Быстрый рост преступности и отсутствие эффективных мер борьбы с ней вызвали серьезное беспокойство в пореформенной России у наиболее дальновидных руководителей полицейского аппарата и заставили через двадцать лет вновь вернуться к вопросу о создании в столице специального органа для борьбы с общеуголовной преступностью. В 1863 г. был подготовлен проект В.Е.Фиша о преобразовании городской полиции Санкт-Петербурга, в которой предлагалось организовать уголовную полицию с возложением на нее оперативно-розыскных функций. Но уже лишь в 1866 году Петербургский обер-полицмейстер генерал-лейтенант Ф.Ф. Трепов направил Царю Александру-2 записку, в которой говорилось: "Существенный пробел в учреждении столичной полиции составляло отсутствие особой части со специальной целью производства исследований для раскрытия преступлений, изыскания общих мер к предупреждению и пресечению преступлений. Обязанности эти лежали на чинах наружной полиции, которая, неся на себе всю тягость полицейской службы, не имела ни средств, ни возможности действовать с успехом в указанном отношении. Для устранения этого недостатка и предложено учредить сыскную полицию".

Записка сыграла свою роль, и 26 октября 1866 г . Высочайше было утверждено положение Комитета министров о создании Санкт-Петербургской сыскной полиции, а 31 декабря того же года издан приказ министра внутренних дел, который положил начало организации в столице Российской империи специального подразделения, занимавшегося общеуголовным сыском, предупреждением и пресечением преступлений, используя при этом специальные методы и средства.

Основные задачи общеуголовного сыска были определены в «Учреждении Санкт-Петербургской городской полиции» , где указывалось:

«Сыскная полиция имеет своим назначением производство розысков и дознаний по делам уголовным, а равно исполнение приказаний градоначальника относительно мер по предупреждению и пресечению преступлений». Сыскная полиция действует на общих для полиции установленных основаниях в качестве исполнительного полицейского учреждения по специальной части. Подробный порядок действия сыскной полиции определялся инструкцией градоначальника».

Функции сыскной полиции в Петербурге определялись Указом об учреждении губерний, Уставом уголовного судопроизводства, Уставом о предупреждении и пресечении преступлений и Общим уставом счетным .

Согласно Уставу уголовного судопроизводства сыскная полиция занималась розыском обвиняемых, если не было известно место их пребывания, или в случае их побега. Такие розыски проводились по решению суда и по представлению судебного следователя или прокурора. По правилам Общего устава счетного, сыскная полиция разыскивала имущество, на которое было наложено взыскание по начетам, кроме розыскной деятельности на сыскную полицию были возложены обязанности ведения учета и наведения справок о лицах, которых задерживала участковая полиция, если у этих лиц не было паспорта или ни обвинялись в каких-либо преступлениях.

Первым начальником сыскной части стал Иван Дмитриевич Путилин.

Первоначально сыскная полиция, возглавляемая И.Д.Путилиным, состояла из его помощника,

-четырех чиновников по особым поручениям,

Двадцати полицейских надзирателей (сыщиков) и,

- двадцати вольнонаемных сыщиков .

Начальник сыскного отделения и его помощник назначались на должность и увольнялись по предварительному сношению губернатора с прокурором окружного суда. Разумеется, что такой малочисленный состав далеко не отвечал сыскной полиции, а в вопросе предупреждения преступлений и вовсе оказался несостоятельным. Большая часть совершенных в С-Петербурге преступлений оставалась нераскрытой и даже надлежащим образом не исследованной.

В виду своего ограниченного состава чины сыскной полиции не могли быть прикреплены к району или участку, где они могли бы действовать совместно с чинами наружной полиции. Сосредоточение всего личного состава в центральном управлении не отвечало нуждам такого большого города, как С-Петербург, и создавало, таким образом, формальные, чисто канцелярские отношения чинов сыскной полиции к своим обязанностям. Их работа сводилась к составлению розыскных статей и записями разыскиваемых вещей и лиц в особые справочные книги. Исключениями были лишь некоторые преступления, как например, убийства и другие из ряда выходящие преступления, когда чины сыскной полиции, по сообщению наружной полиции или по требованию судебных властей, являлись на место преступления.

Численность сыскного отделения в первые два десятилетия его существования была крайне немногочисленной, и поэтому в условиях дефицита кадров весь личный состав сосредотачивался в центральном управлении. В сложившейся ситуации необходимо было сконцентрировать силы, чтобы успешно реагировать на проведение розысков, прежде всего по тяжким преступлениям, вызвавшим особый резонанс в обществе. При отсутствии дактилоскопии, экспертиз и прочих научно-технических достижений криминалистики сыщикам приходилось опираться только на личные способности в раскрытии преступлений, в чем И.Д.Путилину не было равных. Наиболее сложные и запутанные преступления начальник сыскного отделения брался раскрывать лично. На его счету были сотни пойманных убийц и грабителей. Еще при жизни И.Д. Путилина сравнивали с великими литературными сыщиками Лекоком, Пинкертоном, Шерлоком Холмсом. Переодевшись и загримировавшись, он умел проникнуть в преступную среду, в которой имел многочисленных осведомителей. Это было крайне опасно, так как в тот период в Санкт-Петербурге существовали не только отдельные дома, но и целые кварталы, куда даже полиция не решалась заходить (например, так называемый Стеклянный флигель Вяземской лавры, где обосновалось городское ""дно"). Уже в 45 лет за свои заслуги на поприще уголовного сыска он получил генеральский чин.

В сохранившихся мемуарных рассказах И.Д.Путилина или рассказах о нем людей, его окружавших, сыскная деятельность выглядела подчас как цепь случайностей. Но комментируя роль случая в деятельности сыскной полиции, И.Д.Путилин писал: «Случайность случайности рознь. Действительно, нам всегда помогает "случай", но дело в том, что мы сами ищем этот случай, - мы гоняемся за ним и в долгих, неустанных поисках, наконец, натыкаемся на него. Мы знаем места темные, трущобные места, где могут проговориться и дать косвенное указание; мы знаем места, где разыскиваемый может ненароком попасться, - и в этих местах беспрерывно дежурим, часто с опасностью для жизни, напрягая и слух, и зрение. И "случай" оказывается. Но насколько удача наших поисков будет обязана случайности - это еще вопрос, и я склонен думать, что не будет нескромностью приписать что-нибудь и нашим способностям, и энергии».

Создание Санкт-Петербургской сыскной полиции совпало с проведением реформ столичной полиции в 1866-1867 гг., которые и сказались на ее организации. Устройство Петербургской полиции подвергалось множеству преобразований. Еще при существовании управления военного генерал-губернатора в 1862 году были утверждены распоряжения о преобразовании команд при Санкт-Петербургской полиции. Согласно этим правилам, для усиления наружного надзора, в дополнение к штатным чинам, разрешалось набирать вольнонаемный состав.

Увеличение численности сотрудников общеуголовного сыска еще в конце 20 в. дало возможность организовать деятельность сыскной полиции в соответствии с нуждами такого большого города, как Санкт-Петербург В 1896 г. по распоряжению градоначальника генерал-майора Н.В.Клейгельса в основу деятельности местной сыскной полиции был положен территориальный принцип. Чиновники для поручений были распределены по отделениям города, а полицейские надзиратели - по участкам. Таким образом, не отдельные громкие преступления, а вся территория Санкт-Петербурга оказалась под наблюдением чиновников сыскного отделения.

Постепенно сложилась внутренняя структура сыскной полиции. Она состояла из канцелярии и четырех отделов: стола привода, антропометрического бюро и фотографии, стола находок, стола о дворниках.

