Преподобный Амвросий был третьим по счету самым известным и прославленным из всех Оптинских старцев. Он не был епископом, архимандритом, не был даже игуменом, он был простым иеромонахом. О смирении святых как-то очень хорошо сказал митрополит Московский Филарет перед мощами отца нашего Сергия Радонежского: «Вот всё вокруг слышу Ваше Высокопреосвященство, Ваше Высокопреподобие, один ты, отче, просто преподобный ».

Вот таким и был Амвросий, старец Оптинский. Он мог с каждым поговорить на его языке: помочь неграмотной крестьянке, которая жаловалась, что умирают индюшки, и барыня прогонит её со двора. Ответить на вопросы Ф.М. Достоевского и Л.Н. Толстого и других, самых образованных людей того времени. Именно он стал прототипом старца Зосимы из романа «Братья Карамазовы» и духовным наставником всей православной России.

http://files.predanie.ru/mp3/%C6%E8%F2%E8%FF%20%F1%E2%FF%F2%FB%F5%2C%20%F7%F2%E8%EC%FB%F5%20%EF%F0%E0%E2%EE%F1%EB%E0%E2%ED%EE%E9%20%F6%E5%F0%EA%EE%E2%FC%FE/104_%CF%F0%EF.%20%C0%EC%E2%F0%EE%F1%E8%FF%20%CE%EF%F2%E8%ED%F1%EA%EE%E3%EE%20%281891%29.mp3

Александр Гренков, будущий отец Амвросий, родился 21 или 23 ноября 1812 года , в духовной семье села Большие Липовицы Тамбовской Епархии, дед – священник, отец, Михаил Фёдорович, – пономарь. Перед рождением ребёнка к деду – священнику съехалось так много гостей, что родильницу, Марфу Николаевну, перевели в баню, где она и родила сына, названного в святом крещении в честь благоверного великого князя Александра Невского, и она в этой суматохе запамятовала, в какое именно число он родился. Позднее, Александр Гренков, став уже старцем, шутил: «Как на людях я родился, так всё на людях и живу ».

Александр был шестым из восьмерых детей в семье. В 12 лет поступил в Тамбовское духовное училище, которое блестяще закончил первым из 148 человек. Затем учился в Тамбовской семинарии. Однако не пошел ни в Духовную Академию, ни в священники. Некоторое время он был домашним учителем в одной помещичьей семье, а затем преподавателем Липецкого Духовного Училища. Обладая живым и веселым характером, добротою и остроумием, Александр был очень любим своими товарищами. Перед ним, полным сил, талантливым, энергичным, лежал блестящий жизненный путь, полный земных радостей и материального благополучия. В последнем классе Семинарии ему пришлось перенести опасную болезнь, и он дал обет постричься в монахи, если выздоровеет.

По выздоровлении он не забыл своего обета, но четыре года откладывал его исполнение, «жался», по его выражению. Однако, совесть не давала ему покоя. И чем больше проходило времени, тем мучительнее становились укоры совести. Периоды беззаботного веселья и беспечности сменялись периодами острой тоски и грусти, усиленной молитвы и слез. Однажды, будучи уже в Липецке, гуляя в соседнем лесу, он, стоя на берегу ручья, явственно расслышал в его журчанье слова: «Хвалите Бога, любите Бога… ».

Дома, уединяясь от любопытных взоров, он пламенно молился Божией Матери просветить его ум и направить его волю. Вообще, он не обладал настойчивою волею и уже в старости говорил своим духовным детям: «Вы должны слушаться меня с первого слова. Я - человек уступчивый. Если будете спорить со мною, я могу уступить вам, но это не будет вам на пользу ». Изнемогая от своей нерешимости, Александр Михайлович отправился за советом к проживавшему в той местности известному подвижнику Илариону. «Иди в Оптину , - сказал ему старец, - и будешь опытен ».

После слёз и молитв в Лавре мирская жизнь, развлекательные вечера в гостях показались Александру такими ненужными, лишними, что он решил срочно и тайно уехать в Оптину. Возможно, он не хотел, чтобы уговоры друзей и родных поколебали его решимость исполнить обет посвятить свою жизнь Богу.

Свято-Введенский ставропигиальный монастырь Оптина Пустынь

Оптина Пустынь. Введенский собор

Осенью 1839 года он прибыл в Оптину Пустынь, где был ласково принят старцем Львом. Вскоре он принял постриг и был наречен Амвросием, в память святителя Медиоланского, затем был рукоположен в иеродьякона и, позднее, во иеромонаха. Это было пять лет трудов, аскетической жизни, тяжёлой физической работы.

Когда известный духовный писатель Е. Поселянин потерял любимую жену, и друзья посоветовали ему оставить мир и уйти в монастырь, ответил: «Я рад бы оставить мир, но в монастыре меня пошлют работать на конюшню ». Неизвестно, какое послушание дали бы ему, но он верно почувствовал, что в монастыре постараются смирить его дух, чтобы из духовного писателя превратить в духовного делателя.

Так и Александру пришлось работать в пекарне, печь хлеб, варить хмелины (дрожжи), помогать повару. С его блестящими способностями, знанием пяти языков, ему, наверное, нелегко было стать просто помощником повара. Эти послушания воспитывали в нём смирение, терпение, умение отсекать свою волю.

Некоторое время он был келейником и чтецом старца Льва, который особенно любил молодого послушника, ласково называя его Сашей. Но из воспитательных побуждений испытывал при людях его смирение. Делал вид, что гремит против него гневом. Но другим про него говорил: «Великий будет человек». После смерти старца Льва юноша стал келейником старца Макария.

Преподобный Лев Оптинский Преподобный Макарий Оптинский

Скоро после своего рукоположения, изнуренный постом, он сильно простудился. Болезнь была настолько тяжела и продолжительна, что навсегда подорвала здоровье отца Амвросия и почти приковала его к постели. Вследствие своего болезненного состояния он до самой своей кончины не мог совершать литургии и участвовать в длинных монастырских богослужениях. Всю оставшуюся жизнь он еле передвигался, страдал от испарины, так что переодевался по несколько раз в сутки, не выносил холода и сквозняков, пищу употреблял только жидкую, в количестве, которого едва бы хватило трёхлетнему ребёнку.

Постигшая о. Амвросия тяжелая болезнь имела для него несомненно провиденциальное значение. Она умерила его живой характер, предохранила его, быть может, от развития в нем самомнения и заставила его глубже войти в себя, лучше понять и самого себя, и человеческую природу. Не даром же впоследствии о. Амвросий говорил: «Монаху полезно болеть. И в болезни не надо лечиться, а только подлечиваться!» .

Пожалуй, никто из Оптинских старцев не нёс такого тяжёлого креста болезни, как прп. Амвросий. На нём сбывались слова: «Сила Божия в немощи совершается ». Несмотря на болезнь, отец Амвросий остался по-прежнему в полном послушании у старца Макария, даже в малейшей вещи давал отчет ему. По благословению старца он занимался переводом святоотеческих книг, в частности, им была подготовлена к печати «Лествица» преподобного Иоанна, игумена Синайского, письма и жизнеописание о. Макария и другие книги.

Келия старца Амвросия Оптинского

Кроме того он скоро стал приобретать славу опытного наставника и руководителя в делах не только духовной, но и практической жизни. Еще при жизни старца Макария, с его благословения, некоторые из братии приходили к о. Амвросию для откровения помыслов. Так старец Макарий постепенно готовил себе достойного преемника, шутя по этому поводу: «Посмотрите-ка, посмотрите! Амвросий-то у меня хлеб отнимает». Когда же старец Макарий преставился, обстоятельства сложились так, что о. Амвросий постепенно занял его место.

Он обладал необыкновенно живым, острым, наблюдательным и проницательным умом, просветленным и углубленным постоянною сосредоточенною молитвою, вниманием к себе и знанием подвижнической литературы. Несмотря на свою постоянную болезнь и хилость, соединял неиссякаемую жизнерадостность, и умел давать свои наставления в такой простой и шутливой форме, что они легко и навсегда запоминались каждым слушающим:

«Мы должны жить на земле так, как колесо вертится, чуть одной точкой касается земли, а остальным стремится вверх; а мы, как заляжем, так и встать не можем».

«Где просто, там ангелов со сто, а где мудрено - там ни одного».

«Не хвались горох, что ты лучше бобов, размокнешь - сам лопнешь».

«Отчего человек бывает плох? - Оттого, что забывает, что над ним Бог».

«Кто мнит о себе, что имеет нечто, тот потеряет».

«Жить проще — лучше всего. Голову не ломай. Молись Богу. Господь всё устроит, только живи проще. Не мучь себя, обдумывая, как и что сделать. Пусть будет – как случится, — это и есть жить проще».

«Нужно жить, не тужить, никого не обижать, никому не досаждать, и всем моё почтение».

«Жить – не тужить – всем довольной быть. Тут и понимать-то нечего».

«Если хочешь иметь любовь, то делай дела любви, хоть сначала и без любви».

Как-то ему сказали: «Вы, батюшка, очень просто говорите », старец улыбнулся: «Да я двадцать лет этой простоты у Бога просил ».

Старец принимал у себя в келье толпы людей, никому не отказывал, народ стекался к нему со всех концов страны. Так в течение более тридцати лет, изо дня в день, старец Амвросий совершал свой подвиг. До отца Амвросия никто из старцев не открывал двери своей кельи женщине. Он же не только принимал множество женщин и был их духовным отцом, но и основал недалеко от Оптиной пустыни женский монастырь – Казанскую Шамординскую пустынь, в которую, в отличие от других женских монастырей того времени, принимали больше неимущих и больных женщин.

Шамординская обитель прежде всего удовлетворяла ту горячую жажду милосердия к страждущем, которой всегда был полон о. Амвросий. Сюда он посылал многих беспомощных. Старец принимал самое живое участие в устройстве новой обители. Принесут, бывало, грязного, полунагого, покрытого лохмотьями и сыпью от нечистоты и истощения ребенка. «Возьмите его в Шамордино», - распоряжается старец (там приют для беднейших девочек). Здесь, в Шамордино, не спрашивали, способен ли человек принести пользу и доставить выгоду монастырю а просто всех принимали, упокоевали. К 90-м годам XIX века число инокинь в ней достигло 500 человек.

Шамордино. Казанская Амвросиевская женская пустынь

О. Амвросий не любил молиться на виду. Келейник, читавший правило, должен был стоять в другой комнате. Как-то раз читали молебный канон Богородице, и один из скитских иеромонахов решился в это время подойти к батюшке. Глаза о. Амвросия были устремлены на небо, лицо сияло радостью, яркое сияние почило на нем, так что священноинок не мог его вынести.

С утра и до вечера удрученный недугом старец принимал посетителей. К нему приходили люди с самыми жгучими вопросами, которые он усваивал себе, которыми в минуту беседы жил. Он всегда разом схватывал сущность дела, непостижимо мудро разъяснял его и давал ответ. Для него не существовало тайн: он видел все. Незнакомый человек мог прийти к нему и молчать, а он знал его жизнь, и его обстоятельства, и зачем он сюда пришел. От целодневных докладов келейники, то и дело приводившие к старцу и выводившие посетителей, едва держались на ногах. Сам старец временами лежал без чувств. Иногда, чтобы сколько-нибудь облегчить отуманенную голову, старец приказывал прочесть себе одну или две басни Крылова.

