
Практика положительных решений по искам собственников к приобретателям о применении последствий недействительности сделок, совершенных неуправомоченными отчуждателями, в перспективе угрожала стабильности гражданского оборота (прежде всего, оборота недвижимости) и потому не могла не вызвать реакцию высших судебных органов.
Сначала Высший Арбитражный Суд РФ указал на необходимость учета добросовестности приобретателя в случае недействительности отчуждательной сделки, «если по возмездному договору имущество приобретено у лица, которое не имело права его отчуждать, собственник вправе обратиться с иском об истребовании имущества из незаконного владения лица, приобретшего это имущество. Если в такой ситуации собственником заявлен иск о признании недействительной сделки купли-продажи и возврате имущества, переданного покупателю, и при разрешении данного спора будет установлено, что покупатель отвечает требованиям, предъявляемым к добросовестному приобретателю (статья 302 ГК РФ), в удовлетворении исковых требований о возврате имущества должно быть отказано».
Впоследствии эта позиция была поддержана Конституционным Судом в постановлении от 21 апреля 2003 г.: «...права лица, считающего себя собственником имущества, не подлежат защите путем удовлетворения иска к добросовестному приобретателю с использованием правового механизма, установленного пунктами 1 и 2 статьи 167 ГК Российской Федерации. Такая защита возможна лишь путем удовлетворения виндикационного иска, если для этого имеются те предусмотренные статьей 302 ГК Российской Федерации основания, которые дают право истребовать имущество и у добросовестного приобретателя (безвозмездность приобретения имущества добросовестным приобретателем, выбытие имущества из владения собственника помимо его воли и др.)».
Таким образом, Конституционный Суд не только указал на необходимость учета добросовестности приобретателя в случае предъявления собственником требований о возврате имущества, но также пришел к выводу о невозможности применения реституции для истребования вещи у лица, владение которого основано на отчуждательной сделке, заключенной с неуправомоченным лицом. Несмотря на в целом положительную оценку данного решения как соответствующего потребностям современной правоприменительной практики, позиция Конституционного Суда в части обоснования сделанных в упомянутом постановлении выводов встретила критику в научной литературе". Так, помимо указания на неубедительность ссылок на конституционные положения в отношении прав добросовестных приобретателей, обращено внимание на слабость гражданско-правовой части аргументации. Прежде всего, это отраженное в постановлении представление о виндикации как «об иных последствиях недействительности сделки», о которых говорится в ст. 168 ГК. Между тем данная статья устанавливает не последствия недействительности, о которых идет речь в ст. 167, а нарушения требований закона при совершении сделки; по общему правилу такая сделка является ничтожной, но возможны и другие последствия (например, оспоримость). «Поэтому, для того, чтобы обосновать защиту добросовестного приобретателя путем применения норм об ограничении виндикации (ст. 302 ГК), следовало бы сослаться не на ст. 168, а скорее на п. 2 ст. 167 ГК, предусматривающий двустороннюю реституцию, но допускающий установление законом и «иных последствий недействительности сделки». Ошибочность ссылки на ст. 168 ГК при обосновании Конституционного Суда своей позиции в постановлении № 6-П также отмечает A.M. Ширвиндт.
Позиция о неприменимости механизма реституции для защиты интересов собственника, не являющегося стороной недействительной сделки, в отсутствие какого-либо обоснования носит декларативный характер. Между тем, учитывая наличие в российском законодательстве правил п. 2 ст. 167 и ст. 166 и сложившейся практики их толкования, такое обоснование является необходимым". Поэтому вполне закономерно, что в появившихся после принятия указанного постановления публикациях позиция Конституционного Суда воспринимается как несоответствующая закону. «Недостатком подхода, полученного при буквальном толковании постановления, является в первую очередь его очевидное несоответствие закону: гражданскому законодательству неизвестны случаи, когда применение двусторонней реституции блокируется добросовестностью сторон», - пишет A.M. Ширвиндт.
Представляется, что слабость проработки мотивировочной части постановления Конституционного Суда во многом способствовала неоднозначному пониманию выраженной в нем позиции о соотношении реституции и виндикации арбитражными судами. Так, по одному из дел суд апелляционной инстанции отменил решение нижестоящего суда об удовлетворении иска собственника - стороны сделки купли-продажи здания о применении последствий ничтожности сделки, сославшись на факт добросовестности ответчика и мнение Конституционного Суда о необходимости применения правил ст. 167 в нормативном единстве со ст. 302 ГК. Однако Высший Арбитражный Суд решил иначе: при рассмотрении требования о применении последствий недействительности сделки, заявленного стороной этой сделки, правила пункта 1 статьи 302 ГК РФ не применяются. В тех же случаях, когда сделка, направленная на отчуждение имущества, не соответствует требованиям закона только в том, что совершена лицом, не имевшим права отчуждать это имущество и не являющимся его собственником, правила пункта 2 статьи 167 ГК РФ не применяются. В этом случае права лица, считающего себя собственником спорного имущества, подлежат защите путем заявления виндикационного иска.