По Закону «Об организации сыскной части» 1908 года сыскные отделения создавались в 89-ти губернских и других крупных городах России.

Представляет интерес принцип, по которому определялся разряд и штаты того или иного сыскного отделения. В качестве образца был принят утвержденный в 1908 г. штат Киевского сыскного отделения .

Население Киева в это время составляло 320 тысяч человек. По числу ежегодно совершаемых преступлений город занимал первое место в России. На каждые 10 тысяч жителей здесь совершалось 649,8 уголовных преступлений. В то же время средняя норма в крупных городах равнялась 562,1, а в целом по стране -- 177,9 преступлений в год. Штат Киевского сыскного отделения состоял из начальника, его помощника и 18 оперативных работников.

По такому же штату были сформированы сыскные отделения I разряда в Харькове (210 тысяч жителей) и Тифлисе (190 тысяч жителей). Сыскные отделения второго разряда создавались в городах, население которых составляла примерно половину жителей городов, отнесенных к первому разряду, и их штат состоял из 11 человек. В городах с населением от 35 до 90 тысяч человек организовались сыскные отделения третьего разряда численностью в 8 человек. И, наконец, отделения четвертого разряда со штатом в 6 человек открывались в городах с населением до 35 тысяч жителей. Дополнительным условием для таких небольших городов являлось наличие высших административных, судебных, воинских учреждений или таких предприятий, "которые притягивают к себе наиболее беспокойные элементы населения" (заводы, фабрики, железнодорожные узлы и т. д.).

Учитывая многонациональный состав населения Российской империи, Закон учреждал при сыскных отделениях 29 должностей переводчиков. Их распределение по конкретным подразделениям было предоставлено министру внутренних дел.

На создание и оборудование сыскных отделений из средств государственного казначейства предусматривалось единовременно выделить семьдесят одну тысячу восемьсот сорок пять рублей. Законом определялись также суммы ежегодных расходов на содержание вновь созданных подразделений и размеры затрат «на предмет розыска вне мест нахождения сыскных отделений».

Закон от 6 июля 1908 года предоставлял начальникам сыскных подразделений, их помощникам, полицейским надзирателям и городовым все права и обязанности, присвоенные полиции по исследованию преступных деяний, то есть права и обязанности чинов общей полиции в области производства дознания по уголовным делам. Устанавливалось, что начальники отделений и их помощники назначаются на должность и увольняются со службы губернаторами по согласованию с прокурорами окружных судов. Прокуроры наделялись правом надзирать за работой сыскных отделений и давать их чинам поручения в отношении производства розыскных действий.

Закон «Об организации сыскной части» решал лишь общие структурные, штатные и финансовые вопросы формирования новых полицейских подразделений со специальными розыскными функциями. Их внутренняя структура, компетенция, порядок деятельности и ряд других важных организационных положений не получили в нем правового регламентирования. В результате сыскные отделения на первых порах (в течение двух лет) работали без соответствующего нормативного акта, который определял бы единые для всех правила их нормального функционирования; как говорится, они варились в собственном соку. Только 10 августа 1910 года Министерство внутренних дел издало Инструкцию чинам сыскных отделений . Документ этот состоял из 4-х разделов и нескольких приложений.

В нем конкретизировались общие предписания Закона от 6 июля 1908 года, определялись права и обязанности чинов сыскной полиции, внутренняя структура отделений, регламентировался порядок их деятельности, производства оперативно-розыскных действий.

Инструкция определяла, что задачей деятельности сыскных отделений является негласное расследование и производство дознания в целях предупреждения, устранения, разоблачения и преследования преступных деяний общеуголовного характера, для чего чины сыска обязывались осуществлять «систематический надзор за преступными и прочими элементами путем негласной агентуры и наружного наблюдения». Другими словами, работа с негласными сотрудниками и наружное наблюдение устанавливались в качестве основных методов деятельности сыскных отделений.

Любая деятельность чинов сыскной полиции по политическим преступлениям запрещалась. Сведения политического характера, полученные сыскной полицией, начальник отделения обязан был немедленно сообщать руководителям губернских жандармских управлений или охранных отделений, не принимая никаких мер по таким сообщениям.

Чинам сыскных отделений запрещалось также производить розыск и собирать любые сведения частного характера, не имеющие отношения к обязанностям полиции по предупреждению, пресечению и расследованию преступлений. К примеру, нельзя было заниматься наведением справок по личным, семейным, бракоразводным или коммерческим делам частных лиц, собирать сведения о кредитоспособности и поведении кого бы то ни было по просьбе заинтересованных в том лиц.

Материальное обеспечение и размеры денежного содержания чинов сыскной полиции были более низкими в сравнении с материальным достатком многих других категорий населения России, что приводило к большой текучести кадров -- наиболее грамотные и способные служащие переходили в другие учреждения.

Стала очевидной необходимость реформы сыскной службы. И в 1914 г. Департамент полиции приступил к ее проведению. Реформа коснулась личного состава, денежного содержания, организационных форм работы сыскных отделений -- системы регистрации преступников, опознания неизвестных лиц, циркулярного (общегосударственного) розыска.

Уголовно-сыскная полиция

Агент уголовного сыска в парадном и повседневном мундирах.

Уголовный сыск - служба Российской полиции в период времени с 1866 по 1917 годы, в задачу которой входило раскрытие общеуголовных преступлений, проведение дознания по ним, розыск преступников и без вести пропавших.

Синонимы: сыскная полиция, уголовно-сыскная полиция, сыскное отделение.

История

Впервые в Российской полиции, специализированные подразделения по раскрытию преступлений и проведению дознания были созданы в в Петербурге , где в 1866 году была учреждена сыскная полиция при канцелярии обер-полицмейстера. До этого сыскные функции осуществляли судебные следователи и вся полиция в том виде, в котором она существовала на тот момент. Первоначально штат уголовного сыска Санкт-Петербурга был не большой, отделение насчитывало кроме начальника его помощника, 4 чиновника по особым поручениям, 12 полицейских надзирателей (сыщиков) и 20 вольнонаемных сыщиков (служащих, имеющих гражданские чины). Со временем, подобные подразделения были созданы в полицейском управлении Москвы и других городов. К 80-м годам ХIХ века уже все полицейские органы имели сыскные отделения и отделы.

Задачи

На сыскные отделения возлагались задачи по ведению дознания о совершенных преступлениях, сбору улик (доказательств), поиску лиц, причастных к совершению расследуемого преступления, ведение агентурной работы в преступной среде. Как и у современного оперуполномоченного , каждый полицейский надзиратель имел штат агентов-осведомителей , и от качества агентуры зависели результаты работы сотрудника.

Кроме того, на уголовно-сыскную полицию возлагались обязанности по ведению разного рода учетов - оперативно-справочных картотек , дактилоскопических картотек, иных учетов. По требованию судебных следователей сыщики выполняли отдельные мероприятия.

Правовая основа

Сыскная полиция действовала на основе юридических норм изданных для общей полиции.

В «Инструкции чинам полиции по обнаружению и исследованию преступлений » прокурора Московской судебной палаты, функции агентов сыскной полиции, в вопросе производства розыска и дознаний, специально не выделялись. Розыскная деятельность сводилась к обязанностям полиции в целом.

Формы и методы работы

Личный сыск

К личному сыску относится комплекс мероприятий, которые сыщик осуществляет непосредственно сам, лично.

