Отец Артемий, в прошлой беседе мы отчасти коснулись некоторых непростых проблем, связанных с монашеским жительством. Сегодня мне хотелось бы вернуться в обычный церковный приход и затронуть еще одну тему (связанную с предыдущей), которую принято считать если не закрытой, то весьма болезненной - это явление, вызывающее, с одной стороны, улыбку или иронию а с другой - глубокую печаль.

Иногда девушки, женщины, по каким-то причинам не нашедшие спутника жизни или не удовлетворенные существующим брачным союзом, бывают склонны испытывать нежные чувства к пастырям, которые, как известно, либо женаты, либо дали обет безбрачия. Чаще всего такого рода любовь бывает, казалось бы, вполне «духовной», то есть физическое влечение на сознательном уровне отсутствует. Тем не менее, все мысли и чувства девушки или женщины заняты священником, к которому она испытывает сильную привязанность…

Думаю, самое страшное это небезупречность священнослужителей в отношении седьмой заповеди. Ибо нет тяжелее соблазна для верующей христианской души нежели плотские притязания со стороны того, кто поставлен быть врачом духовных и душевных недугов. Не дай Бог кому-либо из читающих эти строки встретиться с нечистоплотным пастырем, чье поведение и образ жизни не соответствуют высоте священства!
Что касается заданного Вами вопроса… Да, дыма без огня не бывает. И, конечно, священник должен хорошо сознавать, что далеко не все окружающие его люди живут подлинной духовной жизнью, действительно стремятся к «единому на потребу» - спасению своей души, Очищению ее от страстей, Ведь многие сегодня заходят в храм еще и потому, что там тепло, можно отогреться телом и душой. Многие рассчитывают встретить в храме человеческое участие, внимание, а иногда и материальную поддержку. Для кого-то личность пастыря становится главным предметом внимания: так случается с теми, кто не находит в себе сил - а Лучше сказать, не желает направить силы на поприще покаяния. В той или иной степени опасность этой подмены ощущалась. Наверное, каждый, кому Бог даровал духовника. Не сразу мы вырабатываем правильное отношение к священнику подобному нам немощному человеку - поставленному, однако, на служение словесным овцам стада Христова. Главное, чтобы сам пастырь не оказался в сетях прелести и волей-неволей не подменил бы собой Того, Чьей силой и благословением он действует.
3наю, что, если христианин на исповеди искренне делится со священником внутренними смущениями, раскрывает помыслы (не будем забывать о существовании злой силы, которая все пытается осквернить, к доброму расположению примешать недолжное и таким образом запнуть стопы подвизающегося), сердечная рана непременно уврачуется Божией благодатью. Важно, с каким расположением мы встречаем искушение. Ему должно прийти, но от нас зависит, попадем ли мы в его власть или разумно отстраним от себя эту опасность.
Безусловно священнику дано бывает почувствовать, когда подобные подмены - то, что называется на аскетическом языке пристрастием, человеческой привязанностью, - начинают преобладать в чьей-то душе над благоговением к сану.
Очевидно что пастырь вовремя должен выставить некий «заслон». Во всяком случае, хранить дистанцию, не потакать прихотям и похотям, но по необходимости быть строгим, решительным и кратким в общении с «заинтересованными лицами».
Для того, чтобы получить пользу от благодати священства, не требуется много времени. Полная противоположность норме имеет место тогда, когда священник начинает «выяснять отношения» с прихожанкой по просьбе последней. Та не удовлетворена бывает ни службой, ни проповедью, ни исповедью. Ей нужно чего-то большего: душевного внимания… Она строит обиженный вид, а иногда и действительно переживает - сердце не камень. Дай Бог пастырю найти золотую середину, грань между правдой и любовью, дабы не усугубить дело, но отрезвить душу указав на необходимость подавить недолжное расположение, покушающееся на наше единство во Христе.
Знакомы священники и с аномалиями, выходящими за грань допустимого, то есть с проявлениями неуравновешенной психики. Речь идет о людях, не отдающих себе отчета в своих внутренних переживаниях, идущих на поводу у страстей, не умеющих смотреть на себя со стороны. Православному пастырю в таких случаях нужно быть особенно мудрым, дабы не расстроилось само течение приходской жизни (требующей от священника немалого творческого напряжения), а болящий вконец не ожесточился, не отчаялся, не свершил бы необдуманных поступков, последствия которых он не в состоянии предвидеть.

Хотелось бы услышать несколько слов о внешнем образе поведения пастыря, - сейчас мы встречаемся с большим разнообразием в этой области. К примеру, молодые иеромонахи в православных обителях часто выслушивают исповеди молча, отвернувшись от человека, никаким образом не выражая своего отношения к тому, что говорит исповедующийся, не задавая вопросов, опустив очи долу”. Есть и другая крайность - внимательный, общительный священник радушно встречает приходящих к нему (особенно впервые), раздает «авансы» в виде многочисленных улыбок, ласковых речей, зачастую пробуждая у людей неопытных совершенно неоправданные ожидания.

И тот и другой образ поведения вызывает у светской или малоцерковной публики ощущение театральности, демонстративности действий духовного лица. А искушенные в психоанализе господа - кто только не мнит себя сейчас специалистом в этой области! - склонны видеть причину неестественного поведения пастыря конечно же в его «сексуальных проблемах» (о чем ныне с издевкой балагурят некоторые средства массовой информации). Конечно, «у кого что болит, тот о том и говорит». Но этим, наверное, данный вопрос не исчерпывается.