Таким образом, позиция Конституционного Суда о соотношении виндикации и реституции при истребовании имущества от третьего лица - участника недействительной сделки получила дальнейшее развитие в правоприменительной практике и в настоящее время может быть представлена в виде следующих положений. Добросовестность приобретателя не имеет правового значения при рассмотрении реституционных требований сторон недействительной сделки, но должна учитываться в случае, когда единственным пороком сделки является отсутствие у отчуждателя права распоряжения чужой вещью.
Представляется, что выраженное в этих тезисах мнение о недопустимости конкуренции реституции и виндикации является верным по существу, однако с его обоснованием согласиться нельзя. Дело в том, что характер дефекта сделки не может служить критерием разграничения виндикации и реституции: неуправомоченность отчуждателя, распорядившегося чужим имуществом, вопреки распространенному мнению, не является основанием недействительности обязательственного договора купли-продажи. Отчуждательная сделка порождает обязанности продавца передать вещь в собственность покупателя и покупателя -уплатить покупную цену, но не имеет вещного эффекта, который закон связывает с передачей (традицией) движимых вещей. Таким образом, отсутствие у отчуждателя права распоряжения чужой вещью влияет на действительность не обязательственного договора отчуждения, а распорядительной сделки. Соответственно, у собственника возникает право требовать возврата вещи от приобретателя в порядке ст. 301 ГК, а последний вправе применить санкции к продавцу за эвикцию вещи (ст. 461, 462).
Вопрос о правовой природе реституционного притязания не получил разрешения и в Концепции развития гражданского законодательства. Констатируя наличие такого явления, как конкуренция требований о применении последствий недействительности сделки и об истребовании имущества из чужого незаконного владения и порожденную этим явлением проблему нарушения прав добросовестных приобретателей, de facto разработчики Концепции уходят от ответа на вопрос о соотношении данных средств защиты, ссылаясь на конституционно-правовой смысл норм ст. 167 и 302 ГК и постановление Конституционного Суда № 6-П.
Между тем вопрос о соотношении рассматриваемых правовых средств имеет вполне очевидный ответ, если принять во внимание тождество правовой природы виндикации и реституции владения (меры защиты восстановительного характера, реализуемые в охранительных правоотношениях), а также отсутствие признаков, которые бы свидетельствовали о самостоятельности реституции как гражданско-правового способа защиты. Признание виндикационной природы требования стороны недействительной сделки - собственника или иного законного владельца - о возврате другой стороной индивидуально-определенной вещи позволило бы решить многие проблемы, имеющие место в современной судебной практике, в том числе, проблему защиты добросовестного приобретателя без обращения к нормам Конституции, где права данной категории лиц никак не определены. В связи с этим следует поддержать высказанное в литературе предложение о внесении изменений в п. 2 ст. 167 ГК: для регулирования имущественных сторон недействительной сделки включить в него отсылки к правилам гл. 20 и 60 ГК.
Ещё одним обязательственно-правовым средством защиты вещных прав в современной доктрине считается требование о возмещении вреда (деликтный иск). При этом, как правило, делается существенное уточнение: в отличие от вещно-правовых способов возмещение вреда компенсирует имущественные потери собственника или обладателя иного вещного права, возникшие в случае уничтожения, порчи объекта соответствующего права. Из этого утверждения следует вывод, что в случае гибели вещи и прекращения права собственности осуществляется защита не субъективного права, которое прекратилось с гибелью вещи, а законного интереса бывшего обладателя вещного права в восстановлении его имущественной сферы. Поскольку восстановление нарушенного права собственности невозможно, охранительное воздействие права выражается в виде компенсации имущественных потерь бывшего собственника.
С другой стороны, возможно причинение вреда имуществу, выражающееся в его повреждении, уменьшении количества, но не приводящее к окончательному исчезновению или гибели объекта вещного права. В подобных случаях возмещение вреда не исключает вещно-правовую защиту, но дополняет ее. Иными словами, деликтное требование помимо своей основной, компенсационной функции выполняет и восстановительную функцию в отношении вещных прав, если объект (вещь) еще существует в натуре. Таким образом, возмещение вреда можно рассматривать в качестве способа защиты субъективного вещного права, но при условии, что вред возмещается для устранения произошедших в результате посягательства качественных и (или) количественных изменений вещи. В таком случае возмещение вреда в силу тесной взаимосвязи между объектом вещного права и самим правом приводит к его восстановлению.