• Непосредственный поиск

Поиск являлся одним из основных методов личного сыска. При обнаружении следов преступления (поступлении заявления), сыщик приступал к исследованию обстоятельств, вещей и предметов. непосредственно связанных с событием преступления, опрашивал очевидцев, принимал меры к установлению лиц, причастных к совершению преступления, проводил иные возможные физические мероприятия по раскрытию преступления. Поиск, как правило, применялся на первых этапах расследования, в первые часы, как сейчас говорят «по горячим следам». Однако это не говорит о том, что непосредственный поиск не применялся позже, на протяжении всего периода расследования.

Наружное наблюджение было скрытым, тайным мероприятием. Сыщики, проводившие НН тщательно скрывались сами, либо, если невозможно было скрыться, тщательно маскировали само мероприятие, дабы не дать основания преступнику догадаться, что за ним следят. В противном случае цель НН будет не достигнута. Позже, в конце ХIХ века , в сыскной полиции и охранном отделении ввели специальную должность для сотрудников, которые занимались только наружным наблюдением - Филёр .

• Внедрение сотрудника в преступную среду

Наиболее квалифицированный, требующий от сыщика высокой профессиональной подготовки, хладнокровия, выдержки, способности ориентироваться в сложной обстановке и мгновенно принимать единственно правильное решение, чрезвычайно опасный метод получения информации и розыска преступников является внедрение зашифрованного сыщика в преступную среду. Эта форма работы не раз обыгрывалась в советских и зарубежных фильмах (к примеру «Место встречи изменить нельзя », «Трактир на Пятницкой », «Рожденная революцией » и др.), но мало кто знает, что задолго до появления советского уголовного розыска данный метод с успехом использовался царским уголовным сыском. Суть заключалась в следующем. Сотрудник полиции, как правило из сыскного отделеения, обслуживающего другие районы, маскировался под уголовника, бродягу, скупщика краденого и т. п., при необходимости ему готовили документы на вымышленное лицо, ему готовили легенду (выдуманную историю, связанную с биографией) и в под благовидным предлогом готовили к контакту с одним или несколькими лицами из криминогенной среды, с помощью которых (разумеется без их ведома) и происходило, собственно, внедрение. Подобные мероприятия, в виду чрезвычайной опасности для исполнителя, тщательно готовились. Сыщик, внедренный в банду, ни когда не работал один. всегда назначались сотрудники, которые обеспечивали ему прикрытие, связь, выход из разработки в случае провала.

Работа с агентурой

Преступление почти всегда совершается в тайне. Преступник старается тщательно скрывать свои следы и все, что может непосредственно указать на него, не желая быть пойманным и наказанным. Преступный мир является средой замкнутой, не офиширующей свое существование, с определенными правилами конспирации. Задача любой полиции в ходе раскрытия преступления - получение информации - кто совершил преступление, где похищенное имущество, где скрывается преступник. В таких условиях одним из основных источников получения информации являются сообщения осведомителей. Впервые в российской практике понятие агент появилось в конце ХIХ века в охранных и сыскных отделениях. Агентом именовали тайного осведомителя, являющегося членом преступного мира или подпольной организации. Информация агентами предоставлялась на условиях конфиденциальности и, за частую, за вознаграждение. Каждый сыщик имел свою агентуру, подбирая ее по своему усмотрению, в соответствии со своим опытом и авторитетом в преступном мире. Вор быстрее и охотнее шел на сотрудничество со старым, опытным, авторитетным сыщиком, чем с молодым, неопытным.

Работа с техническими средствами

В своей работе, в части использования технических средств, российский уголовный сыск на рубеже веков среди полицейских организаций мира занимал одно из лидирующих мест. К 1913 году Россия входила в пятерку самых развитых стран мира. Российский рубль занимал устойчивую, твердую позицию, принимался к операциям банками Европы и Америки . Это позволяло российской полиции в своей работе использовать наиболее передовые достижения того времени в науке и технике. На эти цели из казны выделялись достаточно большие средства.

• Учеты и картотеки

В каждом сыскном отделении велись разного рода картотеки: лиц, состоящих под гласным административным надзором, освободившиеся из тюрем, убийцы , домушники, разбойники , мошенники , содержатели притонов, скупщики краденого. Картотеки помогали хранить всю полученную информацию, отслеживать преступную деятельность уголовников, их связи, места пребывания, почерк, характер преступной деятельности.

Картотечные учеты велись в советской (российской) милиции вплоть до появления электронных учетов. Отдельные картотечные учеты ведутся и по ныне.

• Дактилоскопические учеты

Использование идентификации личности по следам пальцев рук уголовный сыск России начал применять одним из первых в мире. У всех, когда-либо задержанных лиц, в обязательном порядке, отбирались образцы отпечатков пальцев рук, которые позже хранились в специальных дактилоскопических картотеках. В ходе осмотра места преступления, сотрудник путем осмотра, отыскивал отпечатки пальцев рук, вероятно, оставленные преступником, и позже в участке их сравнивали с имеющимися в картотеке. Даже если в картотеке таковых не находилось, всегда было можно сравнить их с отпечатками пальцев подозреваемых.

Самый достоверный и простой метод идентификации личности - сравнение с фотографией. Все задержанные и освободившиеся из тюрем в обязательном порядке фотографировались. Знамменитая линейка и положение «фас-профиль» появились впервые в сыскных отделениях. Позже этот опыт переняли охранные отделения. Кроме того, фотография использовалась в ходе осмотра места происшествия по тяжким преступлениям. Детальным образом должна была быть запечатлена обстановка и отдельные предметы, имевшие отношение к делу. В дальнейшем, совместно с протоколом осмотра, такие фотографии могли служить доказательством в суде .

Сравнительные методы исследования вещей и предметов

Как бы не стрался преступник скрыть следы преступления или своего пребывания, практически всегда что то но обязательно останется. На этом принципе основана наука криминалистика , зараждавшаяся как научная отрасль именно в те времена. Законы физики гласят - каждое действие в материальном мире оставляет следы. Задача криминалистики, как науки, помочь найти эти следы, сравнить их, составить из малых частей общее целое. В то время не было специально обученных экспертов криминалистов. Эти функции должен был исполнять каждый сыщик. выезжая на место, сотрудник должен был найти следы пребывания преступника, суметь изъять их, сохранить и в случае задержания последнего провести сравнительный анализ, что являлось доказательством в суде. К примеру, рельефный след обуви, оставленный на рыхлом грунте заливался гипсом, после чего слепок изымался и в последующем мог быть сравним с обувью подозреваемого (данный способ используется и поныне, за исключением лишь того, что вместо гипса используется специальная смесь). Кроме того, могли быть изьяты следы фомки на дверной раме, следы распила на металле, куски материи (вплоть до отдельных нитей) от одежды преступника в местах возможного ее повреждения (гвозди в оконных проемах, заборе, осколки оконного стекла и т. д.).

От уголовного сыска к уголовному розыску

О сотрудниках царского уголовного сыска в свое время ходили легенды. Сотрудники имели высочайший профессионализм, в борьбе с преступностью проявляли мужество, смекалку, находчивость. Одесскому отделению уголовного сыска нашлось место в своеобразном пессенном фольклере блатного мира начала ХХ века, позже именованного «шансоном».

Не давал спокойной жизни Марьиной Роще Московский уголовный сыск, под предводительством Аркадия Кашко. На лацкане пиджака сотрудники московской сыскной полиции носили знак с надписью «МУС » - Московский уголовный сыск. Отсюда на жаргоне производное «МУСОР » (а не от бытовых отходов, в разрез бытующему мнению), один из вариантов МУСОРГ , множ. мусорга".