Дай Бог каждому священнику обрести внутренний духовный стержень, который явится опорой и основой его поведения, умения держать себя. Ведь главное для пастыря – ходить пред Богом, Ему Единому посвящать мысли и чувства и, принимая человека на исповедь, поставлять его пред Лице Господа. В сердце священника всегда должны быть место страху Божию, чувству вездеприсутствия Создателя.
Все остальное, думаю, зависит от индивидуальных особенностей личности. У каждого из нас свои склад, своя конституция личности, свое умение и манера выражать мысли в словах, свой дух общения. Думаю, что священникам нужно руководствоваться словами апостола Павла: «…всё должно быть благопристойно и чинно» (1 Кор. 14, 40). Мы, духовники, должны бояться кого-либо соблазнить даже ненамеренно. Не «давать повод и ищущим повода».
Церковный народ всегда «зрит в корень», интересуется существом дела. К молитвенному ли пастырю мы пришли? С чистой ли совестью он служит Богу и ближним, отдает ли себя всецело пастырскому труду. Все остальное второстепенно. Несущественное можно и потерпеть - ибо каждый из нас неотделим от своей ограниченности. В человеке не могут быть собраны все совершенства. Самому же священнику важно, чтобы он не отталкивал видимой отстраненностью, отчужденностью пришедшего к нему, но вселял бы в душу дерзновенную веру, надежду на прощение.
У древнего церковного писателя, святого Симеона Солунского, в одном из самых ранних руководств к исповеди, дошедших до нас, сказано, что священник выслушивает кающегося «осклабяся», то есть с благожелательной улыбкой, являя собою благость Господню. Блудному сыну, пришедшему на исповедь, всегда отверсты «объятия Отчи»… Безусловно, в поведении священника недопустим и намек на чувственность - а душевность часто сопряжена с последней. Сердце пастыря пусть будут выше всех земных пристрастий. Если духовник созерцает образ Божий в человеке, то, являя отеческую заботу и попечение о пришедшем, ободряя и утешая его, он всегда помнит: во Христе нет ни мужеского пола, ни женского, но новое творение.
Однако ж прихожане сотканы из плоти и крови, и поэтому священнику потребна особенная осторожность, когда он общается с женским полом. Дьявол не спит, и часто он как стрелой поражает человека, неготового отразить наглое нападение. Достаточно внимательно посмотреть в глаза, или, прощаясь с человеком, пожать его руку, или слишком приблизиться во время исповеди (кающийся и священник нередко вынуждены разговаривать шепотом по причине многолюдства, так как исповедь, естественно, не должна становиться достоянием окружающих)… Все может, как известно из аскетических пособий, дать пищу воображению, чувствам - особенно если человек не привык держать себя в узде, если он не знает, что такое «гигиена мысли». Каждый из нас, священников, конечно, вспомнит те случаи из опыта исповеди, когда он невольно явился предметом если не соблазна, то смущения.
Приходится встречаться и с поразительным невежеством прихожанок в области церковных канонов. Например, некоторые не знают, что священник - лицо неприкосновенное, что он давно уже разрешил все вопросы «личной жизни» и никакого движения, качественного изменения быть не может: он женат или является монашествующим - представителем, соответственно, белого или черного духовенства. Оказывается, иногда в храм приходят дамы, с интересом поглядывающие на батюшку и «примеривающиеся» к нему, размышляя, подойдет ли он им как супруг! А батюшка ни сном ни духом не ведает о подлинном намерении пришедшей к нему исповедоваться.
В моей практике был подобный случай. Я - конечно же с добрыми помыслами - передал прихожанке книжечку дореволюционного издания, повествующую о земной жизни Божией Матери. В этой книжечке (сам я об этом не знал) оказалась какая-то пожелтевшая от времени страничка, тетрадный листок начала прошлого века, на которой было выписано несколько слов, относящихся к нравственному совершенству Божией Матери или кого-то из святых угодниц Божиих… Как бы то ни было, эти выписки дали повод особе, принявшей от меня книжечку для прочтения, думать, что я, священник, вызываю ее таким образом на откровенность и чуть ли не делаю ей предложение! Самое поразительное, что ко мне подошла родительница, уже пожилая дама, и выразила недоумение, почему я от слов не перехожу к делу, то есть не делаю официального предложения руки и сердца ее дочери… Можно себе представить, какая гамма чувств была написана на лице священника, когда он от пожилой женщины - кажется, уж такие вещи мы все обязаны знать - услышал искренний вопрос, в котором звучала заинтересованность. Вначале я подумал, что это шутка, пригласил обсуждаемую персону - она спокойно сказала, что находится в ожидании! Конечно же мне пришлось прочесть короткую лекцию по пастырскому богословию, объяснив каноны, запрещающие священнику даже думать о чем-то подобном по принятии сана и причислении его к белому или черному духовенству. Все это явилось для них откровением, хотя люди ходили в храм уже довольно давно.
Вот такие казусы. И они были бы всего лишь казусами, если бы не оставляли следа в душе… По милости Божией, в описанном выше случае недоразумение себя исчерпало, духовная жизнь прихожанок выровнялась. Но бывает, что оправиться от подобной внутренней брани не так-то легко. Думаю, очень важно тем, кто приходит на исповедь и начинает понимать значение таинства покаяния для духовной жизни, прочитать те разделы аскетики, которые подробно говорят об искушениях в области духовного окормления.