Что касается исцелений, то им не было числа и перечислить их невозможно. Эти исцеления старец всячески прикрывал. Иногда он, как бы в шутку, стукнет рукой по голове, и болезнь проходит. Случилось, чтец, читавший молитвы, страдал сильной зубной болью. Вдруг старец ударил его. Присутствующие усмехнулись, думая, что чтец сделал ошибку в чтении. На деле же у него прекратилась зубная боль. Зная старца, некоторые женщины обращались к нему: «Батюшка Абросим! Побей меня, у меня голова болит ».

Со всех концов России стекались к хибарке старца бедные и богатые, интеллигенция и простолюдины. И он принимал всех с одинаковой любовью и благорасположением. К нему приезжали за советом и для беседы великий князь Константин Константинович Романов, Ф.М. Достоевский, В.С. Соловьев, К.Н. Леонтьев (монах Климент), А.К. Толстой, Л.Н. Толстой, М.П. Погодин и многие другие. В. Розанов писал: «Благодеяние от него льется духовное, да, наконец, и физическое. Все поднимаются духом, только взирая на него… Самые принципиальные люди посещали его (о. Амвросия), и никто не сказал ничего отрицательного. Золото прошло через огонь скептицизма и не потускнело ».

Духовная сила старца проявлялась иногда в совершенно исключительных случаях. Однажды старец Амвросий, согбенный, опираясь на палочку, откуда-то шел по дороге в скит. Вдруг ему представилась картина: стоит нагруженный воз, рядом лежит мертвая лошадь, а над ней плачет крестьянин. Потеря лошади-кормилицы в крестьянском быту ведь сущая беда! Приблизившись к павшей лошади, старец стал медленно ее обходить. Потом взяв хворостину, он стегнул лошадь, прикрикнув на нее: «Вставай, лентяйка!» - и лошадь послушно поднялась на ноги.

Час своей кончины суждено было старцу Амвросию встретить в Шамордино. 2 июня 1890 г. он по обыкновению выехал туда на лето. В конце лета старец три раза пытался вернуться в Оптину, но не смог по причине нездоровья. Через год болезнь усилилась. Его соборовали и неоднократно причащали. Вдруг пришло известие, что сам преосвященный, недовольный медлительностью старца, собирается приехать в Шамордино и увезти его. Тем временем старец Амвросий слабел с каждым днем. 10 октября 1891 года старец , три раза вздохнув и с трудом перекрестившись, скончался . И вот - едва преосвященный успел проехать половину пути до Шамордина и остановился ночевать в Перемышльском монастыре, как ему подали телеграмму, извещающую его о кончине старца. Преосвященный изменился в лице и смущенно сказал: «Что же это значит?» Преосвященному советовали вернуться в Калугу, но он ответил: «Нет, вероятно такова уж воля Божия! Простых иеромонахов архиереи не отпевают, но это особенный иеромонах - я хочу сам совершить отпевание старца».

Было решено перевезти его в Оптину Пустынь, где провел он свою жизнь и где покоились его духовные руководители - старцы Лев и Макарий. От тела покойного вскоре стал ощущаться тяжелый мертвенный запах.

Впрочем, об этом обстоятельстве давно еще он прямо говорил своему келейнику о. Иосифу. На вопрос же последнего, почему так, смиренный старец сказал: «Это мне за то, что в жизни я принял слишком много незаслуженной чести ». Но то дивно, что чем долее стояло в церкви тело почившего, тем менее стал ощущаться мертвенный запах. И это несмотря на то, что от множества народа, в продолжении нескольких суток почти не отходившего от гроба, в церкви была нестерпимая жара. В последний день отпевания старца от тела его уже стал ощущаться приятный запах, как бы от свежего меда.

Оптина Пустынь. Храм в честь Владимирской иконы Божией Матери

Под моросившим осенним дождем ни одна из свеч, окружавших гроб, не погасла. Погребли старца 15 октября, в тот день, старец Амвросий установил праздник в честь чудотворной иконы Божией Матери «Спорительница хлебов», перед которой он сам много раз возносил свои горячие молитвы. На мраморном надгробии выгравированы слова апостола Павла: «Бых немощным, яко немощен, да немощныя приобрящу. Всем бых вся, да всяко некия спасу » (1 Кор. 9:22).

Икона над ракой святого старца Амвросия – мироточит.

В июне 1988 г. Поместным Собором Русской Православной Церкви преподобный Амвросий, первым из Оптинских старцев, был причислен к лику святых. В годовщину возрождения обители, по милости Божией, произошло чудо: ночью после службы во Введенском соборе мироточили Казанская икона Божией Матери, мощи и икона преподобного Амвросия. Совершались другие чудеса от мощей старца, коими он удостоверяет, что не оставляет нас, грешных, своим заступничеством пред Господом нашим Иисусом Христом. Ему слава вовеки, Аминь.

Тропарь, глас 5:
Яко к целебному источнику, притекаем к тебе, Амвросие, отче наш, ты бо на путь спасения нас верно наставляеши, молитвами от бед и напастей охраняеши, в телесных и душевных скорбех утешаеши, паче же смирению, терпению и любви научаеши, моли Человеколюбца Христа и Заступницу Усердную спастися душам нашим.

Кондак, глас 2:
Завет Пастыреначальника исполнив, старчества благодать наследовал еси, болезнуя сердцем о всех с верою притекающих к тебе, темже и мы, чада твоя, с любовию вопием ти: отче святый Амвросие, моли Христа Бога спастися душам нашим.

_______________________________________________________
ОПТИНА ПУСТЫНЬ (2010)

Множество людей стекается в Оптину Пустынь к раке с мощами преподобного Амвросия Оптинского. Народное почитание этого святого началось давно, еще при жизни. Амвросий не имел важного звания, не был ни игуменом, ни архимандритом. Этот святой преставился в сане простого иеросхимонаха. Однако он достиг такой святости, что молва распространилась не только по России, но и за рубежом.

Начало жизненного пути

Преподобный Амвросий Оптинский (биография будет описана ниже) родился в 1812 году, 5 декабря по новому стилю. В миру носил имя Александр Михайлович Гренков. Житие Амвросия Оптинского началось в селе Большая Липовица Тамбовской губернии. Дедушка Саши был священником в селе, а отец служил пономарем. Мальчик был шестым ребенком, после родились еще двое детей. Всего было восемь детей в семье Гренковых: четыре мальчика и четыре девочки.

Познавательно! : что это такое скрижали и каково значение

На рождение Александра в дом съехалось множество гостей. По этому поводу преподобный впоследствии часто шутил: «Родился я на людях и всю жизнь провожу на людях». Рос Саша шустрым, веселым непоседой, часто шалил. Грамоту познавал из Часослова и Псалтири. В воскресенье и церковные праздники мальчик пел и читал вместе с отцом на клиросе.

Отец рано ушел в мир иной, оставив мать с восемью детьми одну. Семье пришлось переехать к деду-священнику. Когда мальчику исполнилось двенадцать лет, его отдали в духовное училище.

Учился Саша прекрасно и после окончания учебного заведения поступил в духовную семинарию, которую тоже окончил с отличием. После этого не поступил в духовную академию и сан тоже не торопился принимать, как бы размышляя о дальнейшем пути.

Амвросий Оптинский в миру отличался веселым нравом, отличным чувством юмора и был душой любой компании. Он часто шутил и этим самым смешил своих друзей.

После окончания семинарии Александр Гренков некоторое время преподавал в Липецком духовном училище и давал частные уроки детям помещиков.

Когда он учился еще на последнем курсе семинарии, то тяжело заболел. И тогда он слезно молился Богу о собственном исцелении, обещая принять монашество в случае выздоровления. Юноша выздоровел и не забыл своего обещания, данного Господу, но подстригаться в монахи не решался пока, откладывал это решение. Скорее всего, сомневался, сможет ли стать хорошим монахом при таком жизнелюбии, подвижности и веселом нраве.

Так шло время, молодой человек работал, на досуге веселился, проводил время в шумных компаниях. Но все чаще он ощущал укоры совести, как будто его кто-то торопил исполнить обещанное. И вот однажды во время прогулки Амвросия Оптинского в лесу услышал Голос в журчании ручейка: «Хвалите Бога! Храните Бога!». Тогда он стал усердно молиться Божией Матери вразумить его и укрепить.

Монашество

В то время в Тамбовской губернии жил прозорливый старец Илларион. К нему и направился Александр за наставлением, в какой монастырь поступить. Подвижник ответил: «Иди в Оптину Пустынь, там ты нужен». Но и после этого молодой человек не сразу поспешил в монастырь, а продолжал работать.

Во время летних каникул вдвоем с сослуживцем отправились в паломничество в Троице-Сергиеву Лавру. Там Александр горячо молился о помощи Божией. По возвращении из монастыря продолжал жить в миру, все еще сомневаясь в принятии монашества.

Но однажды после очередной дружеской вечеринки Александр особенно почувствовал угрызения совести за несдержанный обет Богу. Всю ночь будущий подвижник провел в раскаянии и слезной молитве, а утром ушел из дома навсегда. Опасаясь, как бы близкие не стали препятствовать ему в осуществлении планов, он никому ничего не сказал.

Приехав в Пустынь, Александр застал старчество в самом разгаре. Старчество было развито на Руси с древности. Обычно старцами назывались монахи, которые достигли определенного духовного опыта благодаря подвижничеству, непрестанной молитве. Эти люди имели дар прозорливости, исцеления, поэтому к ним стекались люди со всей страны, чтобы получить совет и духовные наставления.

Первый Оптинский старец был преподобный Лев (1768–1841), положивший начало старчеству в этом монастыре. Затем его последователями были: Макарий, Моисей, Антоний, Иларион. Прибывший в Пустынь молодой Александр Гренков застал еще в живых преподобных Льва и Макария – столпов старчества. День приезда в монастырь – 8 декабря 1839 года.

Александр по прибытии в Пустынь сразу нашел старца Льва с целью взять у него благословение на монашескую жизнь. Преподобный благословил молодого человека жить первое время в монастырской гостинице и заниматься переводом духовной книги.

Через месяц старец разрешил Александру жить в самом монастыре, не надевая подрясник. Надо было уладить дела с начальством училища, где преподавал Гренков и ожидать указ архиерея о зачислении его в штат монастыря.

Только через полгода Александру разрешили надеть подрясник и жить в качестве послушника в Пустыни. Вначале он работал в пекарне и был келейником у старца Льва. Затем молодой послушник был переведен в Скит, где часто виделся со старцем Макарием.

Там Александр тоже трудился поваром, а в свободное время ходил к старцу Льву. Старец очень любил его, называя ласково «Сашенька». Вскоре Лев, чувствуя свою близкую кончину, сказал Макарию: «Передаю этого послушника тебе».

После смерти Льва Александр стал келейником Макария. В 1841 году послушник был подстрижен в рясофор, а спустя год – в мантию с именем Амвросий (в честь св. Амвросия Медиоланского). В 1843 году стал иеродиаконом, а спустя два года – иеромонахом.

С этих пор Амвросий Оптинский чувствовал ухудшение здоровья, сильно простудился и получил серьезное осложнение на внутренние органы. В своих духовных наставлениях часто говорил, что болезни приносят большую пользу для души. От больного не требуются труды подвижничества, а только терпение и молитва.

Всю свою монашескую жизнь святой безропотно терпел постоянные болезни. У него то обострялся гастрит, начиналась рвота, то появлялись неврологические боли, то болели почки. Несмотря на болезни, Амвросий по благословению Макария переводил духовные книги, а самое главное – научил молодого монаха непрестанной умной молитве.

Важно! Иисусова молитва, называемая иначе «умной», творится монахами и благочестивыми мирянами. Она заключается в том, чтобы умом произносить слова в сердце «Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй меня грешного». Обычно ее помогают произносить четки – так можно узнать, сколько раз была прочтена молитва.

Старчество

В 1860 году старец Макарий преставился, эстафету принял Амвросий. К тому времени он достиг уже святости и принимал людей уже на протяжении 12 лет по благословению Макария. Так сбылись слова святого Илариона, Амвросий Оптинский стал старцем после смерти Макария.

На фото святой часто изображен лежащим на кровати (в таком положении он принимал посетителей, потому что не было сил встать из-за болезни). Но лицо всегда светло и радостно на фото тех лет.

Видны лучистые, добрые глаза, открытая улыбка. В 1862 году преподобный окончательно слег в постель, не мог больше посещать богослужения, поэтому причащался в келии. Но, несмотря на это, он не перестал принимать потоки посетителей, отвечать на письма.

Познавательно! Кто такой и в чем он помогает людям

Святой имел острый ум и отличное чувство юмора, часто шутил, к тому же умел сочинять стихи. Поучения старца Амвросия Оптинского почти все были в стихотворной, полушутливой форме.

Всем известны его слова:

1. «Жить можно и в миру, но не на юру, а жить тихо».
2. «Жить – не тужить, никого не осуждать, никому не досаждать, а всем мое почтение».
3. Часто старец говорил: «Чтобы жить в монастыре, надо терпения не воз, а целый обоз».
4. «Монахам нельзя лечиться, а только иногда подлечиваться».
5. «Не хвались, горох, что ты лучше бобов, размокнешь – сам лопнешь».
6. «В церкви не должно говорить. За это посылаются скорби».

Молва о добром и мудром старце скоро распространилась по всей Руси. В Оптину пустынь ехали люди разного сословия: богатые и бедные, он не делал различия между людьми, всех принимал одинаково с любовью. Приезжали к старцу такие известные писатели, как Лев Толстой и Достоевский.

Удивительна была его прозорливость. Был случай, как к нему привезли неверующую барышню, которая всю дорогу называла Амвросия лицемером и не верила в его святость. Когда весь народ дожидался выхода старца, Вера (так звали неверующую барышню) ходила нервно взад и вперед по комнате.

И когда девушка оказалась за дверью в углу, дверь внезапно распахнулась, вышел старец и сказал, заглядывая за дверь: «Кто тут у нас? А, это Вера, пришла смотреть на лицемера!». Это было настолько внезапно и поразительно, что девушка сразу забыла о своем неверии и упала на колени.

Шамординская обитель

В последние годы своей жизни старец занялся обустройством женского монастыря в Шамордино (находилось в 12 верстах от Оптиной Пустыни). Он духовно окормлял эту обитель до самой смерти. Известно, что одной из шамординских монахинь была сестра Льва Толстого, Мария Николаевна Толстая.

Монахини любили преподобного и часто молились о его здравии. Иногда преподобный даже сердился на них: «Опять вымолили!».

Старец отошел ко Господу 22 октября 1891 года в Шамординском монастыре. Перед смертью он принял великую схиму. Образ святого лег в основу произведения Достоевского «Братья Карамазовы». Так же, как и в романе, на самом деле от мощей его вначале исходил запах разложения. Это предсказывал Амвросий при жизни. Но позже смрад исчез, и распространилось дивное благоухание.

Полезное видео: житие и наставление Амвросия Оптинского

Почитание святого

Святой Амвросий Оптинский канонизирован православной церковью в 1988 году, день памяти – 23 октября и 10 июля по новому стилю. В день памяти к Введенскому собору Оптиной Пустыни, где покоятся мощи Амвросия Оптинского, стекаются толпы людей. Там же находится икона Амвросия Оптинского, от которой многие получают исцеления от болезней. Икона изображает старца в схиме, как он и был похоронен.

Многие интересуются, в чем помогает святой Авмросий Оптинский?

Старцу молятся в различных случаях:

• при различных болезнях телесных и душевных (в том числе беснованиях);
• при семейных раздорах, ссорах, разводе;
• в желании найти спутника (спутницу жизни);
• в служебных неурядицах;
• о детях, которым не дается учеба;
• о вразумлении заблудших детей.

И еще много чем помогает святой обращающимся к нему в молитвах людям.

Женский скит Амвросия Оптинского находится в Белоруссии на месте обретения чудотворной иконы Божией Матери Жировичской. В 2005 году оно получило статус скита, и его решено было назвать в честь Амвросия Оптинского. Так почитание святого распространилось за пределами России, в Белоруссии.

Интересно! Скит находится в стадии строительства в настоящее время, хотя некоторые церкви уже действуют.

Полезное видео: указание пути ко спасению Амвросия Оптинского

Вывод

Святой Амвросий Оптинский внес неоценимый вклад в отечественное старчество. Он стал любимым святым для множества людей. Ему молятся в различных бедах и нуждах, и преподобный всегда помогает. Даже после смерти он продолжает любить народ и радушно отзывается на просьбы, обращенные к нему.

Александр Гренков, будущий отец Амвросий, родился 21 или 23 ноября 1812 года, в духовной семье села Большие Липовицы Тамбовской Епархии. Окончив Духовное Училище, он затем прошел успешно курс в Духовной Семинарии. Однако не пошел ни в Духовную Академию, ни в священники. Некоторое время он был домашним учителем в одной помещичьей семье, а затем преподавателем Липецкого Духовного Училища. Обладая живым и веселым характером, добротою и остроумием, Александр Михайлович был очень любим своими товарищами и сослуживцами. В последнем классе Семинарии ему пришлось перенести опасную болезнь, и он дал обет постричься в монахи, если выздоровеет.

По выздоровлении он не забыл своего обета, но несколько лет откладывал его исполнение, «жался», по его выражению. Однако, совесть не давала ему покоя. И чем больше проходило времени, тем мучительнее становились укоры совести. Периоды беззаботного веселья и беспечности сменялись периодами острой тоски и грусти, усиленной молитвы и слез. Однажды, будучи уже в Липецке, гуляя в соседнем лесу, он, стоя на берегу ручья, явственно расслышал в его журчанье слова: «Хвалите Бога, любите Бога...»

Дома, уединяясь от любопытных взоров, он пламенно молился Божией Матери просветить его ум и направить его волю. Вообще, он не обладал настойчивою волею и уже в старости говорил своим духовным детям: «Вы должны слушаться меня с первого слова. Я - человек уступчивый. Если будете спорить со мною, я могу уступить вам, но это не будет вам на пользу». Изнемогая от своей нерешимости, Александр Михайлович отправился за советом к проживавшему в той местности известному подвижнику Илариону. «Иди в Оптину, - сказал ему старец, - и будешь опытен». Гренков послушался. Осенью 1839 года он прибыл в Оптину Пустынь, где был ласково принят старцем Львом.

Вскоре он принял постриг и был наречен Амвросием, в память святителя Медиоланского, затем был рукоположен в иеродьякона и, позднее, во иеромонаха. Когда отец Макарий начал свое дело издательства, о. Амвросий, окончивший семинарию и знакомый с древними и новыми языками (он знал пять языков), был одним из его ближайших помощников. Скоро после своего рукоположения он заболел. Болезнь была настолько тяжела и продолжительна, что навсегда подорвала здоровье отца Амвросия и почти приковала его к постели. Вследствие своего болезненного состояния он до самой своей кончины не мог совершать литургии и участвовать в длинных монастырских богослужениях.

Постигшая о. Амвросия тяжелая болезнь имела для него несомненно провиденциальное значение. Она умерила его живой характер, предохранила его, быть может, от развития в нем самомнения и заставила его глубже войти в себя, лучше понять и самого себя, и человеческую природу. Не даром же впоследствии о. Амвросий говорил: «Монаху полезно болеть. И в болезни не надо лечиться, а только подлечиваться!» Помогая старцу Макарию в издательской деятельности, о. Амвросий и после его кончины продолжал заниматься этою деятельностью. Под его руководством были изданы: «Лествица» преп. Иоанна Лествичника, письма и жизнеописание о. Макария и другие книги. Но не издательская деятельность была средоточием старческих трудов о. Амвросия. Его душа искала живого, личного общения с людьми, и он скоро стал приобретать славу опытного наставника и руководителя в делах не только духовной, но и практической жизни. Он обладал необыкновенно живым, острым, наблюдательным и проницательным умом, просветленным и углубленным постоянною сосредоточенною молитвою, вниманием к себе и знанием подвижнической литературы. По благодати Божией его проницательность переходила в прозорливость. Он глубоко проникал в душу своего собеседника и читал в ней, как в раскрытой книге, не нуждаясь в его признаниях. Лицо его, крестьянина-великоросса, с выдающимися скулами и с седой бородой, светилось умными и живыми глазами. Со всеми качествами своей богато одаренной души, о. Амвросий, несмотря на свою постоянную болезнь и хилость, соединял неиссякаемую жизнерадостность, и умел давать свои наставления в такой простой и шутливой форме, что они легко и навсегда запоминались каждым слушающим. Когда это было необходимо, он умел быть взыскательным, строгим и требовательным, применяя «наставление» палкой или же накладывая на наказуемого епитимью. Старец не делал никакого различия между людьми. Каждый имел к нему доступ и мог говорить с ним: петербургский сенатор и старая крестьянка, профессор университета и столичная модница, Соловьев и Достоевский, Леонтьев и Толстой.

С какими только просьбами, жалобами, с какими только своими горестями и нуждами не приходили к старцу люди! Приходит к нему молодой священник, год тому назад назначенный, по собственному желанию, на самый последний приход в епархии. Не выдержал он скудости своего приходского существования и пришел к старцу просить благословения на перемену места. Увидев его издали, старец закричал: «Иди назад, отец! Он один, а вас двое!» Священник, недоумевая, спросил старца, что значат его слова. Старец ответил: «Да ведь дьявол, который тебя искушает, один, а у тебя помощник - Бог! Иди назад и не бойся ничего; грешно уходить с прихода! Служи каждый день литургию и все будет хорошо!» Обрадованный священник воспрянул духом и, вернувшись на свой приход, терпеливо повел там свою пастырскую работу и через много лет прославился, как второй старец Амвросий.