Урядниками уголовного сыска детально изучались нравы, традиции, законы, обычаи уголовного мира. Зачастую сленг, поведение, манера держаться у сыщика мало чем отличалась от принятых в воровском мире, что помогало понять психологию преступника, быстрее найти с ним общий язык, прогнозировать его поведение. Особо ценилась способность быстро, с наименьшими усилиями получить нужную информацию в нужное время. Сотрудники, которые досконально владели обстановкой в криминогенной среде, пользовались исключительным авторитетом.

Особенностью царской уголовно-сыскной пориции, отличавшей ее от аналогичных зарубежных служб, являлись решительность и напор, с которым действовали урядники в ходе задержания, а порой и ликвидации как отдельных особо-опасных преступников, так и уголовных группировок. Трусость, нерешительность, неоказание помощи считались крайне неприемлемыми и служили основанием для увольнения из полиции. Этому служили определенные внутренние традиции, передававшиесе из поколения в поколение.

Особое место среди Российских сыщиков несомненно занимает Иван Дмитриевич Путилин . Во второй половине XIX века он являлся человеком-легендой, грозой преступного мира. Путилина берут в полицию на должность канцелярского писца. Начав службу с самой низшей должности, он, благодаря своему трудолюбию и природному_таланту, вскоре становится начальником петербургской сыскной полиции. Ни одно значительное дело в те годы не расследовалось без его участия или не под его руководством. Он мог переодеться в одежду бродяги или чернорабочего и, рискуя жизнью, шел в преступные группировки, узнавал замыслы воров и грабителей, посещал самые криминогенные места: постоялые дворы, притоны, спускался на самое дно общества, где обитала всякая бесприютная и преступная голь и нищета.

Всплеск уголовной преступности заставил, в основном по инициа­тиве губернаторов, создавать сыскные отделения при городских поли­цейских управлениях там, где проблема уголовной, в том числе профес­сиональной, преступности была наиболее острой. К 1906 г. они име­лись в Москве, Киеве, Варшаве, Риге, Одессе, Ростове-на-Дону, Баку. Однако единая система уголовного сыска в стране отсутствовала. Кроме того, не были четко регламентированы организация, формы и методы работы сыскных отделений. Только в начале XX в., когда уровень уго­ловной преступности достиг огромных размеров, царское правительство было вынуждено пойти на создание общегосударственного специально­го аппарата преследования уголовных преступников.

6 июля 1908 г. был принят Закон «Об организации сыскной части», согласно которому в со­ставе полицейских управлений губернских и других крупных городов были образованы «сыскные отделения четырех разрядов для производ­ства розыска по делам общеуголовного характера, как в городах, так и в уездах». Всего было создано 89 сыскных отделений. Их штаты были не­большими - от 8 до 20 сотрудников.

Закон учредил децентрализованную систему органов уголовного сыска, возложив назначение начальника отделения на губернатора и про­курора окружного суда. Это превращало сыскные отделения в неотъем­лемую часть городского полицейского управления. Правительство исхо­дило из соображений быстрейшего их формирования и минимизации затрат. На создание централизованной системы требовалось больше средств, но ее преимущества заключались в большей оперативности управления и передачи информации.

Правительство пыталось сформировать единый координирующий центр. В 1908 г. для общего руководства сыскными отделениями в со­ставе Департамента полиции создается Восьмое делопроизводство.

Закон от 6 июля 1908 г. лишь в общих чертах определял задачи сыск­ных отделений и их организационное устройство.

Поэтому 9 августа 1910 г. МВД была издана Инструкция чинам сыскных отделений, кото­рая конкретнее определяла их задачи - «негласное расследование и про­изводство дознаний в видах предупреждения, устранения, разоблачения и преследования преступных деяний общеуголовного характера» (§ 1), способы деятельности - «путем негласной агентуры и наружного наблюдения» (§ 2). Территория деятельности сыскного отделения совпадала с территорией деятельности полицейского управления, в состав которого оно входило, но по поручениям начальства и прокурорского надзора могли производиться розыски и дознания по всей губернии и за ее пре­делами (§ 5)".

В Инструкции указы­валось, что в виду обязанности выслеживать опасных преступни­ков «...чины сыскной полиции должны, быть основательно озна­комлены с приемами самообороны и обезоружения преступни­ков». Каждый чин сыскного отделения должен был уметь читать планы и карты, быстро ориентироваться по плану в незнакомом городе или в любой другой местности. Каждый служащий сыск­ного отделения обязан был знать особенности регистрации пре­ступников:

1) судебно-полицейская фотография (особое внимание уделялось сделанным во весь рост, как «наиболее полезным для предъявления свидетелям и потерпевшим»);

2) дактилоскопия (снятие отпечатков пальцев а дакти­лоскопическое - в декабре 1907 г);

3) антропометрия-бертильонаж (по имени парижского сыщика Бертильона, в России антропометрическое бюро было открыто в 1890 г.) -измерения параметров тела);

4) гипсировка следов;

5) описание примет преступника по системе словесного портрета;

6) графоло­гия (в регистрационном бюро хранилась коллекция почерков);

7) коллекция орудий преступлений, воровских инструментов, мо­шеннических приспособлений и проч. (при Департаменте поли­ции и в некоторых сыскных отделениях создавались учебные музеи).

В московской сыскной полиции был парикмахер, гример и обширный гардероб всевозможного форменного, штатского и дамского платья.

При Московской полиции был разведен целый питомник, где дрессировали собак. 2-3 преступления, удачно раскрытые благода­ря чутью и нюху знаменитого Трефа, создали этой собаке популярность в Москве. В России служебных собак впервые стали использовать в киев­ской полиции. В 1907 г. началась подго­товка создания службы розыскных собак в масштабе всей страны. Глав­ным инициатором и организаторам этого дела стал В. И. Лебедев, кото­рый составил брошюры «Полицейские собаки», «Полицейская сторожевая собака». Наиболее пригодными к полицейской службе по­родами были признаны немецкая овчарка, доберман и эрдель-терьер.

По замыслу МВД, сыскные отделения должны были действовать не только в городах, но и в уездах. Однако на практике это не всегда удавалось. Каждое сыскное отделение осуществляло свою деятельность в рамках подведомственной ему территории. Начальник городской по­лиции не обращал внимания на преступления, совершенные за преде­лами города.

В 1912 г. глава Восьмого делопроизводства МВД В. И. Лебедев подготовил докладную записку о проекте организации летучих отрядов сыскной полиции в целях борьбы с преступностью в уездах. В записке чиновник отмечал, что уголовный розыск сосредото­чился исключительно в городах, и часто преступники свободно про­живают в уездах и устраивают там притоны для сокрытия и сбыта по­хищенного, раскрывается только 1 из 4 преступлений, совершаемых в уездах. Вопрос о формировании уездных сыскных отделений остал­ся нерешенным.

По уровню организации и объемам финансирования уголовный сыск существенно уступал политическому. И все-таки дореволюционный ап­парат уголовного сыска работал достаточно эффективно, в 1913 г. на Международном конгрессе криминалистов Московская уголовная поли­ция была признана лучшей.

Каждое сыскное отделение состояло из столов

• личного задержа­ния, розысков,
• наблюдения, а также
• справочного регистрационного бюро.

Оно занималось

• регистрацией преступников,
• систематизацией всех сведений о них,
• выдачей справок о судимости и
• розыском скры­вавшихся лиц.

Работа сотрудников сыскных отделений строилась и по принципу специализации (линейному принципу). Выделялись три боль­шие группы преступлений:

1) убийства, разбои, грабежи и поджоги;

2) кражи и участие в профессиональных воровских организациях (ко­нокрады, взломщики, карманные, магазинные, железнодорожные, хи-песные и другие шайки);

3) мошенничества, подлоги, обманы, фаль­шивомонетничества, подделка документов, шулерство, аферизм, контрабанда, продажа женщин в дома терпимости и за границу.

В соот­ветствии с этим личный состав сыскного отделения (где позволяло количество чиновников) распределялся натри группы. А иногда и еще на отделения, которые получали более узкую специализацию. В неко­торых сыскных отделениях создавался четвертый - «летучий» - отряд для постоянных дежурств в театрах, на вокзалах, для обходов, облав на бродяг, несения дневной и ночной патрульной службы на улицах, рынках и т. д.

Самым известным и выдающимся сотрудником уголовного сыска этого времени, поистине русским Шерлоком Холмсом, как его называ­ли, был

Аркадий Францевич Кошко (1867-1928), оставивший интерес­нейшие воспоминания о службе в полиции. «Самый главный сыщик» России родился в Минской губернии. С юных лет его привлекала карье­ра военного. Закончив Казанское пехотное юнкерское училище, он по­лучает назначение в полк, расквартированный в Симбирске. Свое истинное призвание он нашел в криминалис­тике. В 1908 г. он был назначен на должность начальника Московской сыск­ной полиции, где сумел создать слаженную систему розыскного аппа­рата.

При каждом Московском полицейском участке состоял надзира­тель сыскной полиции, имевший под своим началом 3-4 постоянных агентов и целую сеть агентов-осведомителей, вербовавшихся по пре­имуществу из разнообразных слоев населения данного полицейского района. Несколько надзирателей объединялись в группу, возглавля­емую чиновником особых поручений сыскной полиции. Эти чиновни­ки ведали не только участковыми надзирателями и их агентами и осве­домителями, но и имели свой состав агентов, с помощью которого и контролировали деятельность подчиненных им надзирателей. Чинов­ники и надзиратели находились на государственной службе. Агенты и осведомители служили по вольному найму и по своему общественно­му положению представляли весьма пеструю картину.

В воспоминаниях А. Ф. Кошко описаны методы и средства борь­бы с преступностью дореволюционной уголовной полиции: работа не­гласных сотрудников, перлюстрация писем, контроль за телефонными разговорами, квартиры-ловушки, личный сыск, внедрение в преступ­ные группировки, опора на общественность (публикации в газетах о розыске, информирование заинтересованных учреждений и пр.), обла­вы.

Необходимо иметь в виду, что до 1910 г. не существовало ника­ких нормативных актов, регламентирующих оперативную деятельность. Розыскные мероприятия производились по усмотрению полицейских чиновников. В отношении розыска полиция могла принимать любые меры, не нарушая уголовное законодательство. От нее требовался ре­зультат - материалы дознания для передачи судебному следователю. Ни судебных следователей, ни прокуроров, ни судей содержание опе­ративно-розыскных мероприятий не интересовало. Поэтому иногда оперативная деятельность приобретала незаконные с современной точ­ки зрения формы.

Кроме данных, полученных негласными сотрудниками, сыскные отделения использовали слухи, доносы, сведения и справки.

Организация борьбы с уголовной преступностью не ограничивает­ся лишь розыском и наказанием виновных, однако профилактическая работа в дореволюционной полиции была организована плохо.

Образовательный и профессиональный уровень большинства чинов сыскной полиции был невысоким. Основная масса личного состава сыскных отделений окончила городское либо сельское народное или начальное училище. Исключение составляли только начальники сыскных отделений, для которых в 1908 г. Были организованы специальные курсы.

Начальник сыскного отделения зачастую являлся единственным лицом в отделении, получившим некоторую систематическую юридическую и профессиональную подготовку. Профессиональная подготовка остальных служащих сыскной полиции была организована непосредственно в сыскных отделениях, проходила под руководством начальников отделений и была довольно слабой. Восполнить пробелы в образовании и профессиональной подготовке сыскных агентов Министерство внутренних дел пыталось посредством ознакомления чинов полиции со специальными методами и приемами розыскной и следственной работы на страницах официальных ведомственных периодических изданий и выпуском специальной литературы.

Отсутствие специальной подготовки сыскных агентов, низкое материальное обеспечение чинов сыскной полиции и, как следствие, отсутствие тщательного подбора кадров сдерживали развитие сыскной полиции как профессиональной структуры по борьбе с возрастающей из года в год уголовной преступностью. Эффективность работы сыскных отделений на местах в значительной степени зависела от квалификации их начальников, а также руководителей городской полиции.

Чиновники из Департамента полиции задумывались над улучшени­ем сыскного дела в стране. 26 июня 1913 г. открылся съезд начальников сыскных отделений, на котором обсуждались предложения по организа­ции уголовного розыска в России. Основные проблемы формирования и деятельности сыскной полиции охарактеризовал товарищ министра внут­ренних дел В. Ф. Джунковский.

Он указал на

• слабое техническое оснащение личного состава,
• бес­системность делопроизводства,
• небрежное расходование сыскного кре­дита,
• недостаточную слаженность действий сыскных отделений и орга­нов общей и политической полиции, наличие между ними конкуренции,
• недостаточную конспиративность сыска,
• случаи бесцельной жестокости при личном задержании и провокацион­ного использования негласной агентуры.

Джунковский считал существу­ющую систему сыскных отделений недостаточным средством для борь­бы с преступностью. В ходе прений был поставлен вопрос о реформе организационных основ деятельности, принципов кадрового и финан­сового обеспечения сыскных отделений.

Проект реформы содержал предложения об учреждении трех разрядов сыскных отделений с уве­личением их штатной численности, о введении новых должностей, увеличении расходов на оперативно-розыскную деятельность. Новые штаты сыскных отделений были утверждены в 1916 г. Были внесе­ны изменения в циркулярный розыск, усовершенствована система ре­гистрации преступников.

Становление розыскных учреждений является составной частью общего процесса развития всей системы правоохранительных органов государства.

Сложившиеся исторически особенности полицейской системы России в целом предопределили структуру и формы организации деятельности сыскной полиции, для которой были характерны наличие полуцентрализованного управления и территориального принципа функционирования.

Сыскная полиция в начале XX в. еще не сложилась как самостоятельно обособленная структура в системе правоохранительных органов дореволюционной России.

5 октября отечественному угрозыску исполняется 100 лет. О том, что в ноябре отмечается День работников внутренних дел, знают многие: как правило, праздник сопровождается торжественными концертами и официальными отчетами о работе службы охраны правопорядка. А вот о том, что 5 октября каждый год отмечается День работников уголовного розыска, известно далеко не всем. Впрочем, и сама работа этих людей тоже не на виду. Поэтому о многих интересных фактах, связанных с деятельностью угрозыска, до сих пор мало что известно. В день профессионального праздника сыщиков «МИР 24» знакомит своих читателей с десятью фактами из истории уголовного розыска России.

Как выбрали дату 5 октября

Несмотря на то, что уголовный розыск, или сыск, существовали в России с незапамятных времен (о методах ведения следствия говорит еще «Русская правда» XI века), праздничным днем был назначен день создания угрозыска в РСФСР 5 октября 1918 года. Так что в нынешнем году эта важнейшая из полицейских структур отмечает свое столетие – в своем послереволюционном виде. А если брать дореволюционный, то наберется не один век!

Кто руководил сыщиками в XVI веке

Долгое время обязанность ведения розыска по разного рода преступлениям в России возлагалась на княжеских служащих или на общину. И только в Московском царстве дело было централизовано. С XVI века розыскные мероприятия в столице проводились под руководством служащих Земского приказа. В обязанности этой структуры входило множество других занятий, но для розыскного дела там имелись специальные чиновники: окольничий, дьяки, подьячие и приказные служки.

38 человек на весь Петербург

Петербургское управление сыскной полиции стало первым в России подразделением, в обязанности которого входили специфические функции именно уголовного розыска: раскрытие преступлений и ведение дознания. Сыскная полиция была учреждена в 1866 году при канцелярии обер-полицмейстера Санкт-Петурбурга, и штат ее поначалу был невелик: начальник, помощник, четыре чиновника по особым поручениям, 12 штатных сыщиков и двадцать вольнонаемных. Через 15 лет такое же управление появилось в Москве, а затем они начали создаваться во всех крупных городах Российской империи.

Почему агентов сыскной полиции называли легавыми

В действительности образ охотничьей собаки использовали сами сыщики уголовного сыска. При проведении оперативно-розыскных мероприятий они, как и сегодня, работали в партикулярном платье (то есть не в форменной одежде), и требовались какие-то опознавательные знаки, подтверждавшие принадлежность человека к сыскной полиции. Такие металлические жетоны сыщики носили за отворотом воротника, на закрутке, которую нужно было замаскировать снаружи. Для маскировки чаще всего использовались значки общества охотников: с изображениями стрелка по уткам или идущей по следу легавой. Примечательно, что престижнее всего был значок именно с легавой: право носить его нужно еще заслужить!

Главный сыщик Российской империи

Подразделение Департамента полиции МВД Российской империи, руководившее уголовным розыском, называлось скучно: 8-е делопроизводство. Последним его руководителем вплоть до ликвидации прежней структуры после Октябрьской революции 1917 года был бывший начальник Московской сыскной полиции Аркадий Кошко. Выпускник Казанского пехотного юнкерского училища, он сменил карьеру военного на работу сыщика, и проявил себя на этом поприще наилучшим образом. В 1894 году Аркадий Кошко начал службу рядовым полицейским, а закончил главным сыщиком России. Именно при нем в 1913 году на проходившем в Швейцарии Международном съезде криминалистов лучшей в мире признали именно русскую сыскную полицию!

При чем тут дворники

Одним из секретов успеха русского сыска была разветвленная система информаторов, пронизывавшая почти каждый достаточно крупный город. Основой ее были дворники: они находились в прямом подчинении у околоточных надзирателей – аналога нынешних участковых. Такая подчиненность обязывала дворников сообщать обо всех случаях нарушения порядка и активно участвовать в розыскных мероприятиях, что они и делали со всем прилежанием вплоть до революции.

После того, как 5 октября 1918 года было создано Центральное управление уголовного розыска при Управлении Рабоче-крестьянской милиции НКВД РСФСР, начался новый этап российского сыска. Многие опытные сотрудники прежней полиции, опасаясь, что их репрессируют за активное участие сыскной полиции в преследовании по политическим мотивам, скрылись или уехали за границу (как, например, тот же Аркадий Кошко в 1918 году). Кадров для руководства сыском категорически не хватало. Но не только их: не хватало даже оружия для сыщиков. Например, из Екатеринбурга в Москву писали в то время, что «во всех уездных отделениях уголовного розыска по 2-3 револьвера, и те без патронов».

Как писатель Евгений Петров работал сыщиком

Внимательный читатель романов «12 стульев» и «Золотой теленок» обязательно обратит внимание на то, с каким знанием дела описаны в них детали разного рода афер и мошенничеств. И неудивительно: один из авторов этих произведений, прозаик Евгений Петров, четыре года проработал в одесском угрозыске! Как он сам писал о себе, его первым литературным произведением «был протокол осмотра трупа неизвестного мужчины». Евгений Петров был лучшим сыщиком села Мангейм под Одессой, лично расследовал более сорока дел и ликвидировал несколько банд. Среди них была и банда бывшего сотрудника угрозыска Александра Козачинского, его друга детства: позднее эта необыкновенная коллизия стала основой повести «Зеленый фургон» и поставленного по ней знаменитого фильма.

Почему сотрудников угрозыска начали называть «мусора»

В первые годы после революции повсеместным стало использование аббревиатур, и эта напасть не миновала и милицию. Московский уголовный розыск в то время именовался сыском и имел аббревиатуру МУС: это зафиксировано на форменных значках сыщиков тех лет. Считается, что именно от этой аббревиатуры и образовалось жаргонное словечко «мусора», которые впервые было зафиксировано в словарях блатной лексики только в середине 1920-х годов.

«Ликвидация» Давида Курлянда

Популярный сериал «Ликвидация», в котором знаменитый актер Владимир Машков сыграл главную роль – сыщика Давида Гоцмана – во многом основан на реальных событиях, происходивших в послевоенной Одессе. Имеет реального прототипа и главный герой: человека, ставшего легендой одесского угрозыска, звали Давид Курлянд. Он пришел на розыскную работу по направлению комсомола еще до войны, прошел путь от рядового сотрудника до заместителя начальника городского угрозыска, участвовал в обороне Одессы, в эвакуации ловил преступников в Узбекистане, потом вернулся на родину и заслужил у коллег прозвище «профессор по борьбе с бандитизмом», а у уголовников – «одесский волкодав». После выхода в отставку Давид Курлянд занялся написанием мемуаров, которые и легли в основу сценария «Ликвидации».

Кем на самом деле были Жеглов и Шарапов

Герои другого знаменитого сериала о работе сотрудников угрозыска – «Место встречи изменить нельзя» – тоже имели реальных прототипов. До 1960-х годов на Петровке, 38 работал сыщик Станислав Жеглов. А ушедший в отставку в звании генерал-майора Владимир Арапов (в фильме Жеглов) действительно пришел на работу в угрозыск в послевоенные годы. Он участвовал в бригаде содействия милиции и стал со временем одним из самых результативных сыщиков Москвы, а затем руководителем отдела по раскрытию убийств, грабежей, разбоев и половых преступлений.

Оригинал взят у imperium_ross в Тайны Московской сыскной полиции.

Невыдуманные откровения начальника Московской сыскной полиции Аркадия Францевича Кошко о сыскном аппарате и структуре розыскного дела, позднее заведовавшим всем уголовным сыском Российской империи, благодаря Кошко на состоявшемся в Швейцарии Международном съезде криминалистов русская сыскная полиция в 1913 году была признана лучшей в мире по раскрываемости преступлений. И так, начнем..

Сыскной аппарат.

Быть может, читателю будет небезынтересно ознакомиться со структурой розыскного дела в прежней России.
Изощренность преступного мышления, корыстные вожделения людей представляют из себя обширнейшее засоренное поле, и немало труда и терпения требуется для выкорчевывания этой человеческой лебеды, часто готовой буйным ростом своим заглушить любые полезные всходы. На сыскной полиции лежит обязанность не только раскрывать уже совершенные преступления, но, по возможности, и предупреждать их. Эта сложная программа требует, конечно, и соответствующей организации, каковую и попытаюсь описать, беря за образец Москву. Та же организация, помимо столиц, существовала и в провинции, являясь осколком первой и отличаясь от нее лишь масштабом.
Вступив в должность начальника Московской сыскной полиции, я застал там дела в большом хаосе. Не было стройной системы в розыскном аппарате, количество не открытых преступлений было чрезвычайно велико, процент преступности несоразмерно высок. Я деятельно принялся за реорганизацию дела и, не хвалясь, улучшил его.
При каждом Московском полицейском участке состоял надзиратель сыскной полиции, имевший под своим началом 3-4 постоянных агентов и целую сеть агентов-осведомителей, вербовавшихся по преимуществу из разнообразных слоев населения данного полицейского района. Несколько надзирателей объединялись в группу, возглавляемую чиновником особых поручений сыскной полиции. Эти чиновники ведали не только участковыми надзирателями и их агентами и осведомителями, но имели и свой особый секретный кадр агентов, с помощью которого и контролировали деятельность подчиненных им надзирателей. Чиновники и надзиратели состояли на государственной службе. Агенты и осведомители служили по вольному найму и по своему общественному положению представляли весьма пеструю картину: извозчики, дворники, горничные, приказчики, чиновники, телефонистки, актеры, журналисты, кокотки и др. Некоторые из них получали определенное жалование, большинство же вознаграждалось хлопотами полиции по подысканию им какой-нибудь казенной или частной службы. К этому прибавлялись даровые билеты в театры, по железным дорогам и т. п. Такого способа вознаграждения приходилось волей-неволей держаться в целях экономии - применение его давало возможность значительно увеличивать кадры агентов.

Над деятельностью чиновников особых поручений я наблюдал лично, имея для их контроля около двадцати секретных агентов.
Имена и адреса последних были известны только мне. Им вменялась в обязанность строжайшая конспирация; с ними я видался только на конспиративных квартирах, которых у меня в Москве имелось три. С помощью этих секретных агентов я мог наблюдать за действиями и поведением любого моего подчиненного, не возбуждая в нем подозрений. Эти двадцать человек были выбраны мною с большим разбором. Кадры моих секретных агентов я старался пополнять людьми, принадлежащими к различнейшим слоям московского населения. В числе их, помнится, была и старшая барышня с телефонной станции - весьма ценный агент - довольствовавшаяся театральными и железнодорожными билетами, коробками конфет и духами; был и небезызвестный исполнитель цыганских романсов, вечно вращавшийся в театральном мире; было и два метрдотеля из ресторанов, наблюдавших за кутящей публикой, и агент из бюро похоронных процессий, и служащие из Казенной палаты, Главного почтамта и пр.
Эти агенты не столько вели общее наблюдение, сколько употреблялись мною в отдельных нужных случаях. Обычно им давалось определенное задание: проследить такого-то, проверить того-то и т. д.
Но для чего, спросят, быть может, было создавать целую иерархическую лестницу в розыскном деле, где один агент, проверяя другого, в то же время подвергался и сам тайной поверке и наблюдению?
Жизнь показала всю необходимость подобного метода.
Например, бывали такие случаи: мне становилось известным, что в таком-то месте организовался притон-клуб, где всякие шулера жестоко обыгрывают в "железку" доверчивых посетителей. Я отдавал приказ надзирателю соответствующего района пройти с ночным обходом в этот клуб и в случае обнаружения азартной игры - его закрыть. Надзиратель делал обход, но запрещенной игры не оказывалось. Повторные обходы имели тот же результат. Между тем жалобы продолжали ко мне поступать. Обходы надзирателя становились подозрительными, и я приказывал чиновнику особых поручений соответствующей группы проверить действия надзирателя.
Иногда этот чиновник и обнаруживал злоупотребления, но случалось, что сведения чиновника совпадали с рапортом надзирателя, между тем жалобы на притон продолжались. Тогда я прибегал к своим секретным агентам, не заинтересованным (хотя бы в силу своей конспиративности) в делах надзирателя и чиновника, и с их помощью обнаруживалась преступная корысть того и другого. Оказывалось, что надзиратель заблаговременно извещал хозяина притона о предстоящем обходе и, получая за это соответствующую мзду, делился с чиновником.
Иногда случалось, что надзиратели по лености и нерадению относились спустя рукава к порученному делу или, чтобы отделаться, принимались сообщать всякие небылицы, свидетельствующие об их энергии и старании. С помощью тех же секретных агентов истина и здесь выяснялась очень скоро, и пристыженный надзиратель быстро терял вкус к самовосхвалению и выдумкам.
Словом, благодаря этому контролю над контролем мне вскоре же удалось внедрить в сознание моих подчиненных, что начальник следит сам за всем и в курсе всего происходящего, что, конечно, сильно подтянуло моих людей.
Для довершения описания агентурной сети следует упомянуть еще о так называемых агентах-любителях. Часто воры, не поделившие добычи, присылали кляузные письма, жалуясь друг на друга; бывало, что какой-нибудь скупщик краденого, обуреваемый завистью к "коллеге", перекупившему у него под носом выгодную партию "товара", являлся в полицию и со смаком выдавал "конкурентов". А то случалось, что люди, чающие заработать пятерку, десятку, а то и четвертную (сообразно ценности сведений), приходили ко мне и предлагали сообщить данные по интересующему меня делу. Эта разновидность агентов приносила тоже свою пользу.
Итак, каждый участковый надзиратель, прослужив несколько лет в своем участке, с помощью своих постоянных агентов и многочисленных агентов-осведомителей имел возможность самым подробным образом изучить и территорию, и состав ее населения.
Обычно всякий переулок, всякий дом, чуть ли не всякая квартира были ему известны, что, конечно, значительно облегчало дело розыска.

Этого мне удалось достигнуть с помощью грандиозных облав, о каковых я и хочу рассказать.
Три- четыре раза в год я давал генеральные сражения российским мошенникам.
Технически организовать облаву было нетрудно, так как силы сыскной и наружной полиции Москвы были для этого достаточны.
Сложность этого способа борьбы заключалась в том, что приходилось соблюдать строжайшую тайну о дне и часе облавы, не только от своих служащих, но и от чинов наружной полиции, между тем как в "экспедиции" принимало участие более тысячи человек. Дней за десять, иногда за восемь, а то и за пять до больших праздников я приказывал моим надзирателям, чиновникам и агентам собраться в полиции часам к 7-ми вечера якобы для ознакомления с каким либо новым циркуляром или для получения от меня общих указаний по очередному сложному делу. Когда люди были собраны, им объявлялось, что сегодня ночью облава. После этого никто из них уже не только не выпускался из помещения, но им строжайше запрещалось даже разговаривать по телефону. В состоянии "арестованных" они пребывали до ночи, т. е. до самого начала действий.
Вместе с тем я просил градоначальника нарядить мне в помощь тысячу городовых, человек пятьдесят околоточных и десятка два приставов и их помощников. К ночи городовые стягивались в один общий исходный пункт (часто во дворе при жандармском управлении), к ним присоединялись мои люди. Руководители получали подробные инструкции, и глухой ночью начиналась облава.
Для большего успеха отрядам предписывалось следовать шагом до определенного места, а оттуда пускаться бегом и возможно быстрее оцепить намеченный район, квартал или группу домов, подлежащих осмотру.
Внезапность атаки играла огромную роль, сильно уменьшая шансы скрыться для преследуемых преступных элементов. По просьбе некоторых московских газет редакции их извещались за час до начала облавы, и уведомленные сотрудники их тотчас приезжали ко мне.
Когда подлежавшие осмотру районы были уже окружены полицией, в назначенный час мне подавался автомобиль, и я в сопровождении трех-четырех хроникеров выезжал на место действия, а на следующее же утро в газетах появлялись подробные, мелодраматические отчеты, не лишенные жути, образности и фантазии, сообразно индивидуальным особенностям их авторов. Помнятся мне несколько таких моих выездов к Хитрову рынку, в так называемые Кулаковские дома. Эти вертепы, эти клоаки, эти очаги физической и моральной заразы достойны описания.
Огромные, каменные сараи, сдаваемые сплошь под ночлежные I квартиры. Эти многочисленные квартиры содержались и эксплуатировались относительно разбогатевшими, но всегда крайне темными личностями (часто скупщиками краденого, тайными винокурами и просто мошенниками). Городские и частные ночлежные дома, при всем своем убожестве, имели все же некоторую организацию, кой-какой служебный персонал, а посему являлись как бы комфортабельными гостиницами по сравнению с этими ночлежными углами, решительно предоставленными собственной участи и "культурным" потребностям их хозяев и обитателей.
В каждом этаже находился длинный общий коридор, куда выходили двери всех квартир. Двери эти, по требованию полиции, никогда не запирались на замок. Толкнув такую дверь, я быстро входил с отрядом, и если помещение было в первом этаже, то люди мои кидались к окнам, предупреждая побеги.
Квартиры состояли обычно из 2-3 комнат, из которых одна была "дворянской". Носила она это пышное наименование вследствие того, что вместо нар в ней находились кровати с некоторым подобием тюфяков и ночевка в ней стоила целый пятак; на нарах же люди устраивались копейки за три; для кого же и эта цифра была велика, те приобретали за копейку право спать на полу, под нарами, за печкой и т. п. менее привилегированных местах.
Угол первой комнаты всегда был огорожен грязным пологом, за которым находилась "квартира" хозяина или хозяйки этой ночлежки.
Прежде всего агенты кидались за этот полог, и при обыске почти всегда обнаруживалось краденое.