Как женщине распознать в себе недолжное пристрастие к духовнику, отделить его от тех чувств, которые являются богоугодными? Существуют ли здесь какие-то надежные критерии?

По каким признакам мы узнаем, что две враждующие стороны, долго чего-то выжидавшие, вступили наконец в сражение, слышатся первые оружейные залпы, в воздухе появляется дымок от пороха в земле образуются воронки от разрыва снарядов… Так и в духовной жизни. Признаком зарождающейся болезни нередко является неотступно стоящее перед умственным оком лицо духовника. Если вовремя не распознать за мысленной картинкой вражье искушение, то делу молитвы может быть нанесен существенный урон. Иные чувствуют влечение с постоянством, несколько раз в течение дня, молиться за духовника, убеждены в том, что именно их молитвы помогают батюшке в борьбе с видимыми и невидимыми врагами… Такая сосредоточенность на «помощи» духовнику. несомненно, имеет оборотную сторону. Бывает еще и такое. Прихожанка признается священнику, что она чувствует и знает с точностью до минуты, когда он возносит за нее молитвы: «Батюшка, как я Вам благодарна! Вчера в половине третьего я приняла от Вас дивную помощь. Вся брань улеглась, едва лишь Вы встали на молитву о моей грешной душе».
Пристрастных особ можно выявить и по тому, что они не могут отойти от священника, от места совершения исповеди и после того, как их исповедальная минутка закончилась. Они чувствуют потребность примоститься где-нибудь у колонны, за чужими спинами и, забыв обо всем, тоскующим взором наблюдать за любимым пастырем, как будто в контроле за его деятельностью и состоит их главное дело в храме. Наконец очень вредными как для духовника, так и для его чад являются досужие разговоры, пересуды о его персоне.
В каком бы обществе ни оказалась ревностная не по разуму прихожанка, она начинает и заканчивает свои разговоры обсуждением последних событий, касающихся жизни духовника, где он служил, какое слово произнес, кого облагодетельствовал, кому и за что выговорил и что собирается делать на грядущей неделе. По опыту мы знаем, что расплатой за подобное пристрастие будет разочарование, более того - отторжение от личности искреннего, по-доброму настроенного пастыря, вина которого заключалась, может быть, в том, что он не сразу пресекал все описанные нами явления.

Как тем, кто более-менее благополучен в отношении к духовнику, правильно относиться к проявляющим «ревность не по разуму»?

Православный христианин, имея око неревностное, независтливое, невысокомерное, должен прежде всего учиться на чужих ошибках. «Никогда не поступай таким образом. Вот этого в твоей жизни быть не должно. Сохрани тебя Бог от подобного искривления», - примерно так должна говорить в нас совесть, когда мы видим нечто неестественное, неправильное в поведении окружающих по отношению к нашему пастырю. «…Сам искушен быв, может и искушаемым помощи» (Евр. 2, 18). Хотя бы отчасти пострадав от внутренней брани, спровоцированной пристрастием к духовнику, мы можем и должны предупреждать развитие болезни в наших близких, преимущественно новообращенных христианах, говоря им, «что такое хорошо и что такое плохо» в деле духовного окормления.
Как быть, если женщина понимает, что происходящее с ней к подлинной любви отношения не имеет, и желает избавиться от поработившего ее чувства? Ведь она часто стоит перед необходимостью исповедать свои переживания именно тому священнику, который их вызвал. Многие полагают - и, наверное, вполне справедливо, - что признания в любви во время совершения таинства исповеди звучат довольно неуместно. С другой стороны, исповедь у какого-то другого батюшки может еще более нарушить течение духовной жизни…

Думаю, что решение этого вопроса зависит от конкретных обстоятельств и свойств личности священника. Если это опытный пастырь, знакомый с духовной бранью и искушениями, встречающимися во внутренней жизни прихожан то он легко снимет своим мудрым словом данное смущение. Однажды монахиня исповедовалась преподобному Амвросию Оптинскому в недолжном расположении к нему. Старец, добродушно улыбнувшись, сказал в ответ на ее исповедь: «Не бойся, ко мне пристрастия у тебя не возникнет». Святой подвижник силой Духа Божия прогнал все помыслы из души подопечной. Итак, если священник уже имеет определенный опыт (да и возраст его служит гарантом), то, конечно, рассказать о смущениях, возникающих по его поводу, - дело правильное. Если же вы исповедуетесь у сравнительно молодого пастыря, которому не так легко найти нужное слово в данном случае, - быть может, имеет смысл обратиться к более умудренному священнику и решить вместе с ним, как дальше вести себя: на время ли отойти, исповедоваться в другом храме, другому лицу, либо терпеть эту брань, не соглашаясь c ee внушениями, либо все же поведать об этом батюшке, к которому относится искушение.
Еще один вопрос, который я рискну отнести к этой же теме и который затрагивает весьма обширную область касающуюся душевных предпочтений, дружбы пастыря со своими прихожанками. Здесь все обычно остается в плоскости эмоций, не переходя в сферу плотской брани, но при этом порождая множество микродрам, a nopoй и более серьезно действующих на отношения христианок между собой.

Иногда создается впечатление, что в некоторых приходах – особенно там, где пастырствуют более или менее известные священники, - ревность на почве стремления к «духовности» настолько застит прихожанкам глаза, что заповедь Христа о любви к ближнему приходит в полное забвение.

О, если бы сбывалось в жизни пожелание Симеона Нового Богослова, который утверждал, что священником может быть только человек, достигший бесстрастия, обновленный дыханием благодати Божией! Очевидно, что нездоровая атмосфера в приходе, душевные драмы и даже тайные терзания есть во многом свидетельство душевности самого пастыря, ибо часто наши страсти, выявленные и невыявленные, влияют на души наших пасомых… К сожалению, на безрыбье и рак - щука. По нашему времени мы должны ценить возможность окормляться у священника, идущего в русле православной традиции, ревностно относящегося к спасению своей собственной души и назидающего не от себя, но по преданию Отцов и Учителей Церкви.
Итак, в настоящее время - о котором можно сказать: «Спаси мя, Господи, яко оскуде преподобный…” (Пс 11, 2) - и пастырь, и его прихожане, зная о возможных искривлениях церковноприходской жизни, должны сознательно беречь область душепопечения от всех вторжений в нее чего то недолжного, должны быть врачами самим себе. Положительных примеров ныне достаточно - как правило, это те приходы, где люди совместно участвуют в одном большом и нелепом деле. Ведь всякая «дурь» возникает преимущественно в среде людей обмирщенных - а, к примеру, в монастыре потому так много и трудятся, чтобы, упражняя непрестанно тело, не допустить в душу праздности и, в свою очередь, воздействия злого духа.
Дело священника - трудясь самому, заставлять трудиться и других, по меткому выражению: «У занятой пчелы нет времени для скорби». Если же и усердно” в трудах словесная овца проявляет нездоровую ревность к сестрам по общему делу, пусть пастырь придет к ней не со словом кротости, а с жезлом обличения.

Охранитесь от пристрастия к наставнику. Многие не остереглись и впали вместе с наставниками своими в сеть диаволу. Совет и послушание чисты и угодны Богу только до тех пор, пока они не осквернены пристрастием. Пристрастие делает любимого человека кумиром - от приносимых этому кумиру жертв с гневом отвращается Бог. И теряется напрасно жизнь, погибают добрые дела, как благовонное курение, разносимое сильным вихрем или заглушаемое вонею смрадною. Не давайте в сердце вашем места никакому кумиру.Святитель Игнатий БРЯНЧАНИНОВ

Вопрос: «Известно, что есть 8 основных страстей, а есть еще так называемые пристрастия. Основываясь на той небольшой информации, что есть о пристрастиях в Интернете, я нашла у себя некоторые из них, например, очень люблю хорошие вещи, хорошую одежду, косметику (хотя стараюсь не покупать чего-то слишком дорогого и роскошного). Так вот, как изменить свое отношение к вещам на нейтральное, избавиться от пристрастий (если "презреть весь мир" пока для меня слишком высокая планка)?»

Отвечает протоиерей Константин Пархоменко:
- Святые отцы избегали точно называть количество страстей. Это католическая тема, называть, что есть семь смертных грехов, восемь основных страстей. На самом деле, страстей гораздо больше. И также точно, совершенно искусственно связывать со страстями пристрастия. Пристрастие только этимологически подходит к слову страсть. Но на самом деле, они не имеет со страстью ничего общего. Например, страсть гордыни, что общего имеет с любовью к хорошим вещам. Разве, что человек хочет наряжаться, хорошо выглядеть. Связать, конечно, как –то можно, но все же это будет искусственно. Пристрастие – это не здоровое отношение, к каким –то вещам, людям, к удовольствиям. Может быть пристрастием желание к очень изысканной еде. Мы должны с Вами нормально питаться, если есть такая возможность, можно позволить себе что-то деликатесное, но во главу угла это ставить мы не должны. Это уже пристрастие, если человек себя чувствует неуютно, когда ему приходится довольствоваться простой пищей. Пристрастие может быть к красивым вещам. Вообще, есть такой грех мшелоимства – это любовь к дорогим, красивым, изящным вещам, такое не здоровое отношение, пристрастие.
Можем мы, если кто-то хочет, красиво одеваться? Почему нет! Женщине это свойственно, потому как Господь и сотворил женщину, такой, чтобы она радовала всех своим внешним видом. Женщина может себя немного украсить косметикой: где-то прыщик замазать, где-то губы подкрасить, брови подчеркнуть, сделать более выразительными глаза. Это конечно, возможно. Красиво одеться, чтобы создавать у окружающих ощущение праздника. Это нормально, естественно и даже прекрасно. Но, если человек имеет к этому нездоровое отношение, если он болезненно относится к косметике, к своим нарядам, то это уже крайность. У меня есть протестантская книжка, сборник разных исторических фактов, в помощь проповеднику. Там все - Уинстон Черчилль, Авраам Линкольн, и вот наконец-то государыня Елизавета Петровна, и сказано, что «русская государыня, императрица Елизавета Петровна, имела в своем гардеробе 20000 платьев», проповедник может использовать этот пример, как пример неумеренной жадности, стяжательства и накопительства, и привязанности к материальным вещам. Мне, конечно, печально стало, что такой пример из России был приведен, но вот это действительно, уже пристрастие.
Пристрастие к какому-то человеку может быть? Может быть, если мы этого человека выделяем, подчеркнуто с ним общаемся, хотим что-то доброе ему сделать. Может потому что он нам нравится, или кого-то напоминает, просто симпатичен, но может быть это пристрастие таким болезненным: когда навязчиво думаешь об этом человеке, преследуешь его.
Как избавиться от этих пристрастий? Господь не запрещает нам пользоваться благами этого мира: вкусно питаться, красиво одеваться, хорошо отдыхать, но прилепляться к этому, ставить это во главу угла, делать главным средоточием и целью своей жизни, конечно, не стоит. Обычно в течение жизни, если Господь посещает человека скорбями, и какими-то испытаниями, лишениями, то человек начинает фильтровать, что есть подлинное, а что есть мнимое, что есть первостепенное, а что третьестепенное. Скажем, если у Вас болеет ребенок или у Вас кризис в отношениях с любимым человеком, и Вы понимаете, что можете его потерять – тогда Вы понимаете, что это главное. Не дай Бог потерять ребенка, если он болен чем –то, потерять любимого человека, потерять себя, совершив какой-то грех, пойдя на какой-то шаг, за который потом мучительно стыдно и ты понимаешь, что потерял себя. И нужно опять восстанавливаться, собирать себя по крупицам и начинать жить заново. Вот когда такие вещи случаются, то всякие пристрастия, всякие привязанности к материальному, очень легко уходят. Меня Господь через это научил относиться совершенно спокойно и равнодушно к любым земным благам. Я ни к чему не прилепляюсь, потому что много раз были такие ситуации, когда между жизнью и смертью, находились мои близкие, когда я мог очень легко их потерять. И сильная переоценка у меня произошла того, что есть ценное, а что есть просто прах и ерунда.
Если мы помним о вечной жизни, если пониманием, что все равно, все что мы имеем – мы с собой не унесем. И главное, какими мы к Богу пойдем – вот, что главное. А не то, сколько мы накопили, как мы выглядим. Однажды, я задержался в аэропорту из-за извержения вулкана на день, и мы прогуливались с моим приятелем по аэропорту и я говорю ему: «Вот смотри, целый день нашей жизни потерян, а ведь сколько человек дней живет, на самом деле? Вот в году 365 дней – 3650 дней, это будет 10 лет, значит в среднем, человеческая жизнь – это 20000 дней. И вот мы один день потеряли». Он говорит: «У нас еще 10000 дней осталось, полжизни прожили». Но на самом деле ему оставалось несколько дней, потому что через неделю он был убит. Он думал, что осталось еще 10000 дней, а на самом деле, оставалось семь дней у него. То есть когда ты понимаешь, какой ты хрупкий, когда ты понимаешь, что у тебя есть близкие, которые тоже очень хрупки, и все твое счастье может разрушиться от какого-то пьяного водителя, кем бы ты ни был. Мы настолько хрупки, настолько подвешены в нашем мире, что не имеет смыл, делать ставку и прилепляться к чему-то материальному, мы это с собой не унесем.
Христос, всегда подчеркивал, что есть духовные сокровища, «не собирайте сокровищ на земле, собирайте себе сокровища на небесах». Христос обращался не к философам, а к простым людям – рыбакам. И Христос имел в виду очень такие материальные прагматические вещи, то есть как будто у нас на небесах будет капитал, в вечной жизни, который не сгниет, который никто не украдет – это именно капитал, материальные средства в понимании Христа. То, что будет там: не тлеющее, не гибнущее, вечное. А что это за капитал, который будет дожидаться нас на небесах? Это все наши добрые дела, добрые поступки, какие-то жесты любви, добрые слова, даже добрые мысли, намерения. Лучше, конечно, чтобы наша деятельность не ограничивалась только намерениями, а простиралась еще в какую-то деятельность. Все это духовное – наша любовь к близким, помощь, наша поддержка людям, наша жертва, которую мы делаем. И от себя отрываем, может быть: и крохи своего времени, и свои средства, и свои силы, ради другого человека. Все это является небесным капиталом, какая –то борьба с грехами, в самом себе. Чем больше человек становится верующим, чем больше понимает, что есть вечность, в которую мы пойдем, осознает, что вечность - это реальность, тем больше человека перестают волновать такие вещи, как серебряные подстаканники или что-то другое. Но, если у нас это есть, мы можем этим пользоваться, но прилепляться не можем.
Поэтому на вопрос как избавляться от пристрастий и не прилепляться к материальному, можно ответить так: возрастайте в вере. Чем больше, Вы будете возрастать в вере, чем больше такие слова, как вечная жизнь, будут не пустым звуком, а будут наполнены содержанием, тем больше, Вы будете освобождаться от пристрастий к каким-то вещам.

Сегодняшнее Евангелие повествует о призвании Христом Петра, Андрея и еще двух братьев - Иакова и Иоанна Зеведеевых. Нам всем хорошо известно, что они были рыбаками и для них рыболовство не было тем, что мы сегодня назвали бы словом «хобби», то есть любимым занятием, которым можно заполнить время очередных выходных. Нет. Их делание давало им возможность к хоть какому-то существованию и пропитанию. В этом смысле совершенный ими поступок, оставить все и последовать за Тем, Кого они еще так мало знали - удивителен. Свт. Иоанн Златоуст пишет: «Посмотрите же, какова их вера и послушание. Они заняты были своим делом (а вы знаете, как приманчива рыбная ловля); но, как скоро услышали призыв Спасителя, не замедлили, не отложили до другого времени, не сказали: "сходим домой и посоветуемся с родственниками"; но, оставив все, последовали за Ним точно так же, как Елисей последовал за Илией ». Действительно, Евангелие актуально во все времена и всякий человек может сопоставлять свою жизнь с ним. Вот окажись мы в такой ситуации: или оставить все земное, даже самое дорогое нашему сердцу, и последовать за Христом, или, руководствуясь житейской логикой, как это мы по большей части делаем, подумать и решить, что Спаситель, а с Ним и спасение, подождут, поскольку сейчас особенно богатым может оказаться улов.

Собственно для громадного числа христиан эта евангельская ситуация повторяется изо дня в день, из месяца в месяц, из года в год. Мы постоянно ждем, что вот, завтра, обязательно появится время, когда, наконец, мы уделим внимание Богу и своей собственной душе. Но это время почему-то не наступает. И оно не наступит, поскольку для меня моя работа, моя семья, мой бизнес оказывается гораздо более важным, нежели какое-то там Царство Небесное, откуда еще никто не возвращался. Причина этого - сильнейшая привязанность к тому, что в христианстве принято называть земным, преходящим, тленным.

В святоотеческой литературе можно найти множество примеров того, как подвижники бесстрастно относились даже к самым ничтожным вещам, которые были у них. Вот хорошая мысль прп. аввы Зосимы Палестинского: «Бывает, что иной презрев многие сокровища, пристращается к игле (к слову сказать, игла для отшельников была весьма важным бытовым инструментом) и это пристрастие причиняет ему смущение и тревоги. Тогда игла заступает у него место сокровищ. Вот как бывает иной рабом иглы, или кукуля, или мантии, или книги, переставая уже быть рабом Божиим ». Оказывается, наши пристрастия, каковы бы они ни были, обнаруживают в нас любовь к земному и, соответственно, ее отсутствие к небесному. Потому одним из важнейших деланий христианина должно быть беспристрастное отношение к тому, что даровал нам Бог, так что если потребуется, мы могли бы совершенно безболезненно расстаться с тем, что чрезмерно любим.

Из них следует, что любое пристрастие – это всегда причина, а печаль человеческого сердца – уже следствие пристрастия. Поэтому на устранение названной причины требуется направить основные усилия, чтобы наша жизнь хоть немного наполнилась радостью.

Пристрастие мы определим как сильную тягу к чему-то, которая говорит о слабости человеческой воли, о невозможности остановить себя в своих желаниях и прихотях. Слабая воля – это признак больной души. Так же, как дряблые мышцы – это удел дистрофиков, людей, неспособных выполнить даже малую физическую работу. Закалка воли – важнейшее делание христианина, которое совершается в постоянном преодолении своих желаний и планов. Будет полезно для нас исполнение простого правила: больше делать того, чего делать не хочется. Например, утром сразу вставать с кровати после трели будильника. Перед чашкой утреннего кофе совершить положенное молитвенное правило. По дороге на работу прочитать главу из Евангелия. А еще можно и нужно поздороваться в лифте с соседями, поблагодарить дворника за вымытый подъезд, уступить место пожилому человеку в общественном транспорте. Продолжать можно и дальше, но важно сказать, что названные труды для Бога и знаки внимания в отношении ближних обычный человек совершает без особого рвения, во многом делая над собой усилие. А это уже духовный труд, имя которому самопринуждение.

Пристрастие можно уподобить стене, которая встает между человеком и Богом. Оно всецело захватывает ум и сердце, заставляет себе служить. Пристрастие – это всегда измена Богу, вид духовного прелюбодеяния. В таком состоянии пребывает большинство людей, и жизнь их заполнена пустотой и бессмыслицей. На месте Бога стоят деньги, культ человеческого тела, открытый эгоизм, всевозможные виды развлечений. Пристрастие часто возникает в семейной жизни, когда у одного из супругов на стороне появляется любовная связь; она может быть настолько серьезной, что способна разрушить брак. Многие имеют пристрастие к алкоголю, компьютерным играм, просмотру порносайтов или фильмов ужасов. Мне известна история, как взрослый мужчина – глава семейства и отец двоих детей – стал зависим от просмотра скверных фильмов. Смотрел он эту мерзость в присутствии своей жены и даже маленьких детей. Покупал порножурналы и после прочтения оставлял их в квартире на самых видных местах. Просьбы, а потом и скандалы жены успеха не имели: мужчина не мог победить свое пагубное пристрастие. Но вразумление к нему всё-таки пришло. Он работал водителем. Однажды вечером, подъезжая к гаражу на маленькой скорости, он хотел остановить машину. Но, нажав на тормоз, почувствовал, что педаль провалилась в пол. Машина мягко наехала на бордюр. Он сразу понял, что отказали тормоза. В этот момент его пронзил внутренний голос: «Это тебе последнее предупреждение!!!» Мужчина с ужасом сообразил, что тормоза могли отказать в городе на любом крупном перекрестке! Вернувшись домой, этот человек избавился от гадкой продукции, а затем – и это главное – глубоко покаялся за свое пагубное пристрастие.

Люди, имеющие зависимость от вредных привычек, схожи в одном друг с другом: их сердце печально, а если точнее – они страдают и потому глубоко несчастны.

Современный человек часто подвергается всевозможным расстройствам, от которых один шаг до устойчивой депрессии и глубокого уныния. Причина этого – в неисполнении наших желаний. Хотим в жизни очень многого, а Бог не только не дает просимого, но часто забирает даже самое необходимое. От непонимания происходящего у многих опускаются руки и возникает множество недоуменных вопросов: «Почему всё так плохо?», «Зачем вообще жить?» Имеющие скромный опыт «борьбы с унынием» убеждались в простой истине: чем больше развлекаешься, тем сильнее печаль и тоска сжимают сердце. Греховное веселье на малое время «опьяняет» душу, дает какую-то мутную радость, но после такого «похмелья» жизнь становится еще более тошной.

Мир, отпавший от Бога, – главный обманщик человека и виновник многих разбитых жизней. Погруженный в мирскую суету никогда не одолеет уныния и печали.

Преподобный Иоанн Лествичник говорит, что победить печаль можно одним способом – «возненавидев мир». Это требование наставника восточного монашества для большинства людей неисполнимо. Причина – в слабой вере и нежелании ничего менять в своей жизни. Было бы полезно всем нам поразмышлять над словами Священного Писания: «Печаль мирская производит смерть» (2 Кор. 7: 10). Сколько ни развлекайся, легче на душе не станет. Внутреннее опустошение – очень тревожный признак, говорящий о бессмысленной жизни, которая вся – в рабстве у страстей. Печаль сердца становится устойчивым состоянием, потому что человек лишил себя самого главного – Бога. Только Бог может вернуть забытую радость, потерянный мир сердца, смысл и цель жизни.

Любовь к миру и жизнь с Богом – понятия несовместимые. Требуется сделать выбор, для которого необходима жертва. Без жертвенности ничего не получится.

Какой главный признак привязанности и любви к миру? «Лествица» указывает причину в «пристрастии к чему-либо видимому». Это «видимое», а также слышимое, осязаемое, вкушаемое держат человека в порабощении. Святые отцы подобное пристрастие к земным наслаждениям выразили в точном сравнении: орел, одним только когтем запутавшийся в петле; он машет крыльями, даже немного приподнимается над землей, а улететь не может, ибо его держит сеть. Даже малое пристрастие к чему-то временному – состояние опасное для спасения души. «Есть ли на земле что-то такое, без чего я не могу прожить даже одного дня?» Подобный вопрос нужно чаще задавать самому себе.

Пристрастие к «видимому» бывает в разных масштабах. Для кого-то мысли о смерти, старости, неминуемых немощах и болезнях – повод к унынию и плохому настроению. Слишком хорошо и комфортно живется, хочется, конечно, еще большего, а самое главное – никогда не умирать. Подобные настроения говорят о том, что человек всецело «прикован» к земле и только во временной жизни чувствует себя уверенно и в полной безопасности, вечности для него не существует. Видимый мир и земная жизнь – вот то, к чему он, согласно «Лествице», имеет «пристрастие».

Масштаб привязанности может быть и более скромный, но по духу такой же богопротивный. Вспомним изречения наших современников: «Я дня не могу прожить без телевизора…»; «Не знаю, как я буду жить, если умрет моя ненаглядная кошечка (или болонка)…»; «Мой сын – это смысл всей моей жизни, я живу только для него…» Множество людей не могут прожить без чашки кофе, выкуренной сигареты, принятой ванны… Почти у всех есть пристрастие к вещам, еде, родственникам, друзьям, своим привычкам, вкусам, принципам жизни. А если в какой-то момент человек всё это теряет? Хорошо, если Бог попустит потерю в этой жизни, а если всем распорядится смерть? Что делать душе, вышедшей из тела со всем этим «видимым», временным и материальным?

То, что встает стеной между Богом и человеком, – серьезное искушение, которое нужно побеждать.

Бог в Своей любви к человеку очень ревнив и не терпит никаких конкурентов. Любящий Свое творение совершенной и чистейшей любовью в полном праве требовать и к Себе подобного чистого чувства.

Оправданна забота только о самом необходимом для временной жизни. Излишество и роскошь подобны пудовым гирям, крепко притянувшим человека к земле. Какой смысл собирать и покупать то, что в любом случае достанется другим в этой ли жизни или после нее? «Ибо мы ничего не принесли в мир; явно, что ничего не можем и вынести из него. Имея пропитание и одежду, будем довольны тем» (1 Тим. 6: 7–8).

На этом изречении апостола Павла и окончим нашу духовную беседу. Аминь.

Вечером 27 февраля 2017 года, в понедельник первой седмицы Великого поста, Святейший Патриарх Московский и всея Руси Кирилл совершил великое повечерие с чтением Великого покаянного канона прп. Андрея Критского в Храме Христа Спасителя в Москве. По окончании богослужения Предстоятель Русской Православной Церкви обратился к пастве с проповедью.

Во имя Отца и Сына и Святого Духа!

Греховный взгляд на жизнь нередко формирует и греховные навыки отношения к жизненным обстоятельствам. Многие из таких греховных навыков именуются пристрастием: человек прилепляется к чему-то или кому-то, часто отдавая все силы своей души. Человек, подверженный пристрастию, порабощается, разум перестает контролировать ситуацию и уже не в силах повлиять на происходящее.

Обычно пристрастия связываются с неким удовольствием, с положительными эмоциями, — именно поэтому люди так часто попадают в зависимость от них. Но если не положить пристрастию конец, оно приобретет очень опасные качества. Былая радость уходит на задний план, удовольствие превращается в страдание — такое состояние именуется страстью.

У слов «страсть» и «страдание» один корень. Нередко пристрастие, выходя из-под контроля человеческого разума, перерастает в страсть, а страсть губит человека. Мы знаем, как люди, одержимые стремлением к алкоголю, сперва получают удовольствие, а затем впадают в страшную зависимость. Пристрастие становится страстью, а в результате разрушается физический организм, разрушаются духовные силы, разрушается семьи, и человек погибает, сгорая от этой страсти…

Состояние, когда люди способны управлять своими чувствами и разумом, на языке святоотеческой аскетической письменности именуется бесстрастием. Бесстрастие — это не безразличие. Бесстрастие — это способность разума сохранять способность контролировать развитие событий. Если разум управляет чувствами, мыслями, поступками, то силой разума человек способен оградить себя от пристрастия и, тем более, от страсти.

Размышляя на тему бесстрастия, святой Иоанн Лествичник, игумен Синайской обители, говорит, что подлинно бесстрастный человек есть тот, кто все свои чувства подчинил разуму. А у святителя Василия Великого находим еще более значительные слова: «Бесстрастием восстанавливается в человеке искаженный Божий образ».

Действительно, когда мы теряем свободу, когда мы становимся игрушкой в руках стихии, образ Божий, непременно связанный с даром свободы человеку, помрачается. Человек превращается в существо, чьи поведение и мысли строго определены уже не его волей и разумом, а чувствами и обстоятельствами. Известно, что страсть чаще всего приводит человека к тяжелейшим потрясениям. Но, помимо того, что страсть сопровождается страданием, она является также тяжким грехом. Многие святые отцы, аскеты, посвятили свои размышления этому опасному духовному явлению, которое действительно способно погубить личность.

Что же делать для того, чтобы победить страсть? Тот же Иоанн Лествичник говорит, что победа над страстью всегда требует времени. Это долгий путь, который человек может успешно преодолеть только с Божией помощью, потому что у личности, помраченной страстью, не хватает собственных сил сказать «нет» и начать новую жизнь. Даже если нечто подобное и говорится, то чаще всего за этими торжественными словами никаких дел не следует.

Для того чтобы реально побороть страсть, необходимо осознание своей греховности. Человек должен понять, что пристрастие или страсть не являются просто обстоятельством жизни. Нужно осознавать, что страдающий от страсти человек лично виновен в том, что с ним произошло, и потому раскаяние пред Богом, осознание своей греховности, осознание своей беспомощности являются непременным условием избавления от этой напасти.

А от покаяния нужно переходить к практическим шагам. Тот же Иоанн Лествичник, а вслед за ним и некоторые другие аскеты выстраивают систему преодоления страсти. Она начинается с борьбы, которую человек объявляет своим помыслам. Если мысль, приводящая к действиям, поступкам, осуждается человеком, ставшим на путь избавления от страсти, если самой мысли дается бой, если мысль перестает радовать человека, то это первая победа на пути к избавлению от страсти.

Но борьбы с мыслями недостаточно. Необходимо переходить к борьбе с поступками, и здесь особенно требуется помощь Божия: молитва, исповедь, причастие Святых Христовых Таин, чтение соответствующей аскетической литературы, в которой излагаются советы человеку, желающему освободиться от тяжкого плена страсти. Путь этот долгий, и на нем могут быть как победы, так и поражения. Редко бывает, чтобы человек, ставший на путь избавления от страсти, с легкостью и в короткое время прошел всю дистанцию. Требуется упорная борьба, требуется напряжение сил, но только такая борьба с помощью Божией и может привести человека к освобождению от страсти.

Святой и Великий пост дает нам замечательную возможность проконтролировать свои мысли, задать себе вопрос: а нет ли у меня пристрастий, которые могут перерасти в страсть? Иногда пристрастия начинаются как бы с мелочей, но постепенно овладевают сознанием и чувствами человека, лишают его свободы выбора, превращают его в игрушку обстоятельств, в несвободное существо. Именно поэтому даже небольшие пристрастия мы должны подвергать суровому осмыслению, не щадя своего самолюбия, задавая самим себе нелицеприятные вопросы и отвечая на них честно. Без этого первого и очень важного шага нет дальнейшего пути.

Святой и Великий пост предоставляет нам такую возможность. Через посещение богослужений, через личную молитву дома, через исповедь и причастие мы погружаемся в благодатную стихию, мы прикасаемся к Божественной благодати, мы способны почувствовать реальную помощь свыше. Именно поэтому никогда не надо пренебрегать возможностью достойно пройти поприще Великого поста. Ограничения в пище, отказ от развлечений, иные действия, которые необходимо совершать, чтобы иметь возможность концентрации всех внутренних сил, — все это непросто для человека, не имеющего навыка поста, но результат может превзойти все ожидания.

Так происходит очень и очень часто, когда именно в течение Великого поста пред нами открываются новые горизонты, новые возможности духовного роста и победы над самими собой. И да поможет нам Господь в течение Святой Четыредесятницы научиться управлять своими чувствами и через прикосновение к благодати Божией обрести подлинный дар свободы, возвыситься над всеми внешними обстоятельствами, особенно греховными, порождающими человеческую страсть. Да поможет нам в этом Господь! Храни вас Матерь Божия и святые угодники в течение всего поприща Святой Четыредесятницы! Аминь.