Толстой, после беседы с о. Амвросием, радостно сказал: «Этот о. Амвросий совсем святой человек. Поговорил с ним, и как-то легко и отрадно стало у меня на душе. Вот когда с таким человеком говоришь, то чувствуешь близость Бога».

Другой писатель, Евгений Погожев (Поселянин) говорил: «Меня поразила его святость и та непостижимая бездна любви, которые были в нем. И я, смотря на него, стал понимать, что значение старцев - благословлять и одобрять жизнь и посылаемые Богом радости, учить людей жить счастливо и помогать им нести выпадающие на их долю тягости, в чем бы они ни состояли». В. Розанов писал: «Благодеяние от него льется духовное, да, наконец, и физическое. Все поднимаются духом, только взирая на него... Самые принципиальные люди посещали его (о. Амвросия), и никто не сказал ничего отрицательного. Золото прошло через огонь скептицизма и не потускнело».

В старце в очень сильной степени была одна русская черта: он любил что-нибудь устроить, что-нибудь создать. Он часто научал других предпринять какое-нибудь дело, и когда к нему приходили сами за благословением на подобную вещь частные люди, он с горячностью принимался обсуждать и давал не только благословение, но и добрый совет. Остается совершенно непостижимым, откуда брал отец Амвросий те глубочайшие сведения по всем отраслям человеческого труда, которые в нем были.

Внешняя жизнь старца в Оптинском скиту протекала следующим образом. День его начинался часа в четыре - пять утра. В это время он звал к себе келейников, и читалось утреннее правило. Оно продолжалось более двух часов, после чего келейники уходили, а старец, оставшись один, предавался молитве и готовился к своему великому дневному служению. С девяти часов начинался прием: сперва монашествующих, затем мирян. Прием длился до обеда. Часа в два ему приносили скудную еду, после которой он час-полтора оставался один. Затем читалась вечерня, и до ночи возобновлялся прием. Часов в 11 совершалось длинное вечернее правило, и не раньше полуночи старец оставался, наконец, один. Отец Амвросий не любил молиться на виду. Келейник, читавший правило, должен был стоять в другой комнате. Однажды, один монах нарушил запрещение и вошел в келью старца: он увидел его сидящим на постели с глазами, устремленными в небо, и лицом, осиянным радостью.

Так в течение более тридцати лет, изо дня в день старец Амвросий совершал свой подвиг. В последние десять лет своей жизни он взял на себя еще одну заботу: основание и устройство женской обители в Шамордине, в 12 верстах от Оптины, где кроме 1000 монахинь имелись еще приют и школа для девочек, богадельня для старух и больница. Эта новая деятельность была для старца не только лишней материальной заботой, но и крестом, возложенным на него Провидением и закончившим его подвижническую жизнь.

1891 год был последним в земной жизни старца. Все лето этого года он провел в Шамординской обители, как бы спеша закончить и устроить там все незаконченное. Шли спешные работы, новая настоятельница нуждалась в руководстве и указаниях. Старец, повинуясь распоряжениям консистории, неоднократно назначал дни своего отъезда, но ухудшение здоровья, наступавшая слабость - следствие его хронической болезни - заставляли его откладывать свой отъезд. Так протянулось дело до осени. Вдруг пришло известие, что сам преосвященный, недовольный медлительностью старца, собирается приехать в Шамордино и увезти его. Тем временем старец Амвросий слабел с каждым днем. И вот - едва преосвященный успел проехать половину пути до Шамордина и остановился ночевать в Перемышльском монастыре, как ему подали телеграмму, извещающую его о кончине старца. Преосвященный изменился в лице и смущенно сказал: «Что же это значит?» Был вечер 10 (22) октября. Преосвященному советовали на другой день вернуться в Калугу, но он ответил: «Нет, вероятно такова уж воля Божия! Простых иеромонахов архиереи не отпевают, но это особенный иеромонах - я хочу сам совершить отпевание старца».

Было решено перевезти его в Оптину Пустынь, где провел он свою жизнь и где покоились его духовные руководители - старцы Лев и Макарий. На мраморном надгробии выгравированы слова апостола Павла: «Бых немощным, яко немощен, да немощныя приобрящу. Всем бых вся, да всяко некия спасу» (1 Кор. 9, 22). Слова эти точно выражают смысл жизненного подвига старца.

Старец Амвросий Оптинский – иеросхимонах Русской Православной Церкви. Родился в 1812 году. Обучался в Тамбовской духовной семинарии, поступил туда, как лучший выпускник гимназии. Тяжело заболев, дал обет принять монашеский постриг, но не сразу выполнил свой обет. После второй болезни ушел в Оптину пустынь. Стал прообразом старца Зосимы в романе Достоевского Ф.М. “Братья Карамазовы”. Преподобным Амвросием восхищались, сила его веры еще при жизни позволила ему почитаться старцем. К Преподобному Амвросию Оптинскому обращались за советом и утешением. В Оптиной пустыни говорили, что старец Амвросий страдал телесными недугами, но был силен духом. Кончина старца Амвросия случилась в 1891 году в Шамординской обители, которую основали по его благословению. На его надгробии выгравированы слова: «Бых немощным, яко немощен, да немощныя приобрящу. Всем бых вся, да всяко некия спасу» (1Кор. 9:22).

Знаменитые выражения Преподобного старца Амвросия Оптинского

• Жить – не тужить, никого не осуждать, никому не досаждать, и всем моё почтение.
• Иди - куда поведут, смотри - что покажут, и всё говори: да будет воля Твоя!
• Праведных ведёт в Царство Божие апостол Пётр, а грешных - Сама Царица Небесная.
• Читайте «Отче наш», но не лгите: «…остави нам долги наша, яко же и мы оставляем…»
• Отчего человек бывает плох? Оттого, что забывает, что над ним Бог.
• В церкви не должно говорить. Это злая привычка. За это посылаются скорби.
• Древних христиан враг искушал мучениями, а нынешних - болезнями и помыслами.

Отрывок из книги “Старец Амвросий. праведник нашего времени”

Переиздало дореволюционный труд известного духовного писателя XIX века Евгения Поселянина. “Старец Амвросий. праведник нашего времени” – это уникальный портрет старца , сделанный его современником.

Эпоха, в которую я познакомился с о. Амвросием, была самой счастливой порой моей жизни. Это было переходное время от отрочества к юности, на которую он бросил какой-то тихий, мягкий отсвет.

Я увидел его в первый раз в лето между гимназией и университетом; он умер, когда я был на последнем курсе. Я не сознавал за эти четыре года общения с ним, как много он для меня значил, и только, бывая у него, наслаждался всей душой тем обаянием, которое шло от него на всякого человека, приближавшегося к нему.

И лишь тогда, когда его не стало, я понял, чем он был для меня и какое пустое, незаполнимое место в моей жизни оставляет его уход. Моя встреча с ним была случайностью - говоря мирским языком, была незаслуженной милостью Божьей - говоря языком веры.

Я не только не стремился к нему, когда в первый раз услыхал о нем, но даже отнесся к нему с непонятной враждой и озлоблением.

Я совершенно не был подготовлен к такой встрече и не имел ни малейшего понятия о том явлении, какое представляет собой старчество. С ранних лет меня влекло к себе христианство, и те немногие святые, о которых я с детства знал, возбуждали во мне самое искреннее восхищение, особенно же преподобный Сергий и митрополит Филипп. И чем дороже были мне такие люди русского прошлого, тем горячее мне хотелось видеть воплощение таких типов в современной жизни.

В Москве, где я тогда жил, ходили слухи о независимом характере и прямоте тогдашнего митрополита

Иоанникия, и это мне чрезвычайно нравилось. А кроме того, я видел, как он не жалел себя для службы и как любил простой народ, и так как говорили о его строгой жизни, - все это заставляло меня относиться с особым чувством, близким к восторгу, к этому человеку, и я любил бывать на его величественных богослужениях, во все время их сознавая, что предо мной настоящий архиерей Божий.

Точно так же инстинктивно хотелось мне видеть и настоящего монаха, который бы проводил жизнь в действительных подвигах, который ими бы дошел до такой степени, чтоб быть «во плоти ангелом», небесным человеком, чтоб в нем сияли великие дары благодати, чтоб он был живым доказательством того потустороннего мира, который мы принимаем на веру, чтоб он любил народ и чтоб народ знал его, ходил к нему и получал от него все нужное для души.

Мне хотелось, чтоб этот монах жил в бедной деревянной келье, в лесу, а не в каменных палатах богатой обители. Мне всей душой хотелось найти такого инока, Божьего человека. Уже тогда идея монашества была мне очень дорога. Мне очень не нравились оказываемые монахам знаки внешнего внимания, например целование рук.

И именно с этой стороны я и возмутился против о. Амвросия, когда в первый раз услышал о нем. Тот человек, который рассказывал об Оптиной, упомянул, что перед тамошними старцами обыкновенно становятся на колени, и вот эта именно подробность и возмутила меня. Чувство прямой враждебности и озлобления с той минуты поселилось во мне к дальнему старцу оптинскому и жило вплоть до той минуты, когда я его наяву увидел.

Я гостил в деревне у своей тетки, когда один ее родственник, человек с очень разнообразными интересами, которого я не считал серьезным и основательным, уговорил ее отправиться в Оптину, как бы пикником.

Его оптинские впечатления, передаваемые им вперемешку со столичными сплетнями и веселыми анекдотами из его нескончаемых заграничных путешествий, не могли возбудить во мне интереса к этому монастырю.

От него-то я услыхал в первый раз имя старца. Он же уверял, что старец этот прозорливый, т. е. знает разные тайны, о которых никто ему не говорил, он также рассказывал, что к нему ходит очень много народа, что его весьма уважают и даже становятся перед ним на колени. Тогда мне казалось, что старец этот - какой-нибудь ловкий лицемер с репутацией, раздутой богомолками, и, хоть некоторые вещи в словах рассказчика, которому я вообще мало верил, как-то помимо моей воли интересовали меня, я старался не поддаваться тому влечению и уверял себя, что, конечно, не найду в нем ничего особенного.

Мы собрались ехать в Оптину не ради старца и не ради Оптиной. Она была лишь конечным пунктом интересной и оригинальной самой по себе поездки. Мы приехали в Оптину в ночь на 15 июля. Я помню досель все подробности этого путешествия: остановки на постоялых дворах, ночи в езде, предрассветный холод, всю неизъяснимую прелесть этих дней, проведенных среди природы, и постоянно сменяющихся пейзажей.

Помню, как остановились мы у перевоза через Жиздру, на берегу которой расположена Оптина; как ямщик звал паром, как откликался монах-перевозчик, и послышался тихий плеск воды под приближавшимся паромом, а Оптина в лучах луны на темном фоне соснового бора таинственна была там, за рекой, на высоком берегу, точно стремясь в небо своими высокими, большими башнями, высокой белой колокольней, белыми вратами и белыми стенами. Мы прожили в Оптиной несколько дней, не видя старца, хотя и ходили к скиту, чтоб посетить его как монастырскую достопримечательность.

В эти дни сама Оптина произвела на меня сильное впечатление. Это было что-то совершенно незнакомое мне раньше. Тут действительно был подвиг. Монахи были все на молитве и на тяжелых послушаниях. Все они непременно в полном составе присутствовали на всех продолжительных богослужениях.

Не было не только какого-нибудь величания, гордой походки, все, наоборот, имели тихий, смиренный вид, при встречах между собой и с мирянами ласково кланялись; и главное - я невольно почувствовал во всех, от седовласых, еле передвигающих ноги старцев до самых молодых послушников, глубокое религиозное убеждение, искреннее усердие к своему монашескому званию и постоянное сознание того, что они находятся перед очами Божьими.

Раз весь монастырь был таков, и неведомый старец представился нам теперь иным. Но меня раздражало, как это он нас не принимает, между тем как настоятель монастыря не раз посылал к нему сказать о нас. Уже назначен был день нашего выезда, настал канун этого дня, а мы все еще не видали старца.

Но вечером я с моим троюродным братом, который совершенно не интересовался религией и обыкновенно подсмеивался над моим интересом к духовным предметам, побывал в домике старца, и опять безуспешно. Зашли к жившему в скиту очень интересному человеку, происходившему из старинной помещичьей семьи и обладавшему большими способностями к живописи. Этот седовласый старец с выразительным лицом удивительно глубоко и блестяще говорил о внутренней жизни и христианстве.

Мы находились около его утопавшего в ветвях яблонь домика, как заметили движение по скитским дорожкам, и он сказал нам, что о. Амвросий вышел из своей кельи и, что теперь самый удобный случай подойти к нему.

Не знаю, переживал ли я когда-нибудь такое чувство напряженного внимания, как то, с которым подходил я к старцу. Шедшие около него монахи - я не заметил, вероятно, келейники - усиленно указывали ему на нас.

Передо мной был очень-очень старый человек, опиравшийся на палку с концом, загнутым крючком, в ватном толстом подряснике, в теплой мягкой суконной камилавке.

Я сразу почувствовал в нем что-то необыкновенное, но держал себя, так сказать, в руках и внушал себе: «Пусть все думают, что ты замечательный человек. Для меня это все равно, и я сам хочу рассмотреть, что в тебе есть. Ты для меня еще никто».

С этим сложным чувством какого-то удивления перед ним и этой строгой рассудительности стоял я перед старцем. И как я понял в тот же день, он прекрасно чувствовал мое настроение. Он молча благословил нас обоих, ничего нам не сказал, ни о чем нас не спросил и прошел дальше, как будто мы были какое-нибудь пустое пространство. Я тихо пошел за ним.

К нему приблизился высокий, здоровый простолюдин и сказал ему:

Я, батюшка, рабочий. На заработки в Одессу собрался. Благословите туда ехать.

О. Амвросий мгновенно ему отвечал:

Нет, в Одессу не езди.

Батюшка, - настаивал тот, - там заработки хороши и всегда руки требуются. Там у меня знакомые.

Не езди в Одессу, - твердо повторил старец, - а поезжай в Воронеж или Киев.

Потом он удалился с этим человеком от большой дорожки на боковую тропинку, беседуя о чем-то наедине. Я был поражен… Как он это знает? Отчего он так быстро и прямо решает? Старец пошел дальше, я следовал близ него. К нему подходили еще люди, и он всякому отвечал. Недалеко от его домика ждала его кучка крестьян, имевших вид настоящих пахарей, вовсе не тронутых городским лоском.

Мы костромские мужики, - сказал ему один из них. - Прослышали, что у тебя ножки болят, так вот тебе мягонькие лапотки и принесли. И они подали старцу какие-то тонкие валеные сапоги. Я не забуду ласковой улыбки и выражения благодарности, которые осветили в ту минуту лицо старца. И в ту же минуту как бы спала перед моими глазами завеса, мешавшая мне видеть старца.

Разом в моем мозгу пронеслись какие-то давние мечты - лесной скит, светлый старый ласковый монах, в ореоле святости, народ, идущий к нему со всех концов… Ведь я этого так желал! А тут был приютившийся в старом суровом бору скит, маленькие белые домики под вековыми соснами, этот старец с тихими словами, видящий что-то невидимое нам, и народ со всем простодушием своей теплой к нему любви и безграничного к нему доверия. «Так это сбылось! - прожгла мой мозг счастливая мысль. - Все это тут!»

И радостный, счастливый, обновленный, я стоял, любуясь на старца. А вокруг был ясный ласковый вечер русского лета, и старые сосны вели меж собой серьезный разговор, безмолвные свидетели этой новой минуты человеческого счастья, пережитого уже здесь столькими людьми нескольких поколений, а о. Амвросий тихо улыбался костромским мужикам с их мягонькими лапотками.

В совершенно ином настроении, чем в первый раз, подошел я теперь опять к старцу. Душа моя была полна какой-то детской доверчивости к нему и радости, и я точно говорил сам в себе: «Ну, теперь смотри на меня; вот я весь, как есть, перед тобой. Хочешь - заметь меня и посмотри, сколько во мне дурного. А не заметишь, значит, я недостоин, чтоб ты смотрел на меня». Старец взошел на крылечко и, опираясь рукой на перильца, обернулся лицом к нам. Я стоял против него, впившись в него глазами, но ничего не говорил ему. Он приветливо спросил у моего троюродного брата, где он учится, и сказал ему, чтобы он продолжал свои занятия. Затем он спросил у меня:

Веруешь ли в Бога, во Святую Троицу?

Кажется, верую, - отвечал я, - кажется, могу сказать, что верую.

Тогда он прибавил:

Никогда ни с кем не спорь о вере. Не надо. Потому что никому ничего не докажешь, а сам только расстроишься. Не спорь.

Евгений Поселянин. “Старец Амвросий. праведник нашего времени”

Издательство “Никея”.

Переиздание дореволюционного труда известного духовного писателя XIX века Евгения Поселянина. Уникальный портрет старца Амвросия Оптинского, сделанный его современником.

Подготовка книги была долгой и непростой: вручную перенабивали текст с дореволюционного издания (как ни странно, эта замечательная книга после 1917 года не переиздавалась), редактировали с учетом норм современного русского языка, подбирали и разыскивали редкие и неизвестные фотографии о. Амвросия, Оптиной Пустыни и окрестностей.

Теперь уже ясно: дело того стоило. Недаром старец Амвросий отговорил еще молодого Евгения Поселянина идти в монашество и благословил заниматься писательством “на благо народа”.

Оптинский старец иеросхимонах Амвросий родился 23 ноября 1812 г. в селе Большая Липовица Тамбовской губернии в семье пономаря Михаила Федоровича и жены его Марфы Николаевны. Перед рождением младенца к деду его, священнику этого села, съехалось много гостей.

Родительница, Мария Николаевна, была переведена в баню. 23 ноября в доме о. Феодора была большая суматоха, - и в доме был народ, и перед домом толпился народ. В этот день, 23 ноября родился Александр - будущий старец Оптиной пустыни - преподобный Амвросий Оптинский. Старец шутливо приговаривал: "Как на людях я родился, так все на людях и живу".

У Михаила Федоровича было восемь человек деьей: четыре сына и четыре дочери; Александр Михайлович был шестым из них.

В детстве Александр был очень бойким, веселым и смышленным мальчиком. По обычаю того времени учился он читать по славянскому букварю, часослову и псалтири. Каждый праздник он вместе с отцом пел и читал на клиросе. Он никогда не видел и не слышал ничего худого, т.к. воспитывался в строго церковной и религиозной среде.

Когда мальчику исполнилось 12 лет, его отдали в первый класс Тамбовского духовного училища. Учился он хорошо и по окончании училища, в 1830 году, поступил в Тамбовскую духовную семинарию. И здесь учеба давалась ему легко. Как вспоминал впоследствии его товарищ по семинарии: "Тут, бывало, на последние деньги купишь свечку, твердишь, твердишь заданные уроки; он же (Саша Гренков) занимался мало, а придет в класс, станет наставнику отвечать, - точно как по писанному, лучше всех". В июле 1836 г. Александр Гренков успешно окончил семинарию, но не пошел ни в Духовную академию, ни в священники. Он как будто чувствовал в душе своей особое призвание и не спешил пристроить себя к определенному положению, как бы ожидая зова Божия. Некоторое время он был домашним учителем в одной помещичьей семье, а затем преподавателем Липецкого духовного училища. Обладая живым и веселым характером, добротою и остроумием, Александр Михайлович был очень любим своими товарищами и сослуживцами. В последнем классе семинарии ему пришлось перенести опасную болезнь, и он дал обет постричься в монахи, если выздоровеет. По выздоровлении он не забыл своего обета, но несколько лет откладывал его исполнение, "жался," по его выражению. Однако совесть не давала ему покоя. И чем больше проходило времени, тем мучительнее становились укоры совести. Периоды беззаботного юношеского веселья и беспечности сменялись периодами острой тоски и грусти, усиленной молитвы и слез.

Однажды, будучи уже в Липецке и гуляя в соседнем лесу, он, стоя на берегу ручья, явственно расслышал в его журчании слова: "Хвалите Бога, любите Бога..." Дома, уединяясь от любопытных взоров, он пламенно молился Божией Матери просветить его ум и направить его волю. Вообще он не обладал настойчивой волей и уже в старости говорил своим духовным детям: "Вы должны слушаться меня с первого слова. Я - человек уступчивый. Если будете спорить со мной, я могу уступить, но это не будет вам на пользу". В той же Тамбовской епархии, в селе Троекурово, проживал известный в то время подвижник Иларион. Александр Михайлович пришел к нему за советом, и старец сказал ему: "Иди в Оптину Пустынь - и будешь опытен. Можно бы пойти и в Саров, но там уже нет теперь никаких опытных старцев, как прежде". (Старец преп. Серафим незадолго перед этим скончался). Когда наступили летние каникулы 1839 г., Александр Михайлович вместе со своим товарищем по семинарии и сослуживцем по Липецкому училищу Покровским, снарядив кибитку, отправились на богомолье в Троице-Сергиеву Лавру поклониться игумену земли Русской- преп. Сергию.

Вернувшись в Липецк, Александр Михайлович продолжал еще сомневаться и не сразу мог решиться порвать с миром. Случилось это, однако, после одного вечера в гостях, когда он смешил всех присутствующих. Все были веселы и довольны и в прекрасном настроении разошлись по домам. Что же касается Александра Михайловича, если и раньше в таких случаях он чувствовал раскаяние, то теперь его воображению живо представился его обет, данный Богу, вспомнилось ему горение духа в Троицкой Лавре и прежние долгие молитвы, воздыхания и слезы, определение Божие, переданное через о. Илариона.

Наутро решимость на этот раз твердо созрела. Опасался, что уговоры родных и знакомых поколеблют его решимость, Александр Михайлович тайно от всех ушел в Оптину, не испросив даже разрешения епархиального начальства.

Здесь Александр Михайлович застал при жизни самый цвет ее монашества: таких ее столпов, как игумен Моисей, старцы Лев (Леонид) и Макарий. Начальником скита был равный им по духовной высоте иеросхимонах Антоний, брат о. Моисея, подвижник и прозорливец.

Вообще все иночество под руководством старцев носило на себе отпечаток духовных добродетелей. Простота (нелукавство), кротость и смирение - были отличительными признаками оптинского монашества. Младшая братия старалась смиряться не только перед старшими, но и перед равными, боясь даже взглядом оскорбить другого, и при малейшем недоразумении спешили просить друг у друга прощения.

Итак, Александр Гренков прибыл в обитель 8 октября 1839 г. Оставив извозчика на гостином дворе, он сразу же поспешил в церковь, а после литургии - к старцу Льву, чтобы испросить благословения остаться на жительство в монастыре. Старец благословил его жить первое время в гостинице и переписывать книгу "Грешных спасение" (перевод с новогреческого) - о борьбе со страстями.

В январе 1840 г. он перешел жить в монастырь, пока еще не одеваясь в подрясник. В это время шла канцелярская переписка с епархиальными властями по поводу его исчезновения и еще не последовал от калужского архиерея указ настоятелю Оптинскому о принятии в обитель учителя Гренкова.

В апреле 1840 г. А. М. Гренков получил, наконец, благословение носить монашеское одеяние. Он был некоторое время келейником старца Льва и его чтецом (правило и службы). Сначала работал в монастырской пекарне, варил хмелины (дрожжи), пек булки. Затем в ноябре 1840 г. его перевели в скит. Оттуда молодой послушник не переставал ходить к старцу Льву для назидания. В скиту он был помощником повара целый год. Ему часто приходилось по службе приходить к старцу Макарию, то получить благословиние относительно трапезы, то ударять к трапезе в колокол, то по иным поводам. При этом он имел возможность сказать старцу о своем душевном состоянии и получить ответы. Цель была такова, чтобы не искушение побеждало человека, а чтобы человек побеждал искушение.

Старец Лев особенно любил молодого послушника, ласково называя его Сашей. Но из воспитательных побуждений испытывал при людях его смирение. Делал вид, что гремит против него гневом. С этой целью дал ему прозвище "Химера". Под этим словом он подразумевал пустоцвет, который бывает на огурцах. Но другим про него говорил: "Великий будет человек". Ожидая близкую смерть, старец Лев призвал батюшку о. Макария и сказал ему о послушнике Александре: "Вот человек больно ютится к нам, старцам. Я теперь уже очень слаб. Так вот я и передаю тебе его из полы в полу, владей им, как знаешь".

После смерти старца Льва брат Александр стал келейником старца Макария (1841-46). В 1842 г. он был пострижен в мантию и наречен Амвросием (в честь святителя Амвросия Медиоланского, память 7 декабря). Затем последовало иеродиаконство (1843 г.), а через 2 года - рукоположение в иеромонахи.

Здоровье о. Амвросия в эти годы сильно пошатнулось. Во время поездки на иерейскую хиротонию в Калугу 7 декабря 1846 г. он простудился и долго болел, получив осложнение на внутренние органы. С тех пор он уже никогда не смог по-настоящему поправиться. Впрочем, он не унывал и признавался, что телесная немощь благотворно действует на его душу. "Монаху полезно болеть, - любил повторять старец Амвросий, - и в болезни не надо лечиться, а только подлечиваться". И другим в утешение говорил: "Бог не требует от больного подвигов телесных, а только терпения со смирением и благодарения".

С сентября 1846 г. по лето 1848 г. состояние здоровья отца Амвросия было настолько угрожающим, что он в келье был пострижен в схиму с сохранением прежнего имени. Однако совершенно неожиданно для многих больной начал поправляться и даже выходить на улицу для прогулок. Этот перелом в течении болезни был явным действием силы Божией, а сам старец Амвросий впоследствии говорил: "Милостив Господь! В монастыре болеющие скоро не умирают, а тянутся и тянутся до тех пор, пока болезнь принесет им настоящую пользу. В монастыре полезно быть немного больным, чтобы менее бунтовала плоть, особенно у молодых, и пустяки менее приходили в голову".

Не только телесными немощами воспитывал Господь в эти годы дух будущего великого старца, а также благотворно действовало на отца Амвросия общение со старшей братией, среди которых было немало истинных подвижников. Приведем в качестве примера один случай, о котором рассказывал впоследствии сам старец.

Вскоре после того как о. Амвросий был посвящен в диаконы и должен был служить литургию в Введенском храме, подходит он перед службой к стоявшему в алтаре игумену Антонию, чтобы принять от него благословение, а о. Антоний спрашивает его: "Ну что, привыкаете?" О. Амвросий развязно отвечает ему: "Вашими молитвами, батюшка!" Тогда о. Антоний продолжает: "К страху-то Божьему?..." О. Амвросий понял неуместность своего тона в алтаре и смутился. "Так что, - заключил свой рассказ о. Амвросий, - умели приучать нас к благоговению прежние старцы".

Особенно важным для его духовного возрастания в эти годы было общение со старцем Макарием. Несмотря на болезнь, о. Амвросий остался по-прежнему в полном послушании у старца, даже в малейшей вещи давал отчет ему. По благословению о. Макария он занимался переводом святоотеческих книг, в частности, им была подготовлена к печати "Лествица" преподобного Иоанна, игумена Синайского.

Благодаря руководству старца Макария о. Амвросий смог без особых преткновений обучиться искусству из искусств - умной молитве. Это иноческое делание сопряжено со многими опасностями, так как дьявол старается ввести человека в состояние прелести и со значительными скорбями, поскольку неопытный подвижник под благовидными предлогами старается исполнить свою волю. Инок, не имеющий духовного руководителя, может на этом пути сильно повредить своей душе, как это случилось в свое время с самим старцем Макарием, самостоятельно обучавшемуся этому искусству. Отец Амвросий же смог избежать бед и скорбей при прохождении умной молитвы именно потому, что имел опытнейшего наставника в лице старца Макария. Последний очень любил своего ученика, что, впрочем, не мешало ему подвергать о. Амвросия некоторым унижениям, чтобы сломать его самолюбие. Старец Макарий воспитывл в нем строгого подвижника, украшенного нищетой, смирением, терпением и др. иноческими добродетелями. Когда за о. Амвросия заступятся: "Батюшка, он человек больной!" - "А я разве хуже тебя знаю", - скажет старец. "Но ведь выговоры и замечания монаху - это щеточки, которыми стирается греховная пыль с его души; а без сего монах ржавеет".

Еще при жизни старца Макария, с его благословения, некоторые из братии приходили к о. Амвросию для открытия помыслов.

Вот как об этом рассказывает игумен Марк (окончивший жизнь на покое в Оптиной). "Сколько мог я заметить, - говорит он, - о. Амвросий жил в это время в полном безмолвии. Ходил я к нему ежедневно для откровения помыслов и почти всегда заставал его за чтением святоотеческих книг. Если же не заставал его в келье, то это значило, что он находился у старца Макария, которому помогал в корреспонденции с духовными чадами, или трудился в переводах святоотеческих книг. Иногда же я заставал его на кровати и со сдержанными и едва приметными слезами. Мне казалось, что старец всегда ходил перед Богом или как бы всегда ощущал присутствие Божие, по слову псалмопевца: "...предзрех Господа предо мною выну" (Пс. 15:8), а потому все, что ни делал, старался творить ради Господа и Ему в угодность. Поэтому он всегда сетовал, боясь, как бы чем не оскорбить Господа, что отражалось и на его лице. Видя такую сосредоточенность своего старца, я в его присутствии всегда был в трепетном благоговении. Да иначе мне и нельзя было быть. Когда по обыкновению я опускался пред ним на колени, чтобы получить благословение, он весьма тихо спрашивал меня: "Что скажешь, брате, хорошенького?" Озадаченный его сосредоточенностью и умилением, я, отвечал: "Простите, Господа ради, батюшка. Может быть я пришел не вовремя?"- "Нет, - скажет старец, - говори нужное, но вкратце". И, выслушав меня со вниманием, он с благоговением преподаст полезное наставление и отпустит с любовью.

Наставления же он преподавал не от своего мудрствования и рассуждения, хотя и богат был духовным разумом. Если он учил духовных чад, относящихся к нему, то как бы в среде учащегося, и предлагал не свои советы, а непременно деятельное учение святых Отцов". Если же о. Марк жаловался о. Амвросию на кого-либо обидевшего его, старец, бывало, скажет плачевным тоном: "Брате, брате! Я человек умирающий." Или: "Я сегодня-завтра умру. Что я сделаю с этим братом? Ведь я не настоятель. Надобно укорять себя, смиряться перед братом - и успокоишься." Такой ответ вызывал в душе о. Марка самоукорение, и он, смиренно поклонившись старцу и испросив прощения, уходил успокоенный и утешенный, "как на крыльях улетал".

Кроме монахов, о. Макарий сближал о. Амвросия и со своими мирскими духовными чадами. Видя его беседующего с ними, старец Макарий шутливо промолвит: "Посмотрите-ка, посмотрите! Амвросий-то у меня хлеб отнимает!" Так старец Макарий постепенно готовил себе достойного преемника. Когда же старец Макарий преставился (7 сент. 1860 г.), то постепенно обстоятельства так складывались, что о. Амвросий был поставлен на его место. Через 40 дней после кончины старца Макария о. Амвросий перешел на жительство в другой корпус, вблизи скитской ограды, с правой стороны колокольни. На западной стороне этого корпуса была сделана пристройка, называемая "хибаркой" для приема женщин (в скит их не пускали). Тридцать лет (до отъезда в Шамордино) прожил здесь отец Амвросий, самостоятельно служа ближним.

При нем были два келейника: о. Михаил и о. Иосиф (будущий старец). Главным письмоводителем был о. Климент (Зедергольм), сын протестантского пастора, перешедший в православие, ученейший человек, магистр греческой словесности.

Для слушания правила поначалу он вставал в 4 утра, звонил в звонок, на который являлись к нему келейники и прочитывали утренние молитвы, 12 избранных псалмов и первый час, после чего он наедине пребывал в умной молитве. Затем, после краткого отдыха, старец слушал часы: третий, шестой с изобразительными и, смотря по дню, канон с акафистом Спасителю или Божьей Матери. Эти акафисты он выслушивал стоя. После молитвы и легкого завтрака начинался трудовой день с небольшим перерывом в обеденную пору. Пища съедалась старцем в таком количестве, которое дается трехлетнему ребенку. За едой келейники продолжают задавать ему вопросы по поручению посетителей. После некоторого отдыха напряженный труд возобновлялся - и так до глубокого вечера. Несмотря на крайнее обессиление и болезненность старца, день всегда заканчивался вечерним молитвенным правилом, состоящим из малого повечерия, канона Ангелу Хранителю и вечерних молитв. От беспрерывных докладов келейники, то и дело приводившие к старцу и выводившие посетителей, едва держались на ногах. Сам старец временами лежал почти без чувств. После правила старец испрашивал прощение, "елика согреших делом, словом, помышлением". Келейники принимали благословение и направлялись к выходу. Зазвонят часы. "Сколько это? - спросит старец слабым голосом, - ответят: "Двенадцать". - "Запоздали", - скажет.

Через два года старца постигла новая болезнь. Здоровье его, и без того слабое, совсем ослабело. С тех пор он уже не мог ходить в храм Божий и должен был причащаться в келье. В 1869 г. состояние его здоровья было настолько плохим, что стали терять надежду на поправку. Была привезена Калужская чудотворная икона Божьей Матери. После молебна и келейного бдения и затем соборования здоровье старца поддалось лечению, но крайняя слабость не покидала его во всю его жизнь.

Такие тяжелые ухудшения повторялись не раз. Трудно представить себе, как он мог, будучи пригвожденным к такому страдальческому недугу, в полном изнеможении сил, принимать ежедневно толпы людей и отвечать на десятки писем. На нем сбывались слова: "Сила Божия в немощи совершается". Не будь он избранным сосудом Божиим, через которого Сам Бог вещал и действовал, такой подвиг, такой гигантский труд не мог быть осуществим никакими человеческими силами. Животворящая Божественная благодать здесь явно присутствовала и содействовала.

Благодать Божия, в изобилии почивавшая на старце, являлась источником тех духовных дарований, которыми он служил ближним, утешая скорбящих, утверждая в вере сомневающихся и всех назидая на путь спасения.

Среди духовных благодатных дарований старца Амвросия, привлекавших к нему тысячи людей, следует в первую очередь упомянуть о прозорливости. Он глубоко проникал в душу своего собеседника и читал в ней, как в раскрытой книге, не нуждаясь в его объяснениях. Легким, никому незаметным намеком он указывал людям их слабости и заставлял их серьезно подумать о них. Одна дама, часто бывавшая у старца Амвросия, сильно пристрастилась к игре в карты и стеснялась сознаться ему в этом. Однажды, на общем приеме, она стала просить у старца карточку. Старец внимательно, своим особенным, пристальным взглядом, посмотрев на нее, сказал: "Что ты, мать? Разве мы в монастыре играем в карточки?" Она поняла намек и покаялась старцу в своей слабости. Своей прозорливостью старец сильно удивлял многих и располагал их сразу всецело отдаваться его руководству, в уверенности, что батюшка лучше их знает, в чем они нуждаются и что им полезно, а что вредно.

Одна молодая девушка, окончившая высшие курсы в Москве, мать которой давно уже была духовной дочерью о. Амвросия, никогда не видя старца, не любила его и называла его "лицемером". Мать уговорила ее побывать у о. Амвросия. Придя к старцу на общий прием, девушка стала позади всех, у самой двери. Вошел старец и, отворив дверь, закрыл ею молодую девушку. Помолившись и оглядев всех, он вдруг заглянул за дверь и говорит: "А это что за великан стоит? Это - Вера пришла смотреть лицемера?" После этого он побеседовал с нею наедине, и отношение к нему молодой девушки совершенно переменилось: она горячо полюбила его, и судьба ее решилась - она поступила в Шамординский монастырь. Кто с полным доверием предавался руководству старца, никогда в этом не раскаялся, хотя и слышали они иногда от него такие советы, которые с первого раза казались странными и совершенно неисполнимыми.

Обычно у Старца собиралось множество народу. И вот одна молодая женщина, которую уговорили посетить Батюшку, находится в раздраженном состоянии, что ее заставляют ждать. Вдруг дверь широко отворяется. Старец с ясным лицом появляется на пороге, и громко говорит: "Кто здесь нетерпеливые, пойдите ко мне". Приближается к молодой женщине и ведет ее к себе. После беседы с ним она становится частой гостьей Оптиной и посетительницей Батюшки о. Амвросия.

У ограды собралась группа женщин и одна пожилая женщина с болезненным лицом, сидя на пне, рассказывала, что она с больными ногами шла из Воронежа, надеясь, что старец исцелит ее. В семи верстах от монастыря она заблудилась, выбилась из сил, попав на занесенные снегом тропинки, и в слезах упала на сваленное бревно. В это время к ней подошел какой то старичек в подряснике и скуфейке и спросил о причине ее слез, он указал клюкой направление пути. Она пошла в указанную сторону и, повернув за кусты, тотчас увидела монастырь. Все решили, что это был монастырский лесник или кто либо из келейников; как вдруг на крылечко вышел знакомый ей служка и громко спросил: "где тут Авдотья из Воронежа?" Все молчали, переглядываясь. Служка повторил свой вопрос громче, прибавив, что ее зовет Батюшка. - "Голубушки мои! Да ведь Авдотья из Воронежа, я сама и есть!" - воскликнула только что пришедшая расказчица с больными ногами. Все расступились, и странница, проковыляв до крылечка, скрылась в его дверях. Минут через пятнадцать она вышла из домика вся в слезах, и рыдая отвечала на вопросы, что старичек, указавший ей дорогу в лесу был никто иной, как сам Отец Амвросий или кто либо уж очень на него похожий. Но в монастыре не было никого похожего на о. Амвросия, а сам он в зимнее время по болезненности не мог выходить из келии, и тут вдруг явился в лесу указателем дороги страннице, а за тем через пол-часа почти в минуту ее прихода уже знает о ней подробно!

Вот один из случаев прозорливости старца Амвросия, рассказанный одним из посетителей старца - неким мастеровым: "Незадолго до кончины старца, годочка этак за два, надо было мне ехать в Оптину за деньгами. Иконостас мы там делали, и приходилось мне за эту работу от настоятеля получить довольно крупную сумму денег. Получил я свои деньги и перед отъездом зашел к старцу Амвросию взять благословение на обратный путь. Домой ехать я торопился: ждал на следующий день получить большой заказ - тысяч на десять, и заказчики должны были быть непременно на другой день у меня в К. Народу в этот день у старца, по обыкновению, была гибель. Прознал он про меня, что я дожидаюсь, да и велел мне сказать через своего келейника, чтобы я вечером зашел к нему чай пить. Хоть и надо было мне торопиться ко двору, да честь и радость быть у старца и чай с ним пить были так велики, что я рассудил отложить свою поездку до вечера в полной уверенности, что хоть всю ночь проеду, а успею вовремя попасть.

Приходит вечер, пошел я к старцу. Принял меня старец такой веселый, такой радостный, что я и земли под собою не чувствую. Продержал меня батюшка, ангел наш, довольно-таки долго, уже почти смеркалось, да и говорит мне: "Ну, ступай с Богом. Здесь ночуй, а завтра благословляю тебя идти к обедне, а от обедни чай пить заходи ко мне". Как же это так? - думаю я. Да не посмел перечить. Переночевал, был у обедни, пошел к старцу чай пить, а сам скорблю о своих заказчиках и все соображаю: Авось, мол, успею хотя к вечеру попасть в К. Как бы не так! Отпил чай. Хочу старцу сказать: "Благословите домой ехать", а он мне и слова не дал выговорить: "Приходи, - говорит, - сегодня ночевать ко мне". У меня даже ноги подкосились, а возражать не смею. Прошел день, прошла ночь! На утро я уже осмелел и думаю: Была не была, а уж сегодня я уеду; авось денек-то мои заказчики меня подождали. Куда тебе! И рта мне не дал старец разинуть. "Ступай-ка, - говорит, - ко всенощной сегодня, а завтра к обедне. У меня опять заночуй!" Что за притча такая! Тут я уже совсем заскорбел и, признаться, погрешил на старца: вот и прозорливец! Точно и знает, что у меня, по его милости, ушло теперь из рук выгодное дело. И так-то я на старца непокоен, что и передать не могу. Уж не до молитвы мне было в тот раз у всенощной - так и толкает в голову: "Вот тебе твой старец! Вот тебе и прозорливец...! Свистит теперь твой заработок". Ах, как мне было в то время досадно! А старец мой, как на грех, ну, точно вот, прости, Господи, в издевку мне, такой меня после всенощной радостный встречает! ... Горько, обидно мне стало: и чему, думаю я, он радуется... А скорби своей все-таки вслух высказать не осмеливаюсь. Заночевал я таким-то порядком и третью ночь. За ночь скорбь моя понемногу поулеглась: не воротишь того, что плыло да сквозь пальцы уплыло... Наутро прихожу к старцу, а он мне: "Ну теперь пора тебе и ко двору! Ступай с Богом! Бог благословит! Да по времени не забудь Бога поблагодарить!"

И отпала тут у меня всякая скорбь. Выехал я себе из Оптиной пустыни, а на сердце-то так легко и радостно, что и передать невозможно... К чему только сказал мне батюшка: "Потом не забудь Бога поблагодарить!?"... Должно, думаю, за то, что Господь в храме три дня удостаивал побывать. Еду я себе домой неспешно и о заказчиках своих вовсе не думаю, уж очень мне отрадно было, что батюшка со мной так обошелся. Приехал я домой, и что вы думаете? Я в ворота, а заказчики мои за мной; опоздали, значит, против уговору на трое суток приехать. Ну, думаю, ах ты мой старчик благодатный! Уж подлинно дивны дела Твои, Господи! ... Однако не тем еще все это кончилось. Вы послушайте-ка, что дальше было!

Прошло с того временине мало. Помер наш отец Амвросий. Года два спустя после его праведной кончины заболевает мой старший мастер. Доверенный он был у меня человек, и не работник был, а прямо золото. Жил он у меня безысходно годов поболее двадцати. Заболевает к смерти. Послали мы за священником, чтобы исповедовать и причастить, пока в памяти. Только, смотрю, идет ко мне от умирающего священник да и говорит: "Больной вас к себе зовет, видеть вас хочет. Торопитесь, как бы не помер". Прихожу к больному, а он, как увидел меня, приподнялся кое-как на локоточки, глянул на меня да как заплачет: "Прости мой грех, хозяин! Я ведь тебя убить хотел..." "Что ты, Бог с тобой! Бредишь ты..." "Нет, хозяин, верно тебя убить хотел. Помнишь, ты из Оптиной запоздал на трое суток приехать. Ведь нас трое, по моему уговору, три ночи подряд тебя на дороге под мостом караулили; на деньги, что ты за иконостас из Оптиной вез, позавидовали. Не быть бы тебе в ту ночь живым, да Господь за чьи-то молитвы, отвел тебя от смерти без покаяния... Прости меня, окаянного, отпусти, Бога ради, с миром мою душеньку!" "Бог тебя прости, как я прощаю". Тут мой больной захрипел и кончаться начал. Царствие небесное его душе. Велик был грех, да велико покаяние!

Прозорливость старца Амвросия сочеталась с другим ценнейшим даром, особенно для пастыря - рассудительностью. Его наставления и советы являлись наглядным и практическим богословием для людей, вдумчиво относящихся к религии. Старец часто делал наставления в полушутливой форме, чем ободрял унывающих, но глубокий смысл его речей нисколько от этого не умалялся. Люди невольно задумывались над образными выражениями о. Амвросия и надолго запоминали данный им урок. Иногда на общих приемах слышался неизменный вопрос: "Как жить?" В таких случаях старец благодушно отвечал: "Мы должны жить на земле так, как колесо вертится, чуть одной точкой касается земли, а остальным стремится вверх; а мы, как заляжем, так и встать не можем".

Приведем для примера и некоторые другие высказывания старца.

"Где просто, там ангелов со сто, а где мудрено - там ни одного".

"Не хвались горох, что ты лучше бобов, размокнешь - сам лопнешь".

"Отчего человек бывает плох? - Оттого, что забывает, что над ним Бог".

"Кто мнит о себе, что имеет нечто, тот потеряет".

Рассудительность старца простиралась и на вопросы практические, далекие от проблем духовной жизни. Вот пример.

Приходит к батюшке состоятельный орловский помещик и, между прочим, объявляет, что хочет устроить водопровод в своих обширных яблоневых садах. Батюшка уже весь охвачен этим водопроводом. "Люди говорят, - начинает он со своих обычных в подобных случае слов, - люди говорят, что вот так лучше всего," - и подробно описывает устройство водопровода. Помещик, вернувшись, начинает читать литературу на эту тему и узнает, что батюшка описал последние изобретения в этой технике. Помещик снова в Оптиной. "Ну, что водопровод?" - спрашивает батюшка. Повсюду яблоки портятся, а помещика - богатый урожай яблок.

Рассудительность и прозорливость совмещались в старце Амвросии с удивительной, чисто материнской нежностью сердца, благодаря которой он умел облегчить самое тяжелое горе и утешить самую скорбную душу.

Одна жительница Козельска спустя 3 года после смерти старца, в 1894 г., рассказывала о себе следующее: "У меня был сын, служил на телеграфе, разносил телеграммы. Батюшка знал и его, и меня. Сын часто носил ему телеграммы, а я ходила за благословением. Но вот мой сын заболел чахоткой и умер. Пришла я к нему - мы все шли к нему со своим горем. Он погладил меня по голове и говорит: "Оборвалась твоя телеграмма!" "Оборвалась, - говорю, - батюшка!" и заплакала. И так мне легко на душе стало от его ласки, как будто камень свалился. Мы жили при нем, как при отце родном. Теперь уже нет таких старцев. А может быть, Бог и еще пошлет!"

Любовь и мудрость - именно эти качества притягивали к старцу людей. С утра и до вечера к нему приходили с самыми неотложными вопросами, в которые он глубоко вникал, которыми в минуту беседы жил. Он всегда разом охватывал сущность дела, непостижимо мудро разъяснял его и давал ответ. Но в продолжение 10 - 15 минут такой беседы решался не один вопрос, а в это время о. Амвросий вмещал в своем сердце всего человека - со всеми его привязанностями, желаниями - всем его миром, внутренним и внешним. Из его слов и его указаний было видно, что он любит не одного того, с кем говорит, но и всех любимых этим человеком, его жизнь, все, что ему дорого. Предлагая свое решение, о. Амвросий имел в виду не просто одно само по себе дело, независимо от могущих возникнуть от него последствий как для этого человекаа, так и для других, но имея в виду все стороны жизни, с которыми это дело сколько-нибудь соприкасалось. Каково же должно быть умственное напряжение, чтобы разрешать такие задачи? А такие вопросы предлагали ему десятки человек мирян, не считая монахов и полсотни писем, приходивших и отсылавшихся ежедневно. Слово старца было со властью, основанной на близости к Богу, давшей ему всезнание. Это было пророческое служение.

Мелочей для старца не существовало. Он знал, что все в жизни имеет цену и свои последствия; и потому не было вопроса, на который бы он не отвечал с участием и желанием добра. Однажды остановила старца женщина, которая была нанята помещицей ходить за индюшками, но индюшки у нее почему-то то дохли, и хозяйка хотела ее рассчитать. "Батюшка! - обратилась она к нему со слезами, - сил моих нет; сама над ними не доедаю, - пуще глаз берегу, а колеют. Согнать меня барыня хочет. Пожалей меня, родимый". Присутствующие смеялись над ней. А старец с участием спросил ее, как она их кормит, и дал ей совет, как их содержать иначе, благословил ее и отпустил. Тем же, которые смеялись над ней, он заметил, что в этих индюшках вся ее жизнь. После сделалось известным, что индюшки у женщины уже не колели.

Что касается исцелений, им не было числа и перечислить их в этом кратком очерке невозможно. Эти исцеления старец всячески прикрывал. Посылал больных в Пустынь к преп. Тихону Калужскому, где был источник. До старца Амвросия в этой Пустыне не было слышно об исцелениях. Можно подумать, что преп. Тихон стал исцелять по молитве старца. Иногда о. Амвросий посылал больных к свят. Митрофану Воронежскому. Бывало, что исцелялись на пути туда и возвращались назад благодарить старца. Иногда он, как бы в шутку, стукнет рукой по голове, и болезнь проходит. Однажды чтец, читавший молитвы, страдал сильной зубной болью. Вдруг старец ударил его. Присутствующие усмехнулись, думая, что чтец, верно, сделал ошибку в чтении. На деле же у него прекратилась зубная боль. Зная старца, некоторые женщины обращались к нему: "Батюшка Амвросий! Побей меня, у меня голова болит".

Духовная сила старца проявлялась иногда в совершенно исключительных случаях.

Однажды старец Амвросий, согбенный, опираясь на палочку, откуда-то шел по дороге в скит. Вдруг ему представилась картина: стоит нагруженный воз, рядом лежит мертвая лошадь, а над ней плачет крестьянин. Потеря лошади кормилицы в крестьянском быту ведь сущая беда! Приблизившись к павшей лошади, старец стал медленно ее обходить. Потом взяв хворостину, он стегнул лошадь, прикрикнув на нее: "Вставай, лентяйка"- и лошадь послушно поднялась на ноги.

Многим людям старец Амвросий являлся на расстоянии, подобно святителю Николаю Чудотворцу, или с целью исцеления, или для избавления от бедствий. Некоторым, весьма немногим, открывалось в зримых образах, сколь сильно молитвенное предстательство старца перед Богом. Приведем воспоминания одной монахини, духовной дочери о. Амвросия.

"В келье его горели лампадки и маленькая восковая свечка на столике. Читать мне по записке было темно и некогда. Я сказала, что припомнила, и то спеша, а затем прибавила: "Батюшка, что сказать вам еще? В чем каяться? - Забыла." Старец упрекнул меня в этом. Но вдруг он встал с постели, на которой лежал. Сделав два шага, он очутился на середине своей кельи. Я невольно на коленях повернулась за ним. Старец выпрямился во весь свой рост, поднял голову и воздел руки кверху, как бы в молитвенном положении. Мне представилось в это время, что стопы его отделились от пола. Я смотрела на освещенную его голову и лицо. Помню, что потолка в келье как будто не было, он разошелся, а голова старца как бы ушла вверх. Это мне ясно представилось. Через минуту батюшка наклонился надо мной, изумленной виденным, и, перекрестив меня, сказал следующие слова: "Помни, вот до чего может довести покаяние. Ступай". Я вышла от него, шатаясь, и всю ночь проплакала о своем неразумии и нерадении. Утром нам подали лошадей, и мы уехали. При жизни старца я никому не могла рассказать этого. Он мне раз и навсегда запретил говорить о подобных случаях, сказав с угрозой: "А то лишишься моей помощи и благодати".

Со всех концов России стекались к хибарке старца бедные и богатые, интеллигенция и простолюдины. Его посещали известные общественные деятели и писатели: Ф. М. Достоевский, В. С. Соловьев, К. Н. Леонтьев, Л. Н. Толстой, М. Н. Погодин, Н. М. Страхов и другие. И он принимал всех с одинаковой любовью и благорасположением. Благотворительность была всегда его потребностью, он раздавал милостыню и через келейника, и сам заботился о вдовах, сиротах, больных и страждущих. В последние годы жизни старца в 12 верстах от Оптиной, в деревне Шамордино, была устроена по его благословению женская Казанская пустынь, в которую, в отличие от других женских монастырей того времени, принимали больше неимущих и больных женщин. К 90-м годам 19 века число инокинь в ней достигло 500 человек.

Именно в Шамордино суждено было старцу Амвросию встретить час своей кончины. 2 июня 1890 г. он по обыкновению выехал туда на лето. В конце лета старец три раза пытался вернуться в Оптину, но не смог по причине нездоровья. Через год, 21 сентября 1891 г., болезнь усилилась так, что он потерял и слух, и голос. Начались его предсмертные страдания - столь тяжкие, что подобных им он, как признавался, во всю жизнь не испытывал. 8 сентября иеромонах Иосиф его пособоровал (вмести с о. о. Феодором и Анатолием), а на следующий день причастил. В этот же день к старцу в Шамордино приехал настоятель Оптиной пустыни архимандрит Исаакий. На следующий день, 10 октября 1891 г., в половине двенадцатого, старец, три раза вздохнув и с трудом перекрестившись, скончался.

Заупокойная литургия с чином отпевания была совершена во Введенском соборе Оптиной Пустыни. На погребение съехалось около 8 тысяч человек. 15 октября тело старца было предано земле с юго-восточной стороны Введенского собора, рядом с его учителем иеросхимонахом Макарием. Весьма примечательно, что именно в этот день, 15 октября, и всего за год до кончины, в 1890 году, старец Амвросий установил праздник в честь чудотворной иконы Божией Матери "Спорительница хлебов", перед которой он сам много раз возносил свои горячие молитвы.

Сразу же после кончины начались чудеса, в которых старец, как и при жизни, исцелял, наставлял, призывал к покаянию.

Шли годы. Но не зарастала тропа к могиле старца. Наступили времена тяжких потрясений. Оптина Пустынь была закрыта, разорена. Была стерта с лица земли часовня на могиле старца. Но память о великом угоднике Божием уничтожить было невозможно. Люди наугад обозначили место часовни и продолжали притекать к своему наставнику.

В ноябре 1987 г. Оптина Пустынь была возвращена Церкви. А в июне 1988 г. Поместным Собором Русской Православной Церкви старец Амвросий Оптинский был причислен к лику святых. 23 октября (нового ст.) в день его кончины (установленный день его памяти) в Оптиной Пустыни при большом стечении паломников была совершена торжественная архиерейская служба. К этому времени были уже обретены мощи преподобного Амвросия. Все участвовавшие в торжестве испытали в этот день ту чистую и неизреченную радость, которой так любил одаривать приходящих к нему при жизни святой старец. Спустя месяц, в годовщину возрождения обители, по милости Божией произошло чудо: ночью после службы во Введенском соборе мироточили Казанская икона Божией Матери и мощи, а также икона преподобного Амвросия. Совершались другие чудеса от мощей старца, коими он удостоверяет, что не оставляет нас, грешных, своим заступничеством пред Господом нашим Иисусом Христом. Ему слава вовеки! Аминь.