Аркадий Кошко (справа) и начальник Петербургской сыскной полиции Владимир Филиппов.

Если бы произвести химический анализ воздуха этих помещений, то надо думать, что, наперекор законам природы, кислорода в нем не оказалось бы совсем.
Что представляли из себя обитатели этого логовища? Мне кажется, что, суммируя героев горьковского "Дна" с героями купринской "Ямы" и возведя эту компанию в куб, можно было бы получить лишь приблизительное представление об обитателях Кулаковских ночлежных квартир.
Быть может, чувствительные, но мало вдумчивые люди спросят: как могло правительство терпеть подобные очаги всевозможной заразы?
Но что же было делать. Эти ночлежки, как и дома терпимости, вызывались самой жизнью, и волей-неволей приходилось их терпеть. Без них куда девались бы непреступные, хотя бы опустившиеся люди? Ведь плата в ночлежных домах не всем была доступна; организовать же бесплатные, сколько-нибудь благоустроенные, помещения не представлялось возможным, так как, при крайней нетребовательности простого русского человека, это значило бы взять на себя заботу о квартирах чуть ли не для половины России. Да, наконец, помимо гуманитарных соображений, уничтожение Кулаковских и им подобных квартир не повело бы ни к чему. Они выпирались жизнью в силу сложных социальных условий, и уничтожение этих скученных центров имело бы непосредственным последствием лишь распыление их по всей территории города, что только бы затруднило общий надзор за ними.
Наше появление вызывало сильное смятение. Впрочем, опытный взор и в этом смятении мог бы усмотреть известную последовательность и закономерность. Добрая половина жильцов оставалась сравнительно спокойной, лениво потягивалась на нарах и встречала нас возгласами вроде: "Ишь, сволочи, опять притащились! Не дают покоя честным людям!" У этих "флегматиков" можно было бы и не спрашивать документов - они были, конечно, в исправности.

Не то делалось с другой половиной ночлежников! Они в ужасе рассыпались по помещению, забивались за печки, прятались под нары, лезли чуть ли не в щели.
За хозяйской перегородкой очищали место, и мы приступали к опросу и поверке каждого. Жутью веяло от этих людей, давно потерявших образ и подобие Божие: в лохмотьях, опухшие от пьянства, в синяках и ранах от недавних драк, все эти бывшие, а иногда даже и титулованные люди внушали ужас, жалость и отвращение.
Впрочем, бывали случаи, когда среди этих бывших чиновников, офицеров, актеров, докторов и публицистов вдруг проявлялись проблески давно замерших переживаний человеческих, и больно и смешно было подмечать эти переживания, столь не гармонирующие со звериным обликом их носителей. Эта группа бывших интеллигентов производила наиболее тягостное впечатление.
- Где постоянно живешь? - спрашиваешь босяка.
И вдруг эта карикатурная личность, став в позу, тоном провинциального трагика заявляет с пафосом:
- Уж пятый год, как отчий дом я променял на это пышное палаццо! - при этом соответствующий жест в сторону нары.
- Твой паспорт? - спрашиваешь старую полупьяную проститутку.
- А вот мой паспорт! - и женщина делает невероятно циничный жест. -
- Как звать? - говорит пристав какому-то типу с чрезвычайно гордой осанкой, но без штанов.
- А вы кто такой?
- Ну, ладно, кто такой! Не видишь? Пристав!
Фигура без штанов презрительно шипит:
- Пф-ф-ф! Пристав?! Я иначе как с начальником и разговаривать не стану.
Вдруг из-за занавески высовывается голова, затем протягивается рука, и заплетающийся язык произносит:
- Аркадий Францевич, будьте великодушны, одолжите двугривенный, до завтра, parole d"honneur! Ну что вам стоит?! А выпить - во-о как хочется!
Иногда пороешься в кармане и протянешь рублевку. Словно не рука, а обезьянья лапа вырвет у тебя бумажку или монету, а за пологом уже слышится лирический восторг:
- Господи Ты Боже мой!!! Какое, какое благородство!...
Там, в глубине комнаты, какая-то пьяная-распьяная женщина, очевидно, из бывших шансонеток, пытается кокетливо шевелить лохмотьями, заменяющими ей юбку, и, игриво подмигивая, испитым сиплым голосом поет: "Смотрите здесь, смотрите там!" При этом оголяет уродливые, отекшие ноги. А перед тобой в это время мелькают и "коты", и "хипесники", и шулера, и просто жулики.
Дышать нечем, в висках стучит, а на душе тошно, и плохо отдаешь себе отчет в том, где ты и что с тобой. Где сон - где явь?!
Разбив это людское стадо на чистых и нечистых, т. е. на людей с неопределенными документами и на тех, у кого документы либо не в порядке, либо отсутствуют вовсе, я первых оставлял в покое, вторых отправлял в полицейские участки, причем для разбивки по участкам приходилось руководствоваться довольно своеобразным признаком: чем меньше следов одежды имелось на человеке, тем в более близкий участок он направлялся, так как сострадание и чувство стыдливости не позволяли подвергать людей без штанов прогулке через весь город, да еще при двадцатиградусном иногда морозе.
Приведенные в участки поились в 6 часов утра горячим чаем, каждому выдавался фунт хлеба и кусок сахару. На следующий же день им распределялось тюремное белье, обувь и одежда, и, согретые, одетые и накормленные, люди препровождались в сыскную полицию, где мы и приступали к выяснению личности каждого.

Для этого у нас имелись и антропометрические приспособления, и дактилоскопические регистраторы, и целый фотографический кабинет с архивом.
Но о том, как производилась эта операция опознания - я расскажу как-нибудь в другой раз.
Если прибавить к этому, что при сыскной полиции имелись и собственный парикмахер, и собственный гример, и обширнейший гардероб всевозможнейшего форменного, штатского и дамского платья, то читатель получит, быть может, хотя бы некоторое понятие и представление о серьезном техническом оборудовании розыскного аппарата времен Империи.
Предпраздничные облавы дали прекрасные результаты, и помнится мне, что на четвертый год моего пребывания в Москве была Пасха, не ознаменовавшаяся ни одной крупной кражей. Рекорд был побит, и я был доволен!...