По мнению большинства отечественных цивилистов, нормы другого гражданско-правового института - обязательств из неосновательного обогащения - также служат защите вещных прав. При этом специфику данного института видят в его универсальном, родовом характере, так как нормы о неосновательном обогащении позволяют обеспечить защиту имущественных интересов участников гражданско-правовых отношений, когда невозможно применение других средств защиты (виндикации, требования о возмещении вреда и др.). А.Л. Маковский, анализируя нормы действующего Гражданского кодекса о неосновательном обогащении, приходит к выводу, что кондикционное обязательство нельзя отграничить от других гражданских правоотношений, что оно универсально для всех случаев, когда одно лицо приобретает (сберегает) имущество за счет другого без правового основания.
Исходя из этого, многие авторы рассматривают требование о возврате неосновательного обогащения в качестве общего способа защиты, который может применяться только, если отсутствуют условия для применения специальных способов. В данной работе уже отмечалась неудачность классификации способов защиты на общие и специальные. Кроме того, признание кондикции в качестве общего средства защиты по отношению к виндикации, реституции, деликтному обязательству не означает исключительно субсидиарную, вспомогательную роль кондикционных обязательств.
Институт обязательств из неосновательного обогащения направлен на изъятие у приобретателя обогащения во всех случаях, когда оно возникло без правового основания (ст. 1102 ГК РФ). Универсальный характер кондикции позволяет субсидиарно применять нормы данного института, если правила других институтов не в полной мере регулируют отношения, возникающие в связи с неосновательным приобретением или сбережением имущества, и это не противоречит существу этих отношений (ст. 1103 ГК). Вместе с тем сфера действия требования о возврате неосновательного обогащения (кондикция) не ограничивается случаями, когда оно выступает «вспомогательным» способом защиты. Кондикционный иск может применяться в качестве самостоятельного способа защиты, когда отсутствуют условия для применения других правовых средств. В связи с этим возникает необходимость разграничения кондикции и иных способов защиты вещных прав.
В науке гражданского права для этого используются разные критерии. Так, многие цивилисты обращают внимание на различие в правовой природе кондикционного и виндикационного исков: если первый имеет обязательственно-правовой характер, то второй относится к вещным способам защиты.
Как уже отмечалось, деление способов защиты на вещные и обязательственные проводилось в римском праве и проводится современной наукой гражданского права по объекту защиты. Само же требование о возврате имущества из незаконного владения существует в рамках охранительного правоотношения, относительного по своему характеру. Поэтому с точки зрения правовой природы кондикция не имеет отличий от виндикационного иска.
При разграничении иска из неосновательного обогащения и виндикации в работах цивилистов часто используется «объектный» критерий: по виндикационному иску истребуются индивидуально-определенные вещи, кондикционный иск предполагает обязанность приобретателя возвратить вещи, определенные родовыми признаками. В юридической литературе применение этого критерия подверглось справедливой критике. Наличие правил об ответственности приобретателя за ухудшение и повреждение вещи, а также о возмещении стоимости неосновательного обогащения в случае невозможности возврата вещи в натуре свидетельствует о распространении действия кондикции и на индивидуально-определенные вещи.
Согласно п. 2 ст. 1104 ГК приобретатель отвечает перед потерпевшим за всякие, в том числе случайные недостачу или ухудшение неосновательно приобретенного или сбереженного имущества после того, как он узнал или должен был узнать о неосновательности своего обогащения. Поскольку в указанной норме определяется ответственность за гибель, повреждение вещи, следует прийти к выводу, что законодатель имел в виду юридически незаменимый объект - индивидуально-определенную вещь.
Кроме того, ст. 1105 ГК устанавливает обязанность обогатившегося вернуть действительную стоимость неосновательно приобретенного или сбереженного имущества. Но, как верно отмечает Д.О. Тузов, наличие данного правила не согласуется с действующим в гражданском праве принципом невозможности гибели рода вещей. Зачем тогда определять альтернативу, если всегда существует возможность вернуть такое же количество однородных вещей".
Наконец, правило ст. 1107 ГК об обязанности обогатившегося возвратить или возместить доходы, причитающиеся потерпевшему, аналогично правилу о расчетах при возврате объекта виндикации - индивидуально-определенной вещи (ст. 303 ГК), дает основание считать возможным возврат по кондикционному иску не родовых, а индивидуально-определенных вещей.
Тем не менее, следует согласиться с Д.О. Тузовым, что компенсационная реституция в виде возврата неосновательного обогащения имеет характер денежного обязательства. Являясь одним из охранительных институтов гражданского права, институт обязательств из неосновательного обогащения выполняет функцию охраны не посредством принуждения должника компенсировать имущественные потери кредитора и не через обязывание незаконного владельца возвратить индивидуально-определённую вещь обладателю вещного права, а посредством возложения на приобретателя обязанности вернуть управомоченному лицу имущественную выгоду, полученную должником без правового